Зов Ктулху
Шрифт:
Так что же это за сооружение? Что оно собой представляло в прошлом? Из чего и как оно было построено? Почему я нигде не мог найти стыков между отдельными блоками, всюду встречая лишь ровную, гладкую, как стекло, поверхность? Почему, наконец, ни наружный вход, ни проемы, разделяющие внутренние помещения, не несли на себе никаких следов дверных креплений? Неизвестно. Таким образом, мне удалось выяснить совсем немногое: я знал только, что нахожусь в здании, имеющем круглую в плане форму с диаметром около ста ярдов, лишенном дверей и крыши и сложенном из твердого, гладкого, идеально прозрачного, не отражающего и не преломляющего свет материала; что внутренняя часть этого здания представляет собой затейливое переплетение коридоров, сходящихся к расположенной в его центре небольшой круглой комнате.
Солнце меж тем
Найдя коридор, по которому я проник в центр здания, я начал двигаться к выходу. Дальнейшее изучение удивительного феномена пришлось отложить до следующего раза. Я старался как можно точнее повторять свой маршрут по спиральному коридору, полагаясь при этом лишь на память и на те немногие приметы, вроде островков травы на равнине, которые могли подсказать мне правильное направление. Довольно скоро я вновь оказался поблизости от мертвеца, над закрытым шлемом которого уже вились первые мухи-фарноты, что указывало на начавшийся процесс разложения. Я поднял было руку, чтоб отогнать отвратительных насекомых, — и тут произошло нечто, поразившее меня, как удар грома. Невидимая стена, остановившая взмах моей руки, весьма убедительно указала на то, что, несмотря на все свое старание, я все же сбился с правильного пути, выйдя в конечном счете в коридор, параллельный тому, где лежал труп. Вероятно, я сделал в каком-то месте лишний поворот или взял неверное направление на одной из многочисленных развилок этого запутанного лабиринта.
Надеясь обнаружить проход где-нибудь дальше по коридору, я продолжил движение вперед до тех пор, пока не уперся в тупик. Теперь мне оставалось только возвратиться в центральную камеру и начать все сначала. Я не мог сказать наверняка, где я ошибся. Взглянув на землю в надежде увидеть каким-либо образом сохранившиеся отпечатки моих ног, я лишь еще раз убедился в том, что жидкая грязь могла сохранять следы всего несколько мгновений. Я сравнительно быстро добрался до центра здания, где ненадолго задержался, рассчитывая в уме предстоящий маршрут. Накануне я, видимо, слишком забрал вправо. Теперь мне следовало свернуть в левый коридор на одной из развилок — на какой именно, я должен был решить по ходу дела.
На ощупь двигаясь вперед, я с каждым шагом все больше уверялся в правильности выбранного маршрута. Взяв чуть левее в том месте, которое считал наиболее подходящим, я как будто уже начал узнавать коридор, не так давно приведший меня внутрь здания. Делая круг за кругом по спирали, я все внимание теперь направил на то, чтобы не попасть по ошибке в какой-нибудь из боковых проходов. Но спустя еще немного времени я, к своему глубокому разочарованию, вдруг обнаружил, что моя траектория лежит далеко в стороне от мертвого тела: судя по всему, этот коридор должен был выйти к наружной стене совсем в другом месте. Тем не менее, полагая, что как раз в этой части стены, которую я не успел обследовать ранее, может оказаться еще один проход, я сделал несколько дополнительных шагов и сразу же наткнулся на глухую преграду. Очевидно, система внутренних помещений невидимого архитектурного комплекса была куда более сложной, чем я предполагал в самом начале.
Теперь у меня имелось на выбор два варианта продолжения поиска: либо вернуться обратно к центру и вновь раскручивать спираль оттуда, либо попробовать пробраться к телу одним из боковых коридоров. Во втором случае я рисковал окончательно заблудиться в переплетениях невидимых ходов; подумав, я счел за благо отказаться от этой затеи до той поры, пока не найду способ как-нибудь обозначать свой маршрут. А найти такой способ при всем желании не удавалось. Я не имел в своем распоряжении предметов, могущих оставлять заметный след на стене, мне также не из чего было выложить дорожку на поверхности грязи.
Моя ручка для этих целей не годилась: она беспомощно скользила по гладкой плоскости стены, — а о том, чтобы использовать в качестве меток драгоценные пищевые таблетки, не могло быть и речи. Впрочем, даже решившись на такой шаг, я не достиг бы желаемого эффекта: во-первых, потому что таблеток было для этого явно недостаточно, а во-вторых, они все равно затонули бы в недостаточно плотной жиже. Я обшарил свои карманы в поисках старинной записной книжки (подобные вещи не являются обязательным элементом экипировки, но многие изыскатели по старой привычке пользуются ими и здесь, на Венере, хотя в местном климате бумага довольно быстро гниет и разлагается), страницами которой, разорвав их на части, я мог бы пометить пройденный путь. Как назло, в этот раз книжки в карманах не оказалось. Что касается моего свитка для записей, то мне было просто не по силам разорвать его сверхпрочную металлическую ткань, а кожаным комбинезоном или нижним бельем я не мог воспользоваться без серьезного риска для жизни, принимая в расчет особенности венерианской атмосферы.
Я попробовал мазать невидимую стену грязью, но она соскальзывала вниз и исчезала из виду так же стремительно, как и те комки, что ударялись о преграду, когда я ранее измерял ее высоту. Напоследок я вытащил нож и попытался его острием нацарапать на прозрачной поверхности линию, которую по крайней мере можно было бы нащупать пальцами. Но и здесь меня ждала неудача — лезвие ножа не оставило ни малейшей царапины на удивительном материале.
Отчаявшись разрешить проблему меток, я повернулся кругом и, руководствуясь одной интуицией, двинулся обратно к центру. Вернуться туда оказалось гораздо более легким делом, нежели найти единственно верный маршрут, выводящий наружу. Отныне, наученный опытом, я отмечал в свитке для записей каждый поворот коридора, нарисовав таким образом приблизительную схему своего пути с указанием всех отходящих влево и вправо боковых коридоров. Это была на редкость утомительная работа, я продвигался вперед очень медленно, так как приходилось все проверять на ощупь; при этом вероятность ошибки была чрезвычайно велика, но я терпеливо продолжал свой труд, полагая, что рано или поздно он принесет нужные результаты.
Когда я наконец достиг центральной комнаты, над равниной уже начали сгущаться долгие вечерние сумерки. Тем не менее я по-прежнему рассчитывал выбраться отсюда до наступления темноты. Внимательно изучив только что нарисованную схему, я как будто нашел точку, в которой была допущена изначальная ошибка, и уверенно зашагал вперед по невидимым коридорам. На этот раз я отклонился влево еще дальше, чем в двух предыдущих попытках, старательно помечая на схеме все повороты на случай, если вновь собьюсь с дороги. В сумерках я смутно угадывал темное пятно трупа, над которым тяжелым густым облаком висели мухи-фарноты, привлеченные запахом гниющего мяса. Пройдет еще немного времени, и со всего плоскогорья сползутся обитающие в грязи сификлиги, которые успешно завершат начатую мухами работу. Не без чувства брезгливости я приблизился к телу и уже собрался было пройти мимо, когда внезапное столкновение со стеной убедило меня в ошибочности моих казавшихся непогрешимыми расчетов.
Только сейчас я по-настоящему понял, что заблудился. Хитросплетение ходов внутри невидимого здания оказалось куда сложнее, чем я предполагал вначале. Импровизировать здесь было бессмысленно; только организованный, методический поиск мог открыть мне путь к спасению. Я все еще надеялся к ночи выйти на сухое место; посему, в очередной раз возвратившись в центральную комнату, предпринял серию поспешных — и уже хотя бы потому обреченных на неудачу — попыток выбраться из этой западни, не забывая, однако, при свете электрического фонарика вносить поправки и дополнения в свою схему. Интересно, что луч фонарика без малейших искажений проходил сквозь прозрачные стены, тем самым еще раз демонстрируя удивительные свойства этого материала, отмеченные мною еще днем.