Золото Волка
Шрифт:
– Один из торсионных стержней сломался. Этот бедняга все равно что мертв.’ Леонтий мрачно кивнул в ответ на слова Юлия, указывая на разбитое оружие.
– Как и мой чертов болтометр, и у меня нет возможности починить эту чертову штуку, если только я не сниму планку с одного из орудий на задней стенке, чтобы оно продолжало стрелять.’ Он коротко посовещался со Скаурусом, прежде чем отдать приказ о ремонте, и оба мужчины согласились, что выбора практически нет, кроме как оставить в действии все четыре орудия на западной стороне. Рабы-сарматы трудились без отдыха, их груз грязи и камней смешивался с телами тех из них, кто попал под снаряды защитников, медленно, но верно отправляя выступ пандуса вперед, в ров. Юлий окинул сцену опытным взглядом вскоре после полудня, прежде чем
‘ Умная штука. Видите, как они делают это выше, чем оборона на другой стороне, даже несмотря на то, что это занимает больше времени? Таким образом, когда они придут, чтобы начать атаку с него, у них будет преимущество.’ Он покачал головой, озабоченно нахмурившись. ‘Они хорошо начали, хотя с каждым шагом им становится все труднее продвигаться вперед по мере того, как канава под ними становится глубже. И они медленно, но верно вытрясут жизнь из этих рабов, если будут продолжать работать с ними в таком темпе.’ Он снова посмотрел вниз, на пандус, и поморщился, когда снаряд болтометателя прошелся по трудящимся под хор усталых криков тех, кто находился вокруг места попадания болта.
– Я бы дал на это день, может быть, меньше, и тогда варвары окажутся на острие копий вместе с людьми за этой стеной, в то время как лучники с обеих сторон будут пускать в них стрелы с такого расстояния, что их щиты станут бесполезны. И здесь нет ничего, что можно было бы сломать или сжечь с помощью земляного ската. После этого они достаточно скоро переберутся через стену и окажутся за рвом, если у них хватит силы воли потратить несколько сотен воинов на то, чтобы пробить себе дорогу через стену.’ Скавр кивнул в знак согласия.
– Что само собой разумеется, так оно и есть. И как только они окажутся за рвом, у них будет свободный доступ к стенам, и построены они из камня или нет, это означает, что ворота будут выломаны достаточно скоро после этого. Несмотря на всю браваду Леонтия, я бы сказал, что оборона этого места после этого долго не продержится, не с той массой людей, которую они могут привести в бой. Мы заставим их заплатить, но не остановим их.’ Ближе к вечеру у другого болтометателя отказал торсион, что привело к столь же плачевным результатам для экипажа, потерявшего двух человек, тяжело раненных из-за лопнувшей тетивы. Леонтий подумывал о том, чтобы взять запасную деталь от единственного оставшегося оружия на восточной стене, но после недолгого раздумья отказался от этой идеи.
– Лучше оставить какие-нибудь средства освещения моста на вашей стороне обороны, а, Трибун? Конечно, не может пройти много времени, прежде чем ваш друг Балоди прибудет на место происшествия?’ С наступлением темноты он покачал головой в ответ на просьбу своего первого копья снять британцев с укреплений и отвести их обратно в форт.
– Негодяи находятся в пределах дюжины футов от крепостного вала, достаточно близко, чтобы им хватило хорошей крепкой деревянной доски, чтобы перебраться через стену. Вы можете отозвать половину когорты за раз, но я хочу, чтобы пять центурий были на дежурстве и готовы дать им отпор, если они попытаются перепрыгнуть брешь, не закончив спуск.’ Рабы трудились всю ночь при свете факелов, которые несли воины, чьи палки и кнуты продолжали подгонять их, несмотря на очевидное изнеможение. Скавр сопровождал офицеров форта обратно на стены после того, как они спокойно поужинали, на протяжении всего которого он размышлял об их ситуации с видом человека, борющегося с личной дилеммой. Факелы, освещавшие пандус, явно заметно приблизились за тот час или около того, что они провели за трапезой, и предсказание Юлия, похоже, сбудется скорее раньше, чем позже. Решительно кивнув, он повернулся к Леонтию, указывая на движение внизу.
"Пурта допустил ошибку, продолжая управлять строительством пандуса после наступления темноты. Я думаю, что пришло время положить конец этой деятельности, по крайней мере на данный момент?’ Скавр объяснил свою идею, и одобрение Леонтия было таким же восторженным, как и всегда, хотя и сдерживалось неизбежным воздействием на рабов, работающих под ними. Как только со стен форта были убраны все источники света, которые могли бы выдать
– Передайте сигнал, чтобы осветить противника, а затем эвакуировать передовые позиции.’ Через мгновение, когда приказ дошел до передовых отрядов, в темноте под ними появилась горстка огоньков - горшки с тонкой скорлупой, наполненные смолой и покрытые сверху горящими тряпками. Люди, державшие импровизированные снаряды, быстро перебросили их через защитную стену рва в трудящихся рабочих, где они разбились, их липкое содержимое воспламенилось от горящего полотна и разлилось как по земле, так и по рабочим. Из темноты донеслись крики, когда несколько тел корчились в раскаленной агонии, их одежда загорелась, и Марк увидел, как Скавр в ужасе прикрыл глаза рукой. Посмотрев вниз со стены, он увидел темные фигуры, поспешно удаляющиеся от рва, и мгновение спустя префект фракийцев рявкнул приказ своим лучникам.
‘ Лучники, на расстоянии ста шагов, приготовиться! С шелестом вынимаемых из колчанов стрел фракийцы приготовились стрелять, их луки поскрипывали в ночной тишине. Если сарматы и понимали, что сейчас произойдет, крики горящих рабов препятствовали любой попытке отдать приказ об отступлении.
‘ Лучники. стреляй!’ Фракийцы выпустили свои снаряды по танцующим внизу огням, сотни стрел дугой полетели вниз, в плотную массу рабов, оказавшихся в ловушке под их луками. Возобновившийся хор мучительных криков разорвал ночной воздух, когда десятки мужчин, женщин и детей пошатнулись и погибли под градом стрел.
– Готов. стреляй!’ Еще один залп обрушился со стен, поразив как рабов, так и воинов, звуки их боли и отчаяния удвоились в громкости. Из-за толпы рабов раздавались крики людей, хотя было неясно, приказывали ли они отступать или стоять неподвижно под градом железа.
– Готов. стреляй!’ Третий залп сломил рабов так же окончательно, как это могла бы сделать атака пехоты, и звуки, достигавшие стены, превратились в звуки отчаянной толпы, бросающейся в паническое бегство в поисках предполагаемой безопасности. Ночь была наполнена как отчаянными криками людей, еще не пострадавших, но опасающихся за свою жизнь, так и жалобными воплями тех, кто был пронзен стрелами или просто растоптан ногами в панике толпы. Фракийский префект посмотрел на Леонтия, но командир форта покачал головой и поднял руку, приказывая дать еще один залп.
‘ Лучники, на двести шагов, приготовиться! Лучники подняли свое оружие, чтобы увеличить дальность полета стрел, натягивая тетивы до ушей в готовности послать их высоко в воздух. ‘Стреляй!’ Просвистел четвертый залп, оставив после себя минутную тишину, прежде чем стрелы дождем посыпались на бегущих рабов и воинов, вызвав еще больше криков и паники, и Марк знал, что Леонтий повторит свой сигнал рукой до того, как жест будет сделан.
‘ На расстоянии трехсот шагов, приготовиться! Луки теперь были направлены вверх, к звездам, их владельцы прилагали все возможные усилия к своему оружию, чтобы направить его высоко в ночное небо для максимальной досягаемости. ‘Стреляй!’
Крики бедствия теперь раздавались издалека и казались странно усталыми для ушей Марка, как будто те люди, пораженные этим последним залпом, были настолько измучены своим бегством, что у них не было больше сил протестовать против своей жестокой судьбы, чем издать стон отчаяния. Леонтий кивнул фракийскому префекту, который с непроницаемым выражением лица повернулся к своим людям.
‘ Лучники, отойдите. Первое копье, отведи их обратно в казармы.’
Офицеры наблюдали, как фракийцы сходили со стен с пустыми лицами, их разум был закрыт для того опустошения, которое они причинили беззащитным рабам. Доносившиеся из канавы под ними крики раненых были единственным звуком, оставшимся в том, что в остальном было внезапной тишиной, неуместной после хаотического шума долгого дня. Леонтий мрачно поздравил Скавра, хотя в его голосе безошибочно угадывалось облегчение.