Золото Волка

Ричес Энтони

Юлий открыл рот, чтобы что-то сказать, но прежде чем слова были произнесены, Скавр приложил кулак к бронзовой нагрудной пластине, а затем энергично отсалютовал.

– Да, легат, мы позаботимся о том, чтобы золото императора оставалось там, где оно есть, пока ты не доберешься до шахты. Я пойду и соберу своих людей в поход.’ Трое мужчин молчали, пока не оказались за пределами командного здания. Скавр повернулся лицом к своим офицерам прежде, чем кто-либо из них успел заговорить, дыхание срывалось с его губ, когда он заговорил низким, настойчивым тоном.

– Я знаю. Люди измучены, у нас более сотни раненых, и у нас не больше шансов удержать Гервульфа “взаперти”, чем взять шахту в зубы при любой решительной обороне. Поверь мне, я знаю все эти вещи. И то же самое, по правде говоря, делает Клодий Альбинус. Проблема в том, что нужно, чтобы все видели, как он что-то делает. Он не может игнорировать проблему и просто позволить Гервульфу уйти с несколькими возами золота. Он также не может выделить достаточно сил, чтобы ворваться в шахту, не дав Пурте почувствовать запах шанса превратить поражение в победу. Все, что он может сделать, - это поручить решение проблемы кому-то, кому он может доверять, в надежде, что мы сможем осуществить невозможное.’ Юлий покачал головой, на его лице отразилось недоверие.

– А если мы не сможем? Что, если Гервульф решит сбежать при первом же взгляде на римскую униформу? Он выставит свои патрули, это уж точно. Я очень сомневаюсь, что мы смогли бы остановить такое количество разъяренных немцев с поднятыми хвостами, учитывая, что они будут свежими, а мы будем в еще худшем состоянии, чем сейчас, после четырехдневного форсированного марша. Что произойдет, когда Альбинус, наконец, вернется и обнаружит, что шкаф пуст, а у нас в руках нет ничего, кроме наших членов?’ Скавр устало улыбнулся в ответ на вопрос своего первого копья.

– Что ж, в таком случае, Первое копье, я полагаю, что довольно скоро тобой будет командовать новый трибун. Клодий Альбинус знает реалии жизни так же хорошо, как и я. И когда он лишит меня командования и с позором отправит домой в Рим, в этом не будет ничего личного. Просто так устроена империя. А теперь, если вы извините меня, я отойду на минутку. .’ Он вывел Каттаниуса за пределы слышимости, когда бенефициарий покинул кабинет Альбинуса.

– Скажи мне, солдат, в каком состоянии были владельцы шахт, когда Гервульф приказал провести их перед тобой по земляному валу?

Бенефициарий пожал плечами.

– Примерно так, как вы и ожидали, Трибун. Они выглядели так, словно за последние несколько дней пережили тяжелые времена. И Феликс, и Ларций явно подверглись побоям, и Феодора выглядела не намного счастливее, даже несмотря на то, что на ней не было никаких следов побоев.’ Скавр нахмурился.

– Без опознавательных знаков? Ее не избивали?’

– Судя по всему, нет, хотя я бы сказал, что она, вероятно, страдала несколько менее жестоко. Трудно точно сказать, что это было, но, как я уже говорил ранее, Гервульф, казалось, был с ней очень хорошо знаком. Возможно, я ошибся. .’

‘ Сексуально фамильярен? Каттаний колебался, прежде чем ответить на вопрос, и Скавр тонко улыбнулся ему. ‘ У нас с этой женщиной была пара общих встреч, Бенефициарий. Возможно, я и находил ее забавной, но я не собирался просить ее выйти за меня замуж. Насиловал ли ее Гервульф, или даже если она просто решила смириться с неизбежным, чтобы облегчить себе жизнь, в любом случае мне нужно знать, что вы думаете. Какой бы ни была ситуация, возможно, мы сможем извлечь из нее некоторое преимущество, как только окажемся внутри объекта.’

– Если бы мне пришлось поставить на это свою жизнь, я бы сказал, что она решила облегчить себе задачу. Похоже, она не была избита, и ее путы были легкими по сравнению с тем, как он связал двух других.’

Скавр похлопал его по руке.

– Спасибо вам. Будьте готовы выступить на рассвете. Нам понадобится ваша подробная память о планировке долины, если мы удостоимся какого-нибудь чуда природы и действительно попадем внутрь.’ Марк крепко прижал жену к себе, чувствуя ее горячее дыхание на своей шее, когда она прижалась к его закованному в броню телу.

– Это не будет событием. Гервульф слишком умен, чтобы все еще занимать шахту к тому времени, когда мы доберемся до ворот, он быстро уйдет на север со своим золотом задолго до того, как мы окажемся достаточно близко, чтобы создать какие-либо проблемы.’

Фелиция оттолкнула его и удержала на расстоянии вытянутой руки.

– Все, что я тебе скажу, - это то, что, как я знаю, Анния рассказывает Юлийу. Вы все устали, и будет намного хуже, когда вы пройдете весь обратный путь до этой проклятой шахты. Никто из вас не будет в состоянии сражаться, так что просто убедитесь, что вам не придется этого делать. И если это означает позволить этому отвратительному человеку сбежать с золотом, то так тому и быть.
– Она посмотрела на него снизу вверх со свирепым выражением лица.
– Никакое количество сокровищ, возвращенных Коммоду, чтобы он потратил их на цирки, не компенсирует твоему сыну, если ему придется расти без тебя! Ее лицо смягчилось.
– И поверьте мне, это была самая щадящая версия. Анния, вероятно, уже приставила твое первое копье к его яичкам, и не так, как он бы предпочел.’ Марк устало кивнул и наклонился, чтобы поцеловать жену на прощание, с нежностью наблюдая, как она ныряет за полог палатки. Потратив мгновение на то, чтобы пристегнуть мечи, он направился следом за ней, но остановился и в изумлении уставился на зрелище, которое предстало его взору, когда он вышел в освещенный факелами сумрак раннего утра.

‘Нет!’ Он поднял палец, чтобы заглушить любой протест, и энергично замотал головой.
– Нет! Ты не пойдешь с нами!’ Он с раздражением посмотрел вниз на упрямого ребенка, стоявшего перед ним рядом со своим дедушкой, в то время как Люпус смотрел на него со смесью гнева и отчаяния. Мальчик был одет в кольчугу и шлем, которые были сшиты для него в Германии, а к поясу был пристегнут полуразмерный гладиус, с которым ему разрешалось упражняться в особых случаях. Римлянин снова покачал головой.

– Ты не пойдешь, потому что нам предстоит четыре дня форсированного марша, по тридцать миль в день, когда ты прекрасно знаешь, что твои ноги протянут не больше десяти. Мы не берем никаких повозок, так что ездить будет не на чем. Ты не пойдешь, потому что в конце этого форсированного марша нам, вероятно, придется организовать атаку на когорту варваров, которая превратится в кровавую бойню, независимо от того, кто победит. Ты не придешь, потому что у меня не будет времени присматривать за тобой, и потому что твой дедушка будет слишком занят, жалуясь на свои ноги.’ Морбан протестующе приподнял брови, но промолчал.
– И ты не придешь, потому что...