Золото Волка
Шрифт:
– Как только депеша Леонтия предупредила нас о том факте, что нам скормили вводящие в заблуждение разведданные, мы с Песценниусом Нигером согласились, что наш единственный план действий - продвинуться через горы и зайти врагу в тыл, используя Каменный форт в качестве наковальни для нашего молота.’ Он помолчал, подняв брови, глядя на трибуна. ‘ Конечно, чрезвычайно рискованно. Что, если бы мы добрались сюда и обнаружили, что сарматы уже прорвались сквозь вас и бесчинствуют в провинции, а? Именно такой исход приводит к тому, что человек падает на свой собственный меч, поэтому я действительно не могу представить, что могло заставить моего коллегу принять столь поспешный курс действий, хотя я подозреваю, что его первое копье, возможно, сыграло большую роль в преодолении его природной осторожности. Он довольно грозный человек, когда выходит из себя, и поскольку он призывал к осторожности относительно того, какой части разведданных из лагеря сарматов мы поверили, он практически воспламенился, когда мы узнали правду.’ Он торжествующе улыбнулся Скавру, помахав рукой в воздухе в манере человека, принимающего аплодисменты благодарного народа.
– Но, похоже, все прошло довольно хорошо, учитывая все обстоятельства. Единственные пути выхода из этой долины, кроме как через этот форт, - это две долины, которые соединяются к западу отсюда, и обе они заблокированы большими силами пехоты за хорошими крепкими стенами из дерна и множеством деревянных кольев, установленных для предотвращения любой глупости со стороны вражеских всадников. На возвышенности со всех сторон окопались вспомогательные когорты при поддержке лучников и метателей болтов, так что, если враг попытается сбежать через холмы, мы изрубим его в клочья. И если они попытаются возобновить атаку на Каменный форт, тогда мы просто взмахнем молотом и разобьем их о ваши стены. Сарматы окружены, Гай, и яйца Пурты у нас на ладони, что сделает согласование условий, отвечающих интересам Рима, относительно простым, если он не хочет найти свою голову на заостренной палке.’ Скавр приподнял бровь.
– Ты заключишь с ним мир после того, что он здесь натворил, Легат?
Альбинус благосклонно улыбнулся ему в ответ.
– О да, у меня есть четкие приказы от губернатора провинции и, более чем вероятно, от императора, стоящего над ним. Не в интересах Рима убивать этих людей, трибун, потому что, если мы это сделаем, мы просто закончим тем, что следующее поколение маленьких ублюдков будет грызть удила, чтобы прийти и отомстить. Принимая во внимание, что если мы заключим мир, а затем будем достаточно жестко контролировать его, им просто придется продолжать жить своей жизнью, значительная часть которой будет состоять в том, чтобы покупать столько наших предметов роскоши, сколько они смогут себе позволить. Они заплатят золотом, лошадьми и любым урожаем, который смогут сберечь, и вряд ли мне нужно напоминать вам, что империя остро нуждается во всех трех этих товарах. Вдобавок ко всему, они станут эффективным буфером против варваров с севера, в то время как если мы их уничтожим, нам придется начинать все сначала с того, кто заявит права на земли их племени. И Митра знает, что каждый чертов варвар начинает с того, что думает, что сможет пробиться в Рим, если постучит в дверь с достаточной силой. Губернатор считает, что лучше иметь дело с людьми, которые уже усвоили свой урок на горьком опыте, от рук таких людей, как вы и я, и кто скажет, что он неправ? Так что да, мы заключим мирный договор с Пуртой и отправим его восвояси, разумеется, взяв соответствующих заложников.’
– А золото, которым мой коллега-идиот Беллетор счел нужным одарить Балоди? Совершенно очевидно, что он укрепил свое узурпированное положение короля, подарив монету Пурте в обмен на его поддержку.’ Альбинус покачал головой, сделав предостерегающий знак при упоминании имени мертвого трибуна.
