Золоту – жизнь, человеку – смерть
Шрифт:
– Зарев написал все это в своем письме, давайте поедем к бедняжке матери и там все решим.
Во дворе плакала мать над гробом сына. Со всей улицы подходили соседи.
Занесли покойника, поставили в светлице гроб и пригласили двух монахинь читать молитвы.
После похорон в доме осталась хозяйка со своими детьми. Василий, вместе с лавочником привез в дом дрова и продукты.
– До свиданья! – сказал Василий перед уходом. – Что передать вашему племяннику?
– Скажи спасибо и жду его, у меня письмо для него от какого-то майора, которого так сын искал.
– Может, мне доверите, я лично передам Сергею Михайловичу.
– Лучше пусть Сергей Михайлович пришлет художника, если он еще в городе, для него есть подарок. Отдам только, когда приедете с братом.
Сотник поехал в штаб. Там шло совещание, и к полковнику никого не впускали.
– Как окончится совет, скажите, что сотник вернулся с задания.
– Уйдут Ковалевский и Украинским, можете зайти, а до этого времени не велено их беспокоить.
– А можно мне увидеть Ковалевского?
– Он вас знает?
– Да! Я с ним много времени работал. Хорошо знаем друг друга, если я войду, он ругаться не будет.
– Ковалевский ваш друг, может, и не будет ругаться, а Сергей Михайлович просил вас переждать вот в этой комнате. Когда у него все дела решаться, он к вам придет. Даже гулять вам во дворе он категорически запретил. Это лучше для вас.
Сначала Василий ходил по комнате, потом прилег на лавке и уснул. Проснулся от громкого разговора в приемной полковника.
– Так он здесь и ты все это время молчал… – Ведь вы велели ему ждать, я выполнил ваш приказ.
– Молодец!
Сергей Михайлович открывает дверь и входит в комнату.
– Вернулся Вася! Говори, что там было, как тетя чувствует себя после похорон?
– У нее письмо для вас, майор, и что-то для меня, все это оставил дома ее сын и просил, чтобы она передала лично вам или майору. Я ей сказал, что я тот художник, которого искал ее сын, но она мне ответила, что получит все это только мой брат. Так просил ее сын, когда оставлял все бумаги дома и уходил в свою часть.
Во дворе стояли и ждали полковника Ковалевский и Украинский.
– Ну-с, Сергей Михайлович, давай прощаться, нынче время горячее, не знаешь, что тебя завтра ожидает. Будем живы, свидимся. И на том спасибо богу. Завтра ждем, как договорились, а сегодня готовься, завтра будет жарко.
– Поехали, Вася, нынче не съезжу к тетке, завтра нас не будет в городе.
Тетка сидела во дворе дома со своими младшими. Дети, увидев их, побежали на встречу.
– Дядя Сережа приехал!
Они бросились ему на шею и начали целовать и обнимать. Сестра медленно встала с заплаканными глазами, с черным платком на шее.
– Я знала, что ты сегодня приедешь, вот и вышла с детьми, тебя ждала. Всего несколько минут сидели, а мне показалось, прошла вечность.
– Похоронила сыночка и не верится, что его нет в живых. Еще слышу его голосок: «Мама, а что сегодня будет вкусненькое на обед, я так проголодался». Больше его не увижу, потеряла навсегда. Вот осталась моя радость, – она показала на младших детей.
– Сейчас война и что их ожидает? А ты надолго приехал к нам? Пошли в дом, мне что-то становится холодно. Ты приехал с художником. Это хорошо. Пошли, заберешь письмо, которое привез тебе твой брат.
Она достает письма, полковник читает, его лицо вначале светлеет, потом становится серьезным, а тело – напряженным.
Она внимательно смотрит на Сергея Михайловича.
– Пойдем, сотник, в кухню, приготовлю я вам что-нибудь на стол, а Зарев пусть сам побудет со своими мыслями, пусть помечтает в тишине сам с собой.
– Вы давно знаете Сергея Михайловича, и где вы с ним познакомились? Он такой стал замкнутый и задумчивый. Раньше так много шутил, веселился. Где он появлялся, люди всегда смеялись от его шуток, веселых рассказов. А как вернулся с войны, не слышала от него ни одного анекдота, ни одного шуточного рассказа. Война забрала у меня веселого жизнерадостного племянника. Мне иногда кажется, что он становится чужим.
– Вы сестра ему, и так о брате говорить нельзя. Я с ним прошел путь от Тобольска до Екатеринбурга. Что ни день – и все стычки, бои, леса наводнены бандитами и беженцами. Он научил меня различать в том хаосе, кто честен, а кто вор и убийца.
Для меня было все равно, кто встречный. Коль стрелял в нас, значит, наш враг. Сергей Михайлович поступал иначе. Он говорил: мы тоже с оружием идем домой. Для них мы тоже воры и разбойники, но в военной форме. Люди прячутся от зла и насилия в лесах и болотах. Настанет мирное время, и люди вернутся домой, и будут жить, как и все другие.
– Так это вы, этот сотник, которого искал мой сын, и друг майора. Рада вас видеть в моем доме, он так много о вас говорил, хотя вас никогда в жизни не видел.
Полковник зашел в кухню, был взволнован и обеспокоен.
– Вы знаете, сотник, что нынче в городе казнили нашего царя. Нет, уже сотник, в живых никого из царской семьи.
– Откуда вы знаете, что их нет в живых? Это вам Ковалевский и Украинский сказали?
– Нет, Вася, это я узнал из письма моего брата. Он хотел меня предупредить, что в полночь будут казнить, приведут в исполнение приговор. Суда не было, был только приговор, тайный и скрытый от всего народа. Их убили тайно, как преступников, а тела похоронили неизвестно где. Вы, сотник, с майором были теми людьми, которые пытались освободить их императорское величество. Вели переговоры со всеми партиями в нашем городе, но вас не поддержали, вы остались одни. Все предали нашего императора, только майор остался верен ему до конца.
По сведениям белой чехословацкой контрразведки, майор находится в пути, скоро он будет в Петербурге.
В письме Великий князь обращается к вам с просьбой, сотник, сохранить то, что вы делали все это время.
XI ВСТРЕЧА С ДЖУГАШВИЛИ
– Здоров, Хома!
– Здоров Степан!
– Надолго прибыл домой, Хома, или на побывку?
– После госпиталя, браток, прибыл домой, как только залечу раны, так снова уеду.
– Это хорошо, отец переживает. Как ушли вы все трое на германскую, так ни одной весточки не было. Все грамотны, читать, писать умеете, а домой не написали ни одного письма.