Золотой выкуп
Шрифт:
— Клянемся! — в один голос вскричали пятеро джигитов.
— Клянемся предать огню мир кровавых хакимов, надевших на народ кандалы, кормящих его только палками и плетьми!
— Клянемся!
— Человек умирает только раз! — Намаз поднялся на ноги.
— Человек умирает только раз! — повторили джигиты, тоже вставая.
Шестеро крепких, здоровых парней, пропахших потом, землею, травой и солнцем. Всего шестеро. Но в них как бы воплотился голодный и обездоленный народ Зеравшанской долины, придавленный гнетом несправедливости, но не потерявший еще бунтарского духа. В жилах джигитов огнем горела кровь, призывая к мести. Руки их были крепко сжаты в кулаки.
— По коням! — скомандовал Намаз.
Самым молодым среди шестерых был Джуманбай. До того как стать самостоятельным пахсакашем, этот парень с малых лет работал в доме Хамдамбая, вначале мальчишкой на побегушках, затем слугой. Он хорошо знал все ходы-выходы и даже где Хамдамбай прячет деньги и золото.
Джуманбаю раньше мало приходилось ездить верхом. Сейчас, сидя на рысящем коне, он обеими руками вцепился в луку седла, боясь свалиться. Намаз ехал в окружении Шернияза и Эсергепа, сзади него следовали Уста Камал и Эшбури. Вооружен был только Намаз, остальные повесили за плечо, на манер винтовок, кизиловые толстые палки на шнурках.
— Погоняй же коня быстрее, пахсакаш! — торопил друга нетерпеливый Шернияз.
— Конь какой-то ленивый, я тут ни при чем, — оправдывался Джуман-палван, стараясь скрыть дрожь в голосе.
Друзья тихо смеются: они знают, почему пахсакаш отстает.
За полночь всадники преодолели кривые узенькие улочки Шахоба и въехали в Дахбед. Дом Хамдамбая находился на главной улице, где столпились под сенью вековечных чинар канцелярии верховного казия, хакима, выстроились в ряд бакалейные, мануфактурные лавки. Спешившись у ворот Хамдамбая, джигиты прислушались.
Намаз вытащил кинжал, просунул его в щель между створками — цепь запора упала с тихим звоном. Намаз с Джуманбаем тихо скользнули во двор. Дом-дворец Хамдамбая занимал около двух танабов земли. Все окна темны, кроме одного. В нем горел слабый огонек.
— Бай спит там, — прошептал Джуманбай. — Сокровища его тоже там.
Удача сопутствовала им: бай не запер дверь изнутри. Они тихо вошли в опочивальню Хамдамбая. Он спал, посапывая, рядом с ним спала его старшая жена Бегайым.
— Опусти шторы, — прошептал Намаз.
Джуманбай стал опускать шторы, и, хотя он не издал при этом ни малейшего звука, Бегайым вдруг проснулась.
— Ой, кто тут?
— Здравствуйте, — сказал Джуманбай и, услужливо выгнув спину, добавил: — Не помассировать ли вам ножки, госпожа?
— Что такое? — стала медленно подниматься хозяйка.
— Может, водички принести для омовения? — Было не понять, издевается Джуманбай над Бегайым или и себе и ей напоминает, что приходилось ему делать и произносить в этих стенах с малых детских лет.
— Заткни ей глотку кляпом! — приказал Намаз.
Бай уже давно проснулся и пытался незаметно сунуть руку под подушку.
— Убери руку! — приставил к его груди дуло винтовки Намаз. — Шевельнешься — стреляю. Не узнаешь меня?
— Намаз?! — невольно приподнял голову над подушкой бай.
— Я пришел за расчетом.
— Сынок…
— Замолчи, или я выпущу пулю тебе в рот!
Джуманбай заткнул рот Бегайым кляпом, завернул в одеяло, сверху накрыл сдернутым с пола громадным ковром.
— Вот теперь, тетушка, ваша вечно ноющая поясница поправится, — приговаривал он при этом. — Пропотеете хорошенько, и все пройдет.
— Где долговые тетради? — спросил Намаз.
«Вот чего они хотят, убивать не будут…» — обрадовался бай.
— Можно сесть? — попросил он.
— Садись.
— Где долговые тетради? — повторил Намаз нетерпеливо.
— В сундуке.
— Расписки бедняков с отпечатками их пальцев?
— Там же, в сундуке, сынок, там же.
— Давай сюда ключ.
— Сейчас, сейчас…
Получив от Хамдамбая ключ, они мигом заткнули рот бая кляпом, его же белой шелковой чалмой связали руки и ноги, и так же, как и жену его Бегайым, укрыли множеством одеял, а сверху — ковром. «Чтобы не замерз, бедняга!» — хихикнул Джуманбай.
Расписки и долговые тетради в самом деле находились в железном сундуке. Зато золота и серебра там не было. Но Джуманбай знал, где оно: под сундуком был ход, ведущий в подполье. Они с трудом отодвинули сундук, откинули крышку.
— Сможешь спуститься сам? — обернулся Намаз к Джуманбаю.
— Смогу, только держите свечку поближе, — попросил Джуманбай, но тут же передумал: — Лучше возьму ее с собой.
Немного спустя он вылез обратно, прижимая к животу небольшой, но очень тяжелый ларь. Прихватив с собой этот ларь, винтовку, восьмизарядный револьвер и патроны к ним, обнаруженные здесь же, они поспешно покинули опочивальню бая.
Во дворе по-прежнему царила тишина. Только кони в конюшне, видно, почуяв чужих коней, то и дело тихо ржали. В соседнем дворе закричал петух, шумно хлопая крыльями…
У Кипчакарыка Намаз натянул поводья. Они подождали сильно отставшего Джуманбая.
— Здесь нам надо расстаться, — сказал Намаз. — Ты, Эшбури, способный к счету. Пересчитай все деньги, сложи золотые к золотым, серебряные — к серебряным. Ты, Уста Джамал, пойдешь в Уклан, ты, Шернияз, — в Кушкурган, Джуман — в Джаркишлак, Эсергеп — в Маргилантепе. Понятно? Помните, кто сколько должен был получить с бая?
— Еще бы!
— Подходите, стучитесь в ворота, отдавайте деньги, говорите: это деньги за работу у бая. Надо успеть сделать это до утра. Завтра начнется охота за нами, надо быть поосторожнее.