– Домиций Беллетор, похоже, не слишком хорошо разбирался в людях, не так ли? Да сохранят боги нас обоих от неправильной оценки этого порядка. Если то, что вы говорите, правда, то Пурта может выкупить свое освобождение из ловушки, в которую мы его заманили, золотом, а также жизнями своих детей. День или два наблюдения за тем, как наши солдаты укрепляют холмы вокруг его лагеря, должны послужить ему достаточно приличным стимулом.’ Два легата встретились с Пуртой на дальней стороне недавно построенного моста через западный ров форта, внутри пустого каре из пяти тысяч человек Тринадцатого легиона, чье первое копье наблюдало за происходящим острым глазом и еще более острым языком. Вспомогательные когорты, защищавшие форт, выстроились вдоль рва, который видел так много кровопролития, их щиты располагались в четыре ряда глубоко за земляным валом, намеренно демонстрируя впечатляющую силу. Центурионы легиона служили почетным караулом старших офицеров - кругом из шестидесяти суровых, неприступных лиц, в который Пурта и его товарищи-дворяне вошли, держа мечи в обеих руках, как было приказано. Клодий Альбинус молча ждал, пока король и его люди передадут свое оружие первому копейщику легиона, который подвергнет его тщательному осмотру, чтобы убедиться, что оно достаточно качественное, чтобы считаться первым мирным подношением. Обезоружив вражеских вождей, Альбинус выступил вперед, чтобы встретиться лицом к лицу с поверженным правителем сарматов. Он оглядел короля с ног до головы мрачным взглядом, прежде чем заговорить.
– Это не переговоры, король Пурта, и условия, которые я собираюсь тебе навязать, не являются предложением. Грубо говоря, вы сыграли в азартную игру и проиграли. Вы решили рискнуть своей силой против армии величайшей империи, которую когда-либо видел мир, и потерпели неудачу. Вы можете либо заключить мир на наших условиях, либо вернуться к своему народу и сказать ему, чтобы он вооружился для короткой и жестокой схватки. Наши лучники и метатели болтов обрушат на вас град острого железа со всех сторон, и когда мы решим, что пришло время, мы пошлем наших легионеров вперед, чтобы подавить последние остатки сопротивления. Затем, когда мы неизбежно выиграем эту битву, учитывая, что ваши выходы перекрыты, а люди находятся на возвышенностях со всех сторон, ваш народ будет порабощен. Не только эти люди здесь, но и вся ваша нация. Император приказал мне либо заключить мир здесь, сейчас и на условиях Рима, либо очистить ваши земли от всех мужчин, женщин и детей, чтобы дать возможность поселиться более сговорчивым соседям. Если ты сочтешь это необходимым, я просто сотру твое племя из истории и заселю твою землю заново.’ Он поднял листок бумаги.
– Император предлагает тебе следующие условия. Во-первых, вы вернете золото, которое недавно было выплачено вашему слуге Балоди в знак доброй воли. Все золото, которое было рассеяно, будет возвращено из вашей собственной казны. Любой последующий дефицит будет компенсирован империи в виде рабов, каждый из которых будет оценен в половину рыночной стоимости, чтобы учесть вероятный переизбыток предложения и последующее падение их продажной цены.
– Во-вторых, ты предоставишь Риму еще пять тысяч всадников для службы на границах империи. В-третьих, вы предоставите своих собственных детей и детей вашей знати в качестве заложников. Они будут воспитаны в Риме, обучены быть образцовыми римскими гражданами, и их безопасность станет наградой, которую вы получите за соблюдение условий этого договора. Мы вернем их, когда они будут готовы править вместо вас, и в этот момент вы отречетесь от престола в их пользу. В-четвертых, вы будете подчиняться частому и строгому соблюдению этих условий нашими легионами, которые смогут беспрепятственно маршировать по вашим землям. Любое собрание численностью более ста человек будет проводиться под контролем римских офицеров, и любое такое собрание без присмотра будет рассматриваться как акт войны. И, наконец, вы немедленно освободите каждого римского гражданина, находящегося в настоящее время в рабстве у вашего народа. И позвольте мне предупредить вас, Пурта, что если в ходе контроля за соблюдением этого договора наши офицеры обнаружат какие-либо доказательства продолжающегося порабощения хотя бы одного римского гражданина, им будет разрешено сжечь данное поселение дотла и обратить в рабство каждого мужчину, женщину и ребенка, до которых они смогут дотянуться. включен.’ Он с презрением оглядел короля сарматов с головы до ног.
‘У вас нет другого выбора в отношении этих требований, кроме как подчиниться им мирным путем или на острие копья с вашей собственной отправкой в Рим для публичной казни, что неизбежно. Решай сейчас.’
Пурта коротко склонил голову в знак покорности.
‘Я буду соблюдать эти условия’. Альбинус коротко кивнул, передавая бумагу своему клерку.
‘ Мудро, Пурта, учитывая, что у тебя нет реального выбора. Однако будьте предельно ясны, что этот мир будет охраняться такими людьми, как эти.’ Альбинус махнул рукой центурионам, выстроившимся вокруг них.
– Рим заключит мир на своих собственных условиях, с регулярным патрулированием ваших земель, чтобы гарантировать, что впредь не будет допущено глупостей подобного рода, которые мы видели здесь. Ты будешь королем, но твое положение будет закреплено и контролироваться римским оружием, и ты будешь объектом очень пристального внимания.’ Пурта снова кивнул, на его лице застыли бесстрастные черты. Альбинус указал на выживших дворян из племени Балоди, сгрудившихся под копьями тунгрийцев на дальней стороне моста.
– Однако эти люди не подпадают под условия настоящего соглашения. Их бывший король заключил официальное соглашение об отстранении их от войны и возвращении на свою родину, обещание, с которым согласились все его дворяне, но которое затем было отвергнуто братом его отца, когда он убил Галатаса. Убийца короля был тогда достаточно глуп, чтобы привлечь их на вашу сторону вопреки этому соглашению, и поэтому он обрек их всех без исключения на рабство. Они будут выполнять любую работу, которую Рим сочтет для них подходящей, до конца своих дней и будут довольствоваться тем, что альтернативой была медленная и кровавая казнь. Я намерен продать их для обслуживания римских рудников в долине Вороньего камня. Они могут провести остаток своей жалкой жизни, добывая золото в горах на службе империи и обеспечивая ее сокровищами, необходимыми для того, чтобы оставаться сильной перед лицом подобных угроз. Все они отправятся на юг, к шахте, под охраной, за одним исключением, и никто из них никогда не будет освобожден, чтобы вернуться в свои дома. Это цена, которую должен заплатить каждый человек, нарушающий соглашение с Римом. Однако один человек совершил преступления, слишком тяжкие, чтобы я мог их игнорировать или наказать простым рабством. Выведите его вперед!’ Он смотрел в лицо Балоди с выражением презрения, когда короля заставили опуститься на колени у края круга центурионов.
– Этот человек заключил договор с Римом, даже не собираясь соблюдать ни его условия, ни его дух. Он обратил в рабство сотни римских граждан и, следовательно, руководил их унижением и убийством, и мне доставляет огромное удовольствие отдать приказ о его казни здесь и сейчас, в качестве полезного урока для всех вас. Трибьюн?’ Он указал на Скавра, который кивнул Юлию. Первое копье повернулось к Марку, протягивая руку, чтобы указать на Балоди.
– Центурион, сверши правосудие, которое ты обещал ветерану, - медленную и мучительную смерть, соответствующую агонии его семьи.’ Только Марк и Балоди услышали приглушенную команду первого копья, и вождь племени пошатнулся на внезапно ослабевших ногах, когда Марк поднял его за воротник грубой туники и подтолкнул вперед, в кольцо людей. Альбинус с презрительным видом указал на вождя сарматов.
– Пусть это послужит тебе примером, Пурта, того обращения, которого ты можешь ожидать, если совершишь ошибку, отплатив за великодушную снисходительность Рима в этом вопросе чем-либо иным, кроме величайшего уважения. Центурион?’
Марк наступил ботинком Балоди сзади на колени и заставил его опуститься на землю в коленопреклоненном положении. Сунув руку в мешочек на поясе, он вытащил небольшой предмет, завернутый в тряпки, осторожно позволив защитной ткани соскользнуть и показать, что это было у него в руках. Альбинус снова заговорил, шагая к коленопреклоненному королю, но адресуя свои слова Пурте с пепельно-серым лицом.