Зов свободы
Шрифт:
Сказав это, Шекспир пришпорил коня и поскакал к оставшимся воинам.
Уинона и ее мать принялись собираться.
«Стало быть, мать зовут Утренняя Роса», — подумал Нат, жалея, что не спросил об этом вчера. Но тогда его голова была занята мыслями об Уиноне. Юноша посмотрел на вождя и убедился, что тот еще жив, хотя очень тяжело дышит.
Некоторые шошоны переходили от тела к телу, проверяя, кто мертв, а кто, возможно, только ранен. Другие были заняты тем, что собирали сломанные шесты от типи или разыскивали собственные вещи. Собаки, оставленные
Нат зарядил оба пистолета, почистил томагавк. Оружие понравилось ему, и он, решив оставить его при себе, засунул рукоятку за пояс так, чтобы топорик всегда находился под рукой, но был скрыт от посторонних глаз. Имея при себе «хоукен», два кремневых пистолета, нож и томагавк, Нат напоминал ходячий склад оружия.
Между тем Шекспир подъехал к группе воинов, что-то им сказал, и они бросились выполнять его поручения. Среди этих воинов был Тянущий Лассо.
Нат восхитился взаимопониманием, возникшим между шошонами и траппером. Видно было, что индейцы безгранично доверяют Шекспиру и высоко ценят его советы, несмотря на большую разницу в образе мыслей и жизни. Но такой ли большой была эта разница? — подумал он. Если белый человек может чувствовать себя среди индейцев как дома и уважает ценности этого народа, является ли разница между расами врожденной? Или истина лежит глубже? Может, здешние белые примитивны по своей сути? Или их притягивает сюда некий зов свободы, как считает Шекспир?
А что же собственные чувства Ната?
Юноша был вынужден признаться себе, что ему нравится простота существования индейцев, их родство с природой. Нат подумал о жизни в Нью-Йорке, о тысячах и тысячах бесполезных, ежедневно совершаемых поступков и обрадовался, что сейчас его там нет. Споры с грубыми людьми, завышенные цены на товары, загрязненный воздух — все это казалось юноше страшным сном. Хорошо, что здесь, к западу от Миссисипи, человек может жить так, как ему хочется. Нат достаточно пожил в комфорте.
Что-то коснулось его ноги.
Чуть не выпрыгнув из мокасина, Нат посмотрел вниз — Черный Котел открыл глаза и сказал несколько слов.
Помотав головой в знак того, что не понимает, юноша взглядом поискал Уинону и Утреннюю Росу, но их нигде не было видно.
Черный Котел слегка закашлял и снова заговорил.
— Не напрягайся, — посоветовал Нат, отложив карабин, чтобы повторить сказанное на языке жестов.
Индеец был слаб, руки не слушались его. «Мне надо сказать…» — перевел Нат и нахмурился — должно быть, хочет сказать что-то важное, раз не может спокойно лежать. Расстроенный, он огляделся и с облегчением заметил неподалеку своего нового приятеля.
— Эй, Тянущий Лассо! — позвал он. — Ты мне нужен.
Тот немедленно развернул коня и поспешил к ним.
— Слушаю тебя, Убивающий Гризли! — сказал он, спешившись.
Увидев вождя, парень преклонил колени и быстро заговорил с ним. Потом говорил Черный Котел — его слова едва можно было разобрать. Нат заметил наконец Уинону и Утреннюю Росу — они впрягали в волокушу гнедую лошадь, которую им удалось отловить. Нат хотел помахать женщинам рукой, но они не смотрели в его сторону.
— У Черного Котла есть много слов для тебя, — сказал Тянущий Лассо.
— Для меня?
— Да. Много слов сердца.
— Ты уверен, что он не хочет поговорить со своей женой или дочерью? Я могу сходить за ними.
Тянущий Лассо передал это Черному Котлу, тот ответил почти шепотом.
— Нет. Не с женой. Не с дочерью. Слова для твоих ушей, — перевел молодой воин.
Удивленный, Нат присел:
— Что же он хочет мне сказать?
Тянущий Лассо задал этот вопрос вождю и получил ответ, который явно удивил его самого. Он смутился, затем посмотрел на приятеля.
— Хочет, ты взять Уинону…
— Взять куда?
— В жены.
— Он так сказал? — воскликнул Нат, не сводя глаз с непроницаемого лица Черного Котла.
— Да, — подтвердил молодой воин. Вождь еще что-то говорил.
— Столько много слов, — растерянно сказал Тянущий Лассо. — Не знаю, правильно говорить. Мой белый язык не хороший.
— Так что он сказал? — в нетерпении спросил Нат.
— Говорит, умирает. Не долго в этом мире. Хочет знать, семья в порядке, перед тем как уйти. Хочет, ты защищать семью.
— Я?
— Да. Хочет, ты жениться на Уиноне и иметь много еды и шкур для Утренней Росы.
— Еды и шкур? — повторил в недоумении юноша.
— Да. Прости. Ты — позаботиться о ней. Понимаешь? Защищать ее. Взять мать в твое типи, — пояснил Тянущий Лассо.
Нат потерял дар речи. Он, конечно, позаботится о девушке, но не готов связывать свою жизнь с ее жизнью узами брака, по крайней мере пока не узнает девушку получше. Но как сказать такое умирающему человеку?
Черный Котел разговаривал с Тянущим Лассо, тот спросил наконец:
— Скажи, очень нравится Уинона, да?
— Да, — согласился юноша.
Тянущий Лассо передал это вождю и получил новую информацию.
— Он говорит, и ты нравиться Уиноне. Ты — храбрый воин. Будешь хорошим мужем.
— Но… — начал Нат.
— Уинона сильная. Много здоровья. Иметь сыновья могучими, как медведи. Она быть хорошая жена для воина, — говорил Тянущий Лассо.
— Я верю, что будет, но… — начал было Нат, но его опять перебили.
— Слушай, пожалуйста. Много слов надо сказать. Иначе забуду. Черный Котел знает, шошонские воины хотеть жениться на Уиноне. Много лошадей будут его. Но теперь ему не надо лошадей. Он хочет, Уинону счастливой, а она хочет только тебя. Очень хочет. Понимаешь?
— Я понимаю, — ответил Нат, чувствуя взгляд вождя шошонов на своем лице.
Он умышленно отвел глаза, обеспокоенный такой ситуацией. Почему не сказать Черному Котлу, что он не может жениться на Уиноне? Нат чувствовал себя: так, словно обманывал вождя. Где же его смелость? Почему он словно язык проглотил? Может, где-то в глубине души ему нравится эта идея?