Золотое руно
Шрифт:
— Браво! — раздались крики увидевших этот блестящий прием.
Через мгновение турок и француз сошлись в схватке. Турок, молодой, красивый и быстрый, как ртуть, так и завертелся вокруг Монтестрюка на своем огневом скакуне. В правой руке он держал саблю, в левой — широкий кинжал. Удары оружием сыпались направо и налево, натыкаясь на встречное железо, и лишь изредка они сопровождались отлетевшими кусочками окровавленной одежды.
Вдруг случилось что-то стремительное, прекрасное и… плохо понятное. Отступавший было турок, резко повернулся вправо навстречу Юге, затем
Тем временем вскочивший в седло Юге возобновил бой, где он уже имел заметное преимущество. Движения турка стали более вялыми, он отбивался с трудом. Наконец, настал момент, когда шпага Юге, отбив саблю турка, ткнулась ему в тело. Но… раздался скрежет, и наткнувшаяся на кольчугу шпага разлетелась на куски. Упоенный успехом, турок кинулся на, казалось, обезоруженного врага. Н о Юге и здесь успел увернуться, схватил левой рукой турка за руку, повалил на седло и вонзил кинжал ему в горло.
— Бей, коли! — издал он свой клич.
Тело турка бессильно свалилось на покрасневшую от крови траву. Его конь остановился и стал обнюхивать неподвижно распростертого хозяина.
Тут откуда ни возьмись, на месте дуэли оказался Кадур. Он успел прискакать на мчавшемся во весь опор скакуне в самый последний момент. Кадур соскочил с коня, нагнулся над турком и взял было в руки его саблю. Вдруг турок приподнялся. В руке его оказал я второй пистолет, из которого он целился в Монтестрюка. Как тигр, Кадур одним прыжком оказался между ними. Раздался выстрел. Тело Кадура дрогнуло, как от разряда молнии.
— Ты ранен? — кинулся к нему Югэ.
— Нет, просто царапина, — ответил тот.
Турок вытянулся и испустил дух. Все бросились поздравлять победителя. Югэ собрал драгоценности турка и, указав на его лошадь, сказал Кадуру:
— Возьми все это, отвези мадемуазель де Монлюсон и расскажи все, что видел.
Араб поклонился и молча уехал, беспрестанно кутаясь в широкий плащ.
— А где твой господин? — спросила его Орфиза, когда Кадур предстал перед ней.
— Он послал меня вперед, — тихо ответил он. — Скоро он сам приедет сюда. Он ничего, только сломал шпагу.
— Скажи ему, чтобы ехал быстрее ко мне, я ему дам новую.
Орфиза пошарила среди вещей турка, ища то, что могла бы подарить арабу. Найдя кошелек с золотом, она протянула его Кадуру. Тот отстранил его со словами:
— Нет, не это. — Голос его стал ещё тише.
Орфиза взглянула на него с удивлением. Араб, смертельно бледный, стоял, прислонившись к стене.
— Что с тобой? — испуганно спросила она.
Кадур молча развернул складки бурнуса. На его груди краснело огромное пятно.
— Боже! — воскликнула Орфиза и кинулась позвать людей, но Кадур остановил её.
— Никого не надо звать. Я хочу вам напомнить ваше обещание — вложить свою руку в мою и спросить: чего ты хочешь?
— Да, правда… я вспомнила. Но ещё не выполнила его. Так чего же ты хочешь?
— Вложите свою руку в мою.
Орфиза протянула ему руку. Араб схватил её и прижал ко лбу. Затем поднес её к губам, опустился на колени и прошептал:
— Позволь мне так умереть.
Но в это время послышался шум на лестнице, а за ним и голос Монтестрюка. По лицу Кадура пробежала тень, он отпустил руку Орфизы и остался стоять на коленях, закрыв глаза и безмолвствуя. Орфиза бросилась навстречу Югэ и показала ему на Кадура.
— Он умирает… умирает за вас!
Югэ мгновенно вспомнил про выстрел турка.
— Бедняга! — воскликнул он, подбегая к арабу.
Кадура унесли, Югэ пошел за ним. Вскоре подошли ещё и Коклико с Угренком. Кадур, увидев их, улыбнулся и произнес:
— Мы вместе или хлеб-соль. Нас было трое, теперь остается только двое.
Он раздал свое оружие верным товарищам. Видя, что они плачут, он стал их утешать:
— К чему все это? В жизни все мы — часовые на крепостном валу. Приходит смерть — значит, пора сменяться. Плакать же не о чем. Прошу вас, оставьте меня с моим господином. Оставшись наедине с Монтестрюком, Кадур сказал:
— Аллах хорошо делает то, что делает. — Ему требовались уже большие усилия, чтобы говорить. — Не жалей обо мне. Когда-то меня коснулся своим крылом злой шайтан. Мой ум был полон мрачных мыслей. Прошлой ночью я солгал: меня толкал к тебе демон. С кинжалом в руках я метил тебе в сердце, когда ты проснулся.
— Ты бредишь!
— Нет. Это говорит моя совесть. Я любил тебя, а потом вдруг возненавидел… Между нами стала женщина… Я не в силах был совладать с собой.
— Графиня де Мон..
— Молчи! Не называй её. Кровь моя была отравлена ревностью, и я призвал к себе смерть. Она пришла и очистила меня.
Кадур склонил голову, и по движению его губ Югэ понял, что он молится. Югэ с глубоким сожалением смотрел на него — и это — «дикарь»?! Человек, призвавший смерть, чтобы очиститься и снова вступить на путь добра! Уходил из жизни первый товарищ его юности. Он уносил с собой часть его жизни.
Но тут Кадур прервал его мысли:
— Скажи ей, что я умер удовлетворенный — ведь я коснулся её руки.
Глаза его закрылись, руки безжизненно упали и он прошептал напоследок:
— Аллах есть Аллах.
Больше он не двигался. Юге прижал руку к его сердцу. Оно не билось.
14. Одни остаются, другие уходят
А тем временем, пока умирал Кадур, шевалье Лудеак совещался с графом Шиврю у него дома.
— Знаешь, что здесь происходит, пока Монтестрюк колотит сарацинов не хуже Ричарда Львиное Сердце? — спросил он графа.
Разведка донесла, что идет подготовка к сражению, да ещё и полным ходом. Того и гляди, завтра же все ринутся в бой. Вот тогда-то мы с тобой попадемся, как рыба в сеть. Похоже, ты на меня смотришь и молча спрашиваешь: что тут плохого?