Звенья разорванной цепи
Шрифт:
Григорий Потемкин родился в селе Чижово Духовщинского уезда Смоленской губернии в многодетной и бедной дворянской семье. Сначала он стал студентом богословского факультета Московского университета, потом — унтер-офицером в лейб-гвардии Конном полку, после дворцового переворота 1762 года — подпоручиком и заведующим полковой швейной мастерской там же, потом — камергером Двора Ее Императорского Величества.
С началом Первой русско-турецкой войны он отпросился из дворца на театр боевых действий и уехал туда волонтером, но — с чином генерал-майора. Ему довелось принимать участие в трех знаменитых битвах ваших войск с османами летом 1770 года: при Рябой Могиле, при Ларге и на реке Кагул. Он командовал большими отрядами конницы и за храбрость получил первую боевую награду — орден Святого Георгия третьей степени.
К счастью, таких достойных генералов, и тем более — камергеров, в России было немало. Однако именно ему в конце 1773 года сама Екатерина Алексеевна написала письмо, пригласив вернуться в столицу. Потемкин приехал.
Начало их бурного и страстного романа, приведшего к венчанию в церкви Святого Самсония Странноприимца на Выборгской стороне в Санкт-Петербурге в апреле 1774 года, рождение у супругов дочери Елизаветы летом 1775 года — все это долгое время оставалось строго охраняемой государственной тайной.
Кипучая же деятельность Григория Александровича протекала на глазах у всех и принