Золотое руно (сборник)
Шрифт:
– Я не виноват в том, что я старый, – сказал он.
– Я это знаю! – огрызнулась она. А потом повторила, но гораздо мягче: – Я это знаю. Но давай, в общем, не будем тыкать мне этим в глаза.
– Я вовсе не хотел, – сказал Дон, который стоял теперь, опершись на раковину. – Но ты считаешь, что несколько баксов пени – это катастрофа, и я…
– Это не катастрофа , – раздражённо сказала Ленора. – Но это делает мою жизнь тяжелее, и… – Она должно быть, заметила, как он едва заметно дёрнул головой. – Что? – спросила она.
– Ничего.
– Нет, скажи.
– Ты не знаешь, что такое тяжёлая жизнь, – сказал он. – Похоронить родителей – это тяжело. Когда у жены рак – это тяжело. Не получить давно ожидаемого повышения из-за офисных интриг – это тяжело. Внезапно обнаружить, что тебе нужны двадцать тысяч на новую крышу, которых у тебя нет – это тяжело.
– На самом деле, – сказала она сухо, – я знаю кое-что о некоторых из таких вещей. Моя мама погибла в автокатастрофе, когда мне было восемнадцать.
Дон лишь раскрыл от неожиданности рот. Он избегал спрашивать её о родителях, несомненно, потому что в его чувствах к ней был некоторый «отеческий» аспект.
– Я не знала отца, – продолжила она, – так что мне самой пришлось растить брата, Коула. Ему тогда было тринадцать. Собственно, по этой причине я и подрабатываю. Стипендия покрывает все мои расходы, но я всё ещё пытаюсь выбраться из долгов, в которые залезла, пока Коул не вырос.
– Я… э-э…
– Сочувствуешь? Не ты один.
– И… и страховки не было?
– Моя мама не могла себе её позволить.
– О. Э-э… и как же ты справилась?
Она пожала плечами.
– Скажем так – симпатия к продуктовым банкам у меня возникла не на пустом месте.
Он был смущён и пристыжен и не знал, что сказать. Это объясняло, почему она казалась ему гораздо более зрелой, чем её сверстники. Когда он был в её возрасте, он всё ещё жил в довольстве в родительском доме, а Ленора живёт сама по себе уже семь лет, и часть этого времени – в заботах о брате-подростке.
– А где Коул сейчас? – спросил он.
– Дома, в Ванкувере. Они с подругой съехались как раз перед моим отъездом в магистратуру сюда.
– Ясно.
– Я многое могу простить, – сказала она. – Ты это знаешь. Но когда кто-то приходит и отбирает мои деньги… когда их у тебя так мало, ты… – Она пожала плечами.
Дон посмотрел на неё.
– Я… я не осознавал, что задираю перед тобой нос из-за своего возраста, – медленно произнёс он, – но теперь, когда ты мне об этом сказала, я постараюсь быть… – Он замолчал; он знал, что в состоянии эмоционального стресса он начинает говорить напыщенно. Но правильное слово тут же пришло: – … бдительнее.
– Спасибо, – сказала она, слегка кивнув.
– Я не обещаю, что всё всегда будет правильно. Но я правда буду стараться.
– Не сомневаюсь, – сказала она с того сорта улыбкой страдалицы, которую он больше привык видеть на лице Сары. Дон обнаружил, что улыбается в ответ, и он протянул к ней руки, зовя её встать и обнять его. И когда она это сделала, он крепко прижал её к себе.
Глава 33
Сару всё ещё беспокоила сломанная нога, но Гунтер был настоящей находкой и без устали приносил ей чашку за чашкой бескофеинового кофе, тогда как она оставалась за столом в бывшей комнате Карла.
Она всё ещё работала над стопкой бумаг, принесённых Доном из университета – бумажной копией послания, отправленного на Сигму Дракона из Аресибо и исходными материалами, на основе которых оно было составлено: одна тысяча наборов ответов, случайно выбранная из оставленных на сайте. Сара была уверена, что ключ расшифровки должен скрываться где-то здесь.
Сара уже десятки лет не заглядывала в эти документы и помнила их лишь приблизительно. Но Гунтер мог с одного взгляда на страницу проиндексировать её, так что когда Сара говорила ему, к примеру «Припоминаю пару ответов, которые показались мне противоречащими друг другу – кто-то ответил «да» на вопрос о ликвидации вышедших из репродуктивного возраста стариков и при этом «нет» на вопрос о ликвидации людей, которые являются экономическим бременем», и робот тут же отвечал: «Анкета номер 785».
И всё-таки она часто сердилась и иногда даже плакала от отчаяния. Она не могла думать так же ясно, как когда-то. Это, вероятно, было незаметно в повседневной жизни, состоящей из стряпни и общения с внуками, но становилось до боли очевидным, когда она пыталась собрать пазл, посчитать что-то в уме, пыталась сосредоточиться и подумать . И она так легко утомлялась; время от времени ей обязательно требовалось прилечь, что ещё больше затягивало работу.
Конечно, уже многие обращались к сообщению, посланному из Аресибо, в поисках ключа для дешифровки. И, думала она, если все эти молодые умы его не нашли, то ей, скорее всего, остаётся лишь молиться.
Многие предполагали, что ключом является какая-то одна конкретная анкета: уникальная последовательность восьмидесяти четырёх ответов, что-то типа «да», «нет», «много больше», «вариант три», «равно», «нет», «да», «меньше» и так далее. Сара знала, что существует больше 20 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 возможных комбинаций. Те, у кого не была доступа к полной версии послания Аресибо могли попробовать найти нужную простым перебором, но даже самым быстродействующим компьютерам мира понадобятся десятилетия на то, чтобы перебрать их все. У других, разумеется, была полная версия послания, и они, безусловно, уже попробовали каждый из тысячи содержащихся в нём наборов ответов, но не смогли расшифровать сообщение. Сара продолжала рыться в исходных опросниках, ища что-то – неважно, что именно – что как-то выделялось бы из общей массы. Но, будь оно проклято, ничего не выделялось. Она ненавидела старость, ненавидела то, что она сделала с её умом. Старые профессора не умирают , говорится в старой шутке. Они просто теряют свои факультеты. [148] Это было так смешно, как любили говорить, когда она училась в школе, что она даже засмеяться забыла.
148
Труднопереводимая игра слов. Faculty по-английски означает не только «факультет», но и «способность» или «правомочность». Потерять faculties в общем случае означает «сойти с ума», «утратить дееспособность», «впасть в маразм».
Она попробовала другую комбинацию, но на мониторе снова зажглась надпись «Расшифровка невозможна». Она не ударила кулаком по столу – у неё не хватило бы для этого сил – но Гунтер, должно быть, что-то такое в ней углядел.
– Вы выглядите расстроенной, – сказал он.
Она развернула кресло и уставилась на МоЗо; ей в голову пришла идея. Ведь Гунтер – носитель нечеловеческого интеллекта; может быть, он лучше поймёт, что ищут инопланетяне?
– Гунтер, а ты бы куда спрятал ключ для расшифровки?