Зов издалека

Эдвардсон Оке

— Когда среднесуточная температура превышает двадцать один градус, климат считается тропическим, — после долгого молчания заявил Хальдерс.

— Откуда ты знаешь?

— Анета рассказывала. Кому и знать, как не ей.

В темноте Бергенхем не разглядел — улыбается Хальдерс или нет.

Он посмотрел на небо. Начинало светать. Если не везде, то над зданием страховой компании — точно. Проехало такси. Потом появилась патрульная машина и, не выключая фар, остановилась перед входом в управление.

— А какого хрена они фары не гасят? — Хальдерс

с силой втянул ноздрями воздух.

Водитель патрульной машины завел мотор, но с места не сдвинулся. Через две минуты Хальдерс встал и направился к нему.

— Ты что, спятил, снют [3] поганый?

Какое-то бормотание, и опять голос Хальдерса:

— А ну, повтори, что ты сказал!

Бергенхем вскочил, подбежал к машине и схватил Хальдерса за локоть как раз в тот момент, когда он собирался ударить водителя. Полицейский вышел из машины.

3

Снют — прозвище полицейских в Швеции (ср. мент, коп и т. д.).

— Он что у вас, ненормальный?

Хальдерс изворачивался и пихался, пытаясь вырваться, но Бергенхем был сильнее и к тому же лучше тренирован.

— Кончай, Фредрик!

— Забрать в «обезьянник»? Он что, пьян?

Хальдерс перестал сопротивляться.

— Устал, — сказал Бергенхем. — Была тяжелая ночь.

— Я его знаю… Он из уголовки.

— Я никуда не ушел, — прошипел Хальдерс. — Можешь обращаться прямо ко мне.

Полицейский не ответил. Ему было за пятьдесят. Весь его облик излучал спокойствие и надежность. Небрежно козырнув, он сел в машину. Его напарник за все время не произнес ни слова. Спал, что ли?

Полицейский развернулся и поехал в направлении южной дороги.

— В Гетеборге холостой ход не больше минуты! — крикнул ему вслед Хальдерс.

Тот махнул рукой.

— Не срывай злость на коллегах.

— Надо было выпустить пар, — виновато сказал Хальдерс.

— Вечером ты держал себя в руках.

— Анета это заслужила.

Бергенхем не ответил. Ничто в мире не вечно, подумал он.

Через три минуты в патрульную службу поступил сигнал. Такой же звонок раздался и у дежурного по управлению, в двадцати пяти метрах от Хальдерса и Бергенхема.

Убита женщина.

Лето кончилось. Рабочий сезон начался. Открыл его еще один телефонный звонок — в квартире у комиссара полиции Эрика Винтера, ровно в четыре часа утра.

Он снял трубку и назвал свое имя.

6

Винтер издалека увидел множество синих проблесковых огней. Только вертолета не хватает, подумал он.

Он проехал под виадуком, мимо зоны отдыха в Каллебеке и поставил машину прямо на дороге, не доезжая до парковки, как можно дальше от места происшествия. Их и так слишком много. Два техника-криминалиста — это хорошо, их

начальник… еще лучше, судебный медик — совсем замечательно. Но и достаточно! Он мог бы допустить присутствие какого-нибудь любопытного парня из полиции порядка, ну, скажем, обнаружившего тело, но остальные-то зачем топчутся вокруг жертвы?

У оцепления стоял полицейский — очень молодой и очень бледный. Эрик показал удостоверение. С юга подул горячий ветерок. Скоро рассветет.

— Ты первый приехал?

— Да. Мы получили сигнал и сразу отреагировали.

— А кто звонил?

— Вон он сидит, — кивнул тот в темноту.

На фоне медленно светлеющего неба Винтер различил силуэт. На въезде висел плакат — перечеркнутый домик на колесах и надпись: «Парковка кемперов запрещена».

— Оцепление поставили?

— Да.

— Хорошо. А как с машинами?

На парковке стояло пять автомобилей, не считая двух патрульных и еще двух, на которых прибыли криминалисты.

— Что?

— Машины взяли?

— В каком смысле — взяли?

— Записали номера? Проверили владельцев?

— Еще нет…

— Вот и займись. Остальные, как видишь, при деле. Кто-нибудь здесь был, когда ты подъехал?

— Только он. — Кивок в сторону темной фигуры.

— Никто не уезжал?

— Нет.

По спине Винтера пробежал холодок, словно он впервые осознал, что здесь делает и зачем приехал. Хотел было вытащить сигариллу, но раздумал. Хорошо бы чашку крепкого кофе. Снова подул ветерок, приятно пощекотал волоски на голых ногах.

— Где я могу пройти?

— Что?

— Где подход?

Парень непонимающе уставился на него. Винтер огляделся. До места происшествия было метров пятьдесят, может быть, семьдесят. Он поднял руку и держал, пока его не заметили. От группы отделился человек и двинулся к нему.

— Я только что подъехал, — сказал комиссар Йоран Бейер, исполняющий обязанности начальника отдела криминалистики. — Она лежит там.

Винтер последовал за ним. Они миновали парковку, протиснулись между двумя машинами и по широкой тропинке подошли к канаве, скрытой несколькими березами и одинокой высокой сосной. Подход. Криминалисты, само собой, указали, каким маршрутом должны двигаться следователи и все прочие, чтобы не затоптать улики. Это рутина.

Звук подъехавшей машины заставил его обернуться. Фары уже не требовались — с каждой минутой становилось светлее. Подъехал Рингмар, и он поручил ему допросить свидетеля.

Винтер опять посмотрел в канаву. Прямо за сосной лежал труп молодой женщины. Он подошел ближе и пригляделся. Лет двадцать пять. Или тридцать. Может, тридцать пять. Волосы светлые, хотя в этом освещении определить трудно — ночью влажно. Короткая юбка, блузка… кофта. Заметного беспорядка в одежде не видно. Он склонился над трупом и вроде бы заметил маленькие кровоизлияния в белках глаз. Скорее всего ее задушили, но он не судебно-медицинский эксперт. Лицо отечное, рот приоткрыт, словно она хотела что-то сказать и не успела.