Золотое на чёрном. Ярослав Осмомысл
Шрифт:
Пленного в колодках и в сопровождении восьмерых всадников повезли на телеге вдоль Десны на северо-восток. Двигались небыстро и, едва миновав городок Остер (он стоит при впадении речки с тем же названием в Десну), оказались окружёнными гридями черниговского князя. Те сказали: «Или вы отпустите его добровольно, или же отправитесь к праотцам». Караул сразу покорился и в момент разбежался кто куда. А с Ивана сбили колодки, разрешили сесть на коня, и во весь опор кавалькада поскакала в Чернигов. Там приезжих встретил князь Изяслав Давыдович и повёл в гридницу за стол. Улыбнулся гостю:
– Видишь, как просил, так и поступили. А когда ждать вестей
Ростиславов сын рассмеялся радостно:
– Думаю, что скоро.
И не обманул: к вечеру 17 мая появился гонец, посланный киевскими боярами. И поведал о недавних событиях: Юрий Долгорукий побывал на пиру у Петрилы Громадьевича, а вернувшись, упал и умер. Отпевают его в Киево-Печерской лавре и должны похоронить там же, в церкви Спаса на Берестове. А по городу прокатилась волна избиений суздальцев - окружения великого князя и его приспешников; чуть не покалечили даже сына покойного, проживавшего во дворце, - Василия Юрьевича, - тот едва унёс ноги; но зато в сельцах за Днепром, где усопший проводил часы в неге со срамными девками, называя эти места земным раем, не оставили бревна на бревне, в щепки разнесли. И теперь городская знать призывает Изяслава Давидовича на княжение.
Удовлетворённый черниговец встал из-за стола, подошёл к Берладнику, крепко с ним обнялся, произнеся:
– Любо, Иване, любо! Ты мой первый друг и товарищ ныне.
– Дашь ли править Галичем и Волынью?
– Дам, конечно, разговору нет! Посажу в Чернигове Святослава Ольговича, а другому Святославу, Всеволодовичу, предоставлю Новгород-Северский, - оба за нас в огонь и в воду пойдут. Вместе с ними раздобудем на западе для тебя владения.
Тот склонился в пояс:
– Я сего не забуду до конца дней моих.
– А потом поднял кубок и крикнул: - Слава новому великому князю киевскому!
И дружинники гаркнули в ответ:
– Слава! Слава!
Глава шестая
1
Перемены в Киеве потрясли Ярослава. Он, конечно, был немало унижен поведением тестя - посулить ему в подарок схваченного Ивана Берладника, а затем быстро передумать и отправить галицкое посольство во главе с Кснятином Серославичем домой, даже не особенно извинившись! Но внезапная смерть Долгорукого перекрыла эту обиду. Ситуация на Руси сразу изменилась не в пользу Осмомысла: он лишился главного своего защитника, покровителя и союзника. Старшие дети Юрия (те, что от матери-половчанки, прежде прочих - Андрей Боголюбский) относились к младшим (от матери-византийки), и к Ольге в частности, более чем прохладно. Оба Святослава - Всеволодович и Ольгович - продолжали лавировать, присоединяясь то к этим, то к тем. А Иван Берладник без конца науськивал нового великого князя на Волынь и Галич.
И в самой Галицкой земле было неспокойно: с юга давили половцы, с севера грозил старый недруг - Мстислав Изяславич и его дядя Владимир в союзе с венграми. А внутри колобродили бояре, помышляя опять призвать на княжение Ивана Берладника. Как спастись, усидеть на троне? Сын Владимирки лихорадочно искал выход.
Тут ещё семейная жизнь отвлекала мысли. Возвратившись домой из ничем не кончившегося похода, он узнал, Что в его отсутствие мать Манефа донесла жене о свидании с Настенькой. Ольга разъярилась и велела выслать мнимую соперницу в город Василёв, в тамошний женский монастырь Покрова Богородицы; заодно услала туда же Янку и Арепу. Встретила правителя благодушно, долг супружеский исполнила с жаром, но на следующее утро не утерпела и попробовала съязвить:
– Так ли я стара, что тебя тянет на молоденьких?
– Что? О чём ты?
– полусонно спросил её благоверный.
– О твоей любви к Чарговой писюхе.
Тот едва не подпрыгнул на одре; сон как будто рукой сняло. Начал возмущаться:
– Что ты там несёшь? У тебя с умом, часом, не болезнь? А жена больше не могла себя сдерживать и ничтоже сумняшеся вывалила всё - и о донесении матери Манефы, и о ссылке опальных в Василёв. Потрясённый муж просто онемел. А потом с такой непрязнью вперился в супругу, что она даже испугалась: вдруг прибьёт? Но владыка Галича только задышал часто и проговорил с отвращением:
– Дура. Ненавижу.
Ольга засопела, прикрываясь простынкой:
– Ничего, остынешь. Мы обвенчаны по закону. Жить со мной обязан.
– Я верну сосланных тобою сегодня же.
– Не смеши людей. У тебя с боярами и без этого отношения скверные, не даёшь им веча. За любой предлог могут ухватиться. А супружеская измена - чем не повод? Феодор Вонифатьич спит и видит.
Он потряс беспомощно кулаками:
– Да пойми ты, глупая, - я ея как дочку люблю! Между нами ничего не было и быть не могло!
– Вот и хорошо. Пусть сидит подальше отсюда. С глаз долой - из сердца вон. Чтоб действительно ничего не могло случиться. Для твоей же пользы. О спасении тебя от греха пекусь.
Отвернувшись, князь ответил угрюмо:
– Не переборщи. Палку перегнёшь - я тебе умышленно изменю.
– А вот это вряд ли. Мне твой нрав известен. Можешь пасть по слабости, но не по злобе.
Осмомысл смолчал. И подумал только: «Плохо ж ты меня знаешь, дорогуша…»
Но заботы о судьбе княжества захлестнули его надолго. Ярослав вызвал во дворец Кснятина Серославича и велел собираться в дорогу:
– Снаряжаю во Владимир-Волынский. Будешь бить Мстиславу челом. И просить союза. Ведь поодиночке - и его, и меня - Киев разобьёт. А коль скоро мы сплотимся, да ещё призовём его дядю с венграми, тут уже Давыдович много раз отмерит, прежде чем отрезать - для Ивашки Берладника!
У боярина вспыхнули глаза:
– Княже, я любуюсь тобою! Ты нашёл единственно здравый ход. И скупиться на посулы нельзя - соглашусь на всё, что попросят волыняне.
– Злата, серебра, дорогих мехов дам с тобою не мерено.
– Я толкую не про богатство. Посулить им надобно Киев.
– Ба! Конечно! Молодец, Кснятине!
– Скинем Изяславку и посадим Мстиславку - тем обезопасим себя с трёх сторон.
– И тогда оба Святослава в нашу пользу заговорят.
– Кто бы сомневался!
Долгих две недели путешествовало посольство и благополучно возвратилось домой: с соглашением о взаимопомощи. Правда, сам Мстислав не хотел княжить в Киеве, но готов был расчистить путь для другого дяди, правившего в Смоленске; галичане не возражали. А ещё Мстислав предложил послать для начала в «матерь городов русских» пышное посольство от всех земель: если Изяслав выдаст им Берладника, виноватого в смерти трёх князей (Юрия Долгорукого, Изяслава Мстиславича и Владимирки Володарьича), то войны не будет; если же не выдаст - пусть пеняет на себя. Осмомысл после этих слов лишь развёл руками: