Шрифт:
«Мы ждем неминуемого, но получаем неожиданное»
Джон Мейнард Кейнс
Я открыл почтовый ящик и к моим ногам упал конверт. Внутри лежала открытка с пейзажем – бирюзовая гладь воды на фоне скалистых Альп. Lago di Como. Озеро Комо. «Единственному и неповторимому» прочел я на обратной стороне. И подпись – «I».
Она уже здесь!
1 Потоп
До того как меня настигла шальная пуля, которая, как позже выяснилось, предназначалась вовсе не мне, я никогда не думал, что могу умереть. Да, я в курсе, что «все там будем», «Бог дал, бог взял»
Все началось с того, что в моей квартире забила нефть. Прямо из раковины на кухне.
До этого месяц или два в ней что-то утробно булькало и клокотало.
Раковина плевалась бурыми ошметками, а однажды из сливного отверстия вырвался мощный фонтан вонючей маслянистой жижи черного цвета.
Я схватил со стола чашку и лихорадочно бросился ее вычерпывать, носясь с полным ведром к унитазу, а когда бегать из кухни в туалет и обратно надоело, просто заткнул слив пробкой и уселся перед компом досматривать фильм.
Все было тихо и спокойно, но тут с потолка на кухне забарабанил дождь.
Оказалось, не найдя привычного выхода, «нефть» ринулась к верхним соседям.
Те такого сюрприза не ожидали, поэтому к решительным действиям приступили не сразу, а лишь спустя полчаса. К этому времени жижа уже успела заполнить соседскую раковину и, перелившись через край, хлынула на пол, вновь устремляясь ко мне.
Прибывшая «аварийка» быстро установила виновника. Им оказался дедок с последнего этажа. По слабости ума старик часто путал раковину с мусорным ведром и спускал туда картофельные очистки. В результате стояк забился прямо под моей кухней, что и спровоцировало потоп. Одного аварийная бригада не могла понять: почему вода пошла не ко мне, а к соседям? О том, что слив был заткнут пробкой, я стыдливо умолчал.
После отъезда «аварийки» мне пришлось до утра ползать по полу с тряпкой, размазывая по углам липкую грязь. Прибегала разгневанная соседка снизу, хотела поскандалить, но, увидев бедлам, учиненный в кухне слесарями и меня, перепачканного с ног до головы грязью, поперхнулась: у-е! И поспешно притворила за собой дверь.
На работу я явился не выспавшийся, со следами черных жирных пятен на лице.
– Ты нефть, что ли, добывал? – хохотнул при виде меня Кубышкин из отдела коммунального хозяйства.
– Угу, – буркнул я, прошел к себе и включил компьютер.
Кубышкин смерил меня подозрительно взглядом, вынул из-за уха сигарету и поспешил в курилку, делиться последними новостями.
Из курилки сплетни, подобно табачному дыму, распространились по всей редакции.
– О, а это тема! – обрадовался редактор. – Ты вот что, Петелин, поезжай-ка вечерком в аварийно-диспетчерскую службу, сделай репортаж на двести строк.
– Почему я? – я сунул руки поглубже в карманы. – У нас, кажется, Кубышкин спец по мокрым делам, вот пускай он и пишет. Вы же не посылаете его на выставки или в театр.
– Считаешь себя выше Кубышкина? – взглянул на меня исподлобья редактор.
– Нет, – я выдержал паузу. –
– Вот! – Дубонос трагически потряс в воздухе растопыренной пятерней. – Вот! Это-то и плохо! Очень плохо! Журналист, чтоб ты, Петелин, знал, – это универсальный солдат, он должен выполнять приказ, вне зависимости от того куда и зачем его Родина посылает.
– Пал Петрович, мы ж не а в армии, – напомнил я (когда-то Дубонос служил прапорщиком в дорожных войсках в степях Средней Азии, где выпускал боевой армейский листок «На дорожку»).
– Викентий! – повысил тот голос. – Не начинай. В общем так, подождет твоя культурка. Все же залили тебя, а не Кубышкина, тебе и писать. Только это, звякни на всякий случай Прощелыгину, договорись с ним, а то мало ли что.
Ровно в шесть вечера я стоял на крыльце под табличкой с крупной надписью «АД». Последняя буква – «С» была кем-то старательно замазана черной краской.
Снизу теснились буковки помельче. «Жилищно-Коммунальное Хозяйство», – прочел я.
В слове «жилищно» рукой неизвестного шутника первая «И» была зачеркнута и исправлена на «У», что придавало вывеске весьма двусмысленную окраску.
Начальник аварийно-диспетчерской службы Макс Прощелыгин, самодовольный тип с кудрявой шевелюрой и бегающими глазками за круглыми стеклами «хамелеонов», встретил корреспондента «Городской газеты» не очень-то дружелюбно:
– С какой целью пожаловали? Жалобы от населения или как?
Узнав, что жалоб нет, но есть острейшее желание написать репортаж «на злобу дня», Прощелыгин отмяк и даже позволил себе ослабить узел галстука.
– Написать-то можно, отчего ж не написать? – хмыкнул он. – Давай, пиши.
Он откинулся в кресле, вытянул под столом ноги и принялся диктовать, что и как, по его мнению, я должен был отразить в газете. По идее мне следовало послать его подальше, развернуться и уйти, но, во-первых, у меня было редакционное задание, во-вторых, я уже по опыту знал, что с такими типами лучше не спорить. Надо прикинуться простачком, принять их правила игры, чтобы, так сказать, внедриться в стан врага, разведать тихой сапой обстановку и сделать в итоге по-своему. Правда, в последнее время эта тактика начала давать сбой, поскольку, не желая осложнять себе жизнь, ссориться с властями и потенциальными рекламодателями, редактор, втайне от журналистов посылал все материалы «наверх» – на вычитку, дабы, как он выражался «не вышло греха».
– На сегодняшний день в рамках жесткой экономии в АДС работают посменно три бригады, – бубнил начальник «аварийки». – В каждой, согласно штатного расписания, числятся по два электромонтера, три сантехника и две автомашины УАЗ. Записал?
– Две машины? – поднял я голову. – А я вроде четыре во дворе насчитал.
Прощелыгин нахмурился и строго взглянул на меня:
– Сказано две. Вот и пиши. Какая тебе разница?
– Никакой, – я перевернул страницу.
– Смена начинается в пять вечера и заканчивается в восемь утра, – продолжал бубнить Прощелыгин. – В праздники, когда жэки закрыты, бригады несут трудовую вахту в две смены, и наша с тобой первостепенная задача донести до населения тот факт, что если «аварийка» долго не едет на вызова, значит, у нее есть дела поважнее.