Зомби по имени Джон

Motierre

Джон внутренне вздрагивает. Он уже знает – и знает, что Рамси знает, – что Сол сейчас потребует от него снять очки и спустить закрывающую лицо балаклаву. И еще лучше знает, что совсем не похож на Русе Болтона, даже если щуриться и смотреть издалека. Джон принимает решение до того, как Рамси обернется к нему, а Сол еще раз откроет рот.

– Потому что упырей нельзя приручить, – и, боги, как он надеется, что его голос, звучащий глухо из-за балаклавы, шарфа и застегнутого капюшона, не похож сейчас на девчачий, – идиот, – он добавляет, вспомнив, как Робб, посмеиваясь, рассказывал ему о заносчивости этого человека, много позже отделавшегося от их семьи распечатанным шаблоном соболезнующей записки.

– О,

Роули, гляди-ка, кто заговорил, – Сол вяло взмахивает руками; пропуски все еще зажаты в левой. – И откуда только ты такой умный, папаша? Сам, что ли, пробовал ручных мертвяков разводить?

– А ты что, в самом деле хочешь знать, что мы пробовали в “Дредфорте”? – прохладным вопросом отвечает Джон. Его горло все еще болезненно саднит, и от ледяного воздуха, и от того, что он старается говорить ниже.

– О’кей, Сол, хватит уже, – Роули тем временем вырывает так и зажатые в руке товарища пропуски. – Пусть Мандерли сами с ними разбираются, а я жрать хочу, – он сует их в карман, берется за верх лестницы и принимается осторожно спускаться, явно боясь поскользнуться на обмерзших металлических ступеньках. Сол бурчит себе что-то под нос, но только кутается в куртку плотнее и даже чуть не поднимается со стула. Рамси хмыкает, бросив на него внимательный взгляд, и поворачивается к Джону. Открытые холодному ветру толстые щеки слегка порозовели поверху, но глаза выглядят довольными, когда он берет Джона за плечо и наклоняется к его лицу.

– Мы никогда не занимались упырями в “Дредфорте”, – он шепчет едва слышно, и его теплое дыхание проникает под капюшон.

– Я знаю, – таким же шепотом, не поворачивая лица, холодно отвечает Джон. – Ну а что, по-твоему, я должен был ему сказать? – вопрос риторический, но Рамси довольно долго молчит, обдумывая ответ, и все разгоряченно дышит, грея Джону щеку и ухо.

– Ничего, – наконец говорит он. – По-моему, ничего. Но ты молодец, быстро среагировал, – он вдруг одобрительно хлопает Джона по плечу и отстраняется. Джон с удивлением смотрит в его блестящие от холода глаза, но не видит в них никакого подвоха.

– Обсуждаете там, какой я мудак? – тем временем Сол все-таки подает голос, снова поерзав на своем качающемся стуле. – Ничего, я тоже себя ненавижу, когда здесь сижу. Сучья это работа. Ну да и… А кто это у вас? Волк, что ли? – покряхтев, он переводит тему.

– Тамаскан, – со снисходительной неприязнью бросает Рамси.

– Ага, ясно. Это типа как волчья собака, ага? Волкопес или как там… А мы вот с месяц назад одного такого как раз пристрелили. Настоящего волка, то есть. Мы с Роули, да еще охотник. Ну и как пристрелили, конечно, он здоровый был такой, охотник тот несколько пуль в него выпустил, а потом свой крюк ему прямо в ухо вогнал. Так тот только тогда издох.

– Живой волк и прямо в городе? Вы в зоопарке, что ли, охотились? – поддевает его Рамси, но Сол только фыркает.

– Да не… в лесу. То есть где ж еще волки водятся, правильно? Ну, он, в общем, охотник, знал, где искать. А ты че так спрашиваешь-то?

– Так, может, я тоже охотой промышляю. В свободное время, – Рамси рывком плеча поправляет сползший рюкзак. – И если у вас тут есть хорошие места, я бы присмотрелся.

– Ну тогда сам у него и спрашивай. Морс его зовут. Морс Амбер. Он еще нашлепку белую носит, глаза одного нет, сразу узнаешь, – Рамси задумчиво хмыкает в ответ на это, приподняв бровь, а Сол вдруг тяжело вздыхает. – А вообще шли бы вы отсюда, по-хорошему если. Места все равно нет, да и делать вам тут особо нечего: охотников и без вас хватает, а если стрелять умеете и еще есть, из чего, то сами в лесу всяко лучше до конца Зимы протянете.

– Да чтоб тебя. Слушай-ка, умник, – Рамси глядит на него снизу вверх, сощурившись, – давай-ка мы сами решим, где нам есть че делать, а где нечего.

– Да пожалуйста.

Мое дело сказать, чтоб вы больно-то ни на что не рассчитывали, – Сол пожимает плечами и отворачивается, и следующие минуты они проводят в молчании, только Рамси кое-как закуривает, не снимая толстых перчаток, и то и дело выдыхает густой дым, пялясь в небо. Но Роули, к счастью, возвращается довольно скоро и, обменявшись парой глухих реплик с Солом, не без труда открывает ворота, обшитые покрытыми толстым слоем изморози металлическими листами.

– Виман Мандерли велел вас обоих лично к нему проводить, – уже не так дружелюбно бросает он, но тут опять встревает Сол.

– Ну не, теперь моя очередь пожрать и погреться, – он деловито набрасывает прислоненную к стулу винтовку на плечо и торопится слезть вниз. – Че там сегодня?

– Яйца и овсянка, – Роули пожимает плечами, пропустив Джона, Рамси и Призрака внутрь и пытаясь снова закрыть обмерзшую створку.

– Нихера себе, – Рамси довольно присвистывает. – У вас тут че, еще и куры есть?

– Да сам смотри, – Сол сует кончики пальцев под намотанный на лицо шарф, почесываясь, и кивает в сторону площади. – И это, оружие сдавайте оба, у нас тут с таким строго, огнестрел и ножи только для своих.

Джон кивает и послушно снимает винтовку, отдавая Роули, а потом достает и пистолет из набедренной кобуры, не особо вникая в вялые переругивания Рамси с Солом по поводу фашинного ножа и вместо этого с интересом оглядываясь. Площадь Рыбонога оказывается даже больше, чем он думал, да еще и широкие лестницы спускаются вниз, к огражденной набережной, за высоким забором которой виднеются неравномерно покрытые снегом темные льды залива. А, как Джон догадывается, сам шестиметровый Рыбоног, наверняка не раз реставрированный, но все равно потрепанный и истертый приморскими ветрами, потрескавшейся рукой поднимает свой трезубец из неработающего фонтана посреди площади. Джон вглядывается в его обшарпанное лицо и пропускает начало пространного комментария Сола о каком-то старом белокаменном здании с лепными раковинами на наличниках.

– …ну а теперь здесь коровник, курятник и все такое. Вилис Мандерли, эт который сын Вимана, начал перевозить в город часть своих фермерских хозяйств и договариваться с администрацией еще с первыми холодами, так что к приезду папаши уже все было обустроено. Там еще двор с другой стороны, где дрова хранятся, в общем…

Джон снова перестает слушать, продолжая осматриваться. Они с Рамси много ходили по городам, но первый раз после института он видит хоть какую вялотекущую жизнь – редкие люди, чьих лиц не различить из-за капюшонов и шарфов, торопливо снуют среди выкрашенных белым и розовым невысоких домов, на которых уже много месяцев не горят барные вывески, но Джону от одного этого кажется, что он попал в какой-то совершенно незнакомый, шумный и живой мир, проснувшись после тяжелого, нескончаемого темно-серого сна. Краем глаза он ловит отражение Призрака в неосвещенной, забрызганной слякотью витрине магазина и отстраненно думает, что рекламные наклейки на его двери напрочь вымокли и выцвели за прошедшие… полгода? больше? Он понимает, что уже не уверен, сколько на самом деле прошло времени с тех пор, как стало так холодно.

Джон задумывается, беспокоит ли его прошедшее время и должно ли оно его беспокоить, подходя к трехэтажному зданию гостиницы и замечая, как какая-то тощая девица в такой же зеленой армейской куртке, как у Сола и Роули, и огромной шерстяной шапке, торопливо прячет за спиной сигарету.

– С-сол?.. – она спрашивает несмело, щурясь и пытаясь понять, кто перед ней. Из ее рта вырывается дым, пахнущий травкой, и Джон, мельком вспомнив свои студенческие годы, хмыкает.

– А кто ж еще? – голос Сола звучит неожиданно добродушно. – Ты б не курила тут, где все видят, а то вдруг кто деду донесет.