Зов красной звезды. Писатель
Шрифт:
— Мало все-таки у нас поддерживают людей творчества. Наша страна бедная. Народ в массе своей неграмотный. Трудно приходится писателям и художникам — бьются как рыба, выброшенная из моря на сушу. Отдачи от нас маловато. Мы как пламя свечи, которая горит в глиняном кувшине. Сгораем, а света так никому и не даем. Наша душа опутана бюрократической паутиной. Она еще не обрела подлинной свободы.
— Тем не менее без веры в будущее нельзя, — возразил Сирак. — Ведь жизнь творческой интеллигенции невозможно рассматривать вне жизни общества. Культурная революция — неотъемлемая
Искандер глубоко вздохнул.
— Сейчас именно и начинается упорная борьба. Искусство и литература всегда должны быть впереди как высшее проявление духовной жизни народа, как его совесть. Они должны выполнить свое великое предназначение.
— Мы победим! — ответил Сирак лозунгом, который звучал теперь повсюду.
— Несомненно, — в тон ему ответил Искандер и, взглянув на часы, заторопился. — Когда же мы увидимся?
Сирак обещал позвонить сразу же, как только прочтет рукопись. А она была объемистой. Такую быстро не прочитаешь. Досадно. Ему хотелось писать самому, а не тратить время на чтение чужих трудов. Но, раз обещал, ничего не поделаешь. Он на прощание пожал Искандеру руку.
Старые папки на столе. Чужая рукопись. Пасмурная погода. День начался так неудачно, да и почти пропал уже… Сирак почувствовал, что ему необходимо увидеться с Себле.
Сегодня он не узнал ее. На круглом личике нет приветливой улыбки. Может, это из-за погоды? Ох, если бы можно было разогнать тучи на темном небе и заставить ее улыбнуться, как весеннее солнышко.
Больше всего Сирака смутило не грустное выражение лица Себле, а то, что она отводила глаза, когда он на нее смотрел. Как будто в чем-то провинилась. Ему хотелось сделать ей что-нибудь приятное — вернуть солнце или хотя бы подарить цветок. Вот такую веточку нераспустившейся розы, что стоит в вазе на столе. Бросил взгляд на яркие губы Себле, и опять она опустила голову, только бы не встретиться с ним глазами. Волосы ее распались так, что Сираку показалось, словно на макушке виднеется маленькое как будто бы выбритое пятнышко.
— Куда пропала твоя улыбка? — спросил он.
— Чему улыбаться в этом мире? — ответила Себле и отвернулась.
— Многому! — Он взял ее за подбородок, легким движением повернул к себе.
Она сомкнула веки, не желая или боясь смотреть на него:
— Я ничего интересного не нахожу. А ты? И не думай, что я плохо знаю жизнь, не в этом дело… Нечему радоваться, вот и все.
— Ну, что ты? У тебя неприятности? Впервые вижу тебя такой, Себле.
— Да, неприятности. Большие. — Глаза ее были полны слез.
— Что случилось?
— Твоя книга… — только и смогла произнести она.
Сирак подумал, что ей не понравилась его повесть, и этим она огорчена. Однако после короткой паузы Себле сказала, что накануне вечером ее муж изорвал рукопись на мелкие кусочки.
Она разрыдалась. Положила голову на руки и не могла унять слез.
Сирак не поверил своим ушам. Фантасмагория какая-то. Чтобы успокоить Себле, он попытался через силу улыбнуться, но губы скривились в нелепую гримасу. Действительно, радоваться нечему. Он сидел и глупо молчал.
— У тебя осталась копия? — с надеждой спросила Себле. Она вынула из сумочки платок и вытерла слезы.
В горле у Сирака пересохло. Он едва слышно выдавил:
— Нет.
— Почему? — спросила она, не желая этому верить.
Сирак сказал, что пишет от руки, в одном экземпляре. Он не мог скрыть своего огорчения.
— Надо было писать под копирку.
— Я пытался, мне не понравилось. Когда работа идет, некогда думать о копирке.
— А много тебе оставалось?
— Ты видела первые десять глав. До конца еще далеко. Никак не могу сдвинуться с места.
Себле все еще всхлипывала. Сираку было тяжело это видеть. Угнетало сознание того, что из-за его рукописи она поссорилась с мужем. Злосчастная книга!
— Перестань плакать. То, что однажды написано, нетрудно восстановить. У меня остались черновые наброски, которые мне помогут.
— Но так, как было, уже не получится.
— Может, получится лучше. Это уж моя забота. Ты знаешь, Себле, не так уж плохо, что твой муж порвал рукопись. Вдруг это бог посылает мне манну небесную. Ведь я застрял на десятой главе. Видимо, мне суждено начать все заново. Обещаю тебе, я напишу эту книгу.
Он подошел к ней, взял в ладони ее лицо и нежно поцеловал.
Сирак не был уверен, что напишет что-нибудь лучше прежнего. Очевидно, повесть его пропала навсегда. Он это хорошо понимал, но не хотел огорчать Себле. Успокаивал себя тем, что, возможно, начнет другую книгу, которая и будет лучше… А сейчас главное — успокоить ее.
Себле взглянула на него, улыбнулась, потрогала щеку, которую он поцеловал. Все ее тело охватило волнение.
— Вот так лучше, моя красавица.
— Что ты сказал?
— Моя красавица.
— Меня никто так не называл.
— А муж?
— И муж.
— Значит, он слепой.
— Золото, которое в руках, не дороже меди. В браке так оно и есть.
Она коснулась руки Сирака, на душе немного полегчало. После вчерашней безобразной сцены, которую устроил муж, хотелось выговориться, услышать слова сочувствия. Она испытывала к Сираку полное доверие. Как он сказал: «Моя красавица». Впервые сегодня. Она невольно улыбнулась. Он смотрел то на ее полные губы, то на бутон розы на столе.
— Присядь, — она указала на стоявший рядом стул.
— Я тебя от работы не отвлекаю?
Уходить он не торопился. В конторе ждут старые, пыльные папки. Даже при воспоминании о них становилось муторно, хотелось глубоко вздохнуть.
— Пока ничего срочного. — Слезы на ее лице совсем высохли. Осталась лишь, небольшая припухлость под глазами.
— Начальника нет на месте, что ли?
— На собрании он.
— На собрании ли?..
— Он не докладывает мне, куда уходит.
— Скорее всего собрание вымышленное, — сказал Сирак, устраиваясь поудобнее.