Звенья разорванной цепи
Шрифт:
Таким образом, уже вечером 4 октября лейтенант Подыма снова посетил Мещерских. Белый кисейный шарф все еще стоял у него перед глазами и возбуждал надежды, пожалуй, абсолютно неосновательные. По распоряжению Аржановой ужин сервировали в саду, недалеко от фонтана и клумбы с пурпурными розами. Князь Михаил Аркадьевич, как обычно, задержался в клубе, где играл в карты. Княгиня Анастасия Петровна, как обычно, была любезна с молодым офицером. Когда подали кофе, мужчины закурили сигары. Темой общей беседы служило важное событие. Вчера на главном рейде бросил якоря отряд под командованием графа Войновича, в коем насчитывалось четыре новых 66-пушечных линейных корабля, десять фрегатов и одно бомбардирское судно.
Контр-адмирал Марк Иванович Войнович имел старшинство в чине (то есть получил его раньше) перед контр-адмиралом Федором Федоровичем Ушаковым, и командовать соединенной и усиленной эскадрой предстояло ему. Однако в Севастополе не любили Войновича, обитавшего в Херсоне, за его вздорную графскую спесь. Здесь открыто говорили о том, что в последнее время Главнокомандующий Черноморским флотом светлейший князь Потемкин-Таврический недоволен старым мореходом. Тайный супруг императрицы упрекал Войновича в медлительности, в нежелании дать туркам генеральное сражение перед окончанием навигации.
Зато в Севастополе обожали Ушакова. На службе очень строг, но в быту скромен, прост, доступен был великий флотоводец. Он жил в маленьком домике на горе, прямо над Екатерининской улицей, недалеко от Владимирского собора, который только-только собирались возводить. Контр-адмирал много занимался строительством и благоустройством русского города-крепости на крымском берегу. Душа Федора Федоровича безраздельно принадлежала морю. Водная стихия, похоже, отвечала выходцу из глухих мордовских лесов полной взаимностью. На морских просторах он не проиграл ни одного сражения.
Граф Войнович, человек завистливый и злой, писал на Ушакова жалобы, но Потемкин не давал им хода. Интуиция подсказывала светлейшему князю, что именно этот выпускник Морского шляхетского корпуса, с начальством неугодливый, малоразговорчивый и с виду угрюмый, и есть тот гениальный адмирал, что достроит базу Черноморского флота Севастополь, смело пойдет в бой с противником, числом много его эскадру превосходящим, занимающим лучшую позицию, и, конечно, всегда врагов победит, ибо Господь Бог на его стороне.
Теперь севастопольцы с нетерпением ждали курьера от Главнокомандующего Потемкина-Таврического с приказом о дальнейших действиях эскадры. Корабли стояли на рейде в совершенной готовности к походу, и лейтенанта Подыму отпустили с фрегата всего на три часа. До начала жестоких осенних штормов оставалось месяца полтора.
Но этого времени смелым командирам было достаточно — добавить к лавровому венку неувядаемой боевой славы Российского императорского военно-морского флота новую прекрасную ветку…
По своему обыкновению Аржанова утром совершала длительную пробежку по саду. Никто не смел мешать ей. Лишь свирепые дворовые псы, помахивая хвостами, сопровождали хозяйку, одетую весьма непритязательно: на плечах — полотняная рубаха и форменный красный камзол, на ногах — красные кюлоты, носки и туфли с пряжками. Вдруг собаки залились лаем и бросились к воротам.
За кованой решеткой остановилась повозка, запряженная парой лошадей. Бравый, рослый сержант в черной фетровой шапке, украшенной желтым волосяным валиком, спрыгнув на землю, дернул за шнурок колокольчика. Флора подошла к воротам и спросила:
— Ты к кому, служивый?
— Пакет княгине Мещерской от Главнокомандующего генерал-фельдмаршала светлейшего князя Потемкина-Таврического, — хлопнул он рукой по фельдъегерской суме справа на боку.
— Тогда заходи.
— Княгине Мещерской… — неуверенно повторил курьер, глядя на нее с удивлением: ясно, что это — женщина, но вся одежда-то армейская.
— Она живет здесь, — пояснила курская дворянка. — Ты, братец, не тушуйся, иди прямо в дом. Сейчас тебе на кухне горячего чаю со сдобной булкой дадут.
— Слушаюсь, ваше… ваше… — замялся фельдъегерь, чувствуя, что разговаривает, по-видимому, с супругой штаб-офицера.
— Ваше высокоблагородие! — подсказала она и улыбнулась.
Светлейший князь редко изменял своим привычкам.
Так и сегодня, взломав печати на пакете, Аржанова сначала обнаружила плоский футляр, оклеенный бархатом. Внутри него находилась длинная золотая цепочка с золотыми же дамскими часиками превосходной работы и собственноручная его записка: «ВРЕМЯ РАБОТАЕТ НА НАС, ДУША МОЯ. НАВЕКИ ТВОЙ РАБ ГРИГОРИЙ». Само послание, исполненное аккуратным писарским почерком, лишь в конце листа имело короткий, энергичный росчерк: «кн. Потемк.»:
«Милостивая Государыня моя
Княгиня Анастасия Петровна!
Настоящим извещаю Вас, что в июле сего года прибыл я из Санкт-Петербурга в действующую армию «Южная», куда Ее Императорскому Величеству было благоугодно назначить меня Главнокомандующим. Победоносные войска наши разбили турок под Фокшанами, а совсем недавно — стотысячную армию их на реке Рымник, вновь соединившись для баталии с союзным нам австрийским корпусом принца Кобурга. Нами взяты крепости Гаджи-бей и Ак-керман. Осаждена также крепость Бендеры, где гарнизон невелик и большую нужду в разных припасах испытывает. Сдача ее на милость победителя не за горами.
Ныне пребывая со штаб-квартирою армии в румынском городке Яссы, задумал я устроить знатный праздник в честь оных преславных викторий, да некому танцевать на балу. Здешние дворяне зело бедны и политесу обучены мало. Кроме племянницы моей, графини Браницкой, почитай и пригласить некого.
Оттого с просьбою к Вам обращаюсь. Пожалуйте на мой праздник. Чем скорее приедете, тем лучше. Дела по-всякому ведутся и порой серьезнейшего обсуждения требуют. Может статься, помимо танцев, согласитесь Вы взять участие и в новом проекте, на который Высочайшее одобрение монархини нашей мною уже получено.
Милостивая Государыня моя!
Глава четвертая
Танцы на закате дня
Чтобы сдержать бурную радость и немного успокоиться, Анастасия перечитала это письмо четыре раза подряд. Оно было недлинное — всего девятнадцать строк, если не брать в расчет обусловленного почтовым этикетом обращения с полным титулом адресата и отправителя. Затем она достала из секретера послание Турчанинова и положила его рядом с бумагой от Потемкина, карандашом подчеркнула слова, повторяющиеся там и там. Получилось: «наши союзники австрийцы», «Фокшаны», «новый проект».