Золотой Лингам
Шрифт:
Они обошли избу, и Горислав с любопытством обратил внимание, что позади дома, посреди небольшой утоптанной площадки, из земли торчат два столба, с грубо вырезанными на них подобиями каких-то животных.
– Ишь ты! – восхищенно заметил Хватко. – Гляньте-ка, прямо индейские тотемы!
– Сивохи это, – несколько смущенно пояснил Антон Егорович, – Антонина тут камлает… а я не препятствую, пускай.
Сразу за домом охотника начинался крутой подъем на гору, в изножье которой и был выкопан ледник. Егорыч, отвалив в сторону валун, распахнул грубо сколоченную дверь, и в лица повеяло прямо-таки могильным хладом. Поскольку
– Эй, следователь, – спросил старик, – первого-то сейчас осмотришь или опосля?
– Правда, Вадим, – согласился Горислав, – может, глянешь на всякий пожарный?
– Пускай местная милиция осматривает, – отмахнулся тот, поморщившись. – Небось не Уносящий сердца, не убежит. И вообще, это не криминал, а несчастный случай… Кроме того, я в отпуске, между прочим!
– Вот и правильно, – поддержал охотник, пряча усмешку в бороду, – и любезный разговор. А то наехал сразу: «гражданин», да «пойдемтя, пройдемтя»!.. А про Уносящих это вам Борюн успел наплести? Понятное дело! Разве ж он утерпит.
– Попросили, значица, оттого и рассказал. Почему не рассказать?
– Тожа, сказочник, – проворчал Егорыч неодобрительно.
– Почему, значица, не рассказать, – чуть не оправдываясь, забормотал Борис. – Попросили…
– Ска-азочник! – не унимался старик. – Скоро через твои россказни сюда экскурсии начнут водить.
– Антон Егорович, – обратился к нему Костромиров, когда они выбрались на поверхность, – вы давеча сказали, что спелеологов четверо было, вместе с Пасюком. Кто же тогда пятый?
– Это ученый-то? – переспросил охотник, с кряхтением заваливая дверь валуном. – Который сейчас с Антониной? Дык он только вчера вечером к нам прибился. По Бикину доплыл на моторке. Чудной! Право слово, чудной! Снежного, говорит, человека в прошлом годе кто-то здесь видал. У Горелого урочища. От и ему охота с ним поручкаться… сказал, что по профессии он крико… крито… как же это? Тьфу ты, поганский царь, забыл!
– Может, криптозоолог?
– Точно! Он самый и есть, – подтвердил Егорыч.
– А про «снежного человека», – полюбопытствовал Хватко, – правда или тоже россказни?
– Болтают всякое, – уклончиво ответил охотник. – Ну чего? Пошли, что ли, в избу…
Вдруг со стороны отшельничьего барака донесся протяжный металлический звук: «буммм»!
– Это у Нектария, – пояснил Антон Егорьевич, – Дарья по рельсине молотком вдарила. Вроде как звонница у них…
– А зачем? – спросил Горислав.
– На молитву, стало быть, пора.
– И как часто они бьют?
– За сутки два раза – в полдень и в полночь. А мы не препятствуем – пускай себе, нам не мешает…
Костромиров на минуту задумался, а потом хлопнул себя по лбу.
– Антон Егорьевич! Можно попросить этого вашего отшельника, чтобы он еще позвонил?
– Еще раз? – не понял старик.
– Да не раз – пускай бьют непрерывно!
– Зачем? – удивился охотник.
– Ну что непонятного? – нетерпеливо воскликнул
– Ага… – Егорыч почесал затылок и ухмыльнулся. – А у тебя, паря, голова варит! Ладно, ступайте в избу, а я до старца сбегаю…
С этими словами он махнул рукой и впрямь трусцой припустил в сторону отшельничьего скита.
Хватко и Борис вошли в дом, а Горислав чуть задержался, осматривая тотемные столбы-сивохи. Если подключить фантазию, то в грубоватых чертах правого идола можно было угадать изображение медведя, а левого – тигра. Еще ученый обратил внимание, что основания обоих сивохов испещрены бурыми пятнами. Неужели следы жертвенной крови? Интересно…
Когда он следом за остальными ступил в избу, снаружи послышался надтреснутый голос нектарьевского била.
– Ну вот, – удовлетворенно заметил Костромиров, с любопытством оглядывая внутреннее убранство дома, – теперь наверняка сообразят. Уж Пасюк-то точно догадается.
– Если ушли недалеко, – поспешил охладить его энтузиазм Борис, – а то могут, значица, и не услышать.
Центральное место в избе, как и положено, занимала печь, только сложенная не из кирпича, а из кое-как обработанного и густо скрепленного глиной дикого камня. Печь была снабжена просторной лежанкой с одной стороны и плитой – с другой. Сразу от лежанки, в добрую половину потолка, протянулись полати; еще там стояли стол и лавки, сколоченные из некрашеных досок. Вот, собственно, и вся обстановка. Пожалуй, взгляд еще притягивали висевшие на стене, в красном углу, бубен с костяными висюльками в виде искусно вырезанных человечьих черепков, а рядом с ним – остроконечный колпак черного меха и юбка из нерповой кожи. То есть полный шаманский комплект.
Тем временем вернулся Антон Егорович и, растопив печь, поставил на плиту чайник.
– Садитесь к столу, – предложил он, – поснедаем да кофейку выпьем. Небось оголодали? Есть-то хотите?
– Ломаться не станем, – ответил Горислав за всех. – Я хоть человечиной подзакусил, а остальные с шести утра постятся.
– Легкий ты, гляжу, человек, – заметил охотник, выкладывая на стол связку вяленой рыбы, сухари, сахар, банку растворимого кофе и бросая на Костромирова острый взгляд исподлобья, – веселый. Это хорошо… Ну, вот – угощайтесь, покамест. Вернется Антонина, тогда уже и сготовит чего-нибудь посурьезней. – И, разлив по алюминиевым кружкам кипяток, предложил: – Рассказывайте теперь, откуда вы есть и зачем к нам пожаловали? Для каких таких надобностей? Нет, ты, Борюн, молчи! Тебя я и после послушаю.
Когда Горислав в общих словах описал цель их приезда, старик некоторое время задумчиво теребил ус, а потом недоуменно пожал плечами:
– Не понимаю. Ну, пещера. Тут их в округе немало, на то они и горы… стоило из-за этого аж с самой Москвы переть?
– Я еще главного не сказал, – снисходительно улыбнулся Костромиров. – Дело в том, что в одной из здешних пещер Пасюк с товарищами обнаружили хорошо сохранившееся святилище, предположительно эпохи Бохайского царства, а это седьмой-десятый века нашей эры! Точнее я смогу определить, только побывав на месте. В любом случае, эта находка может стать ценнейшим и значительнейшим открытием последнего десятилетия. И археологической сенсацией для всего Приморья… Постойте-ка, а разве сам Пасюк вам об этом ничего не рассказывал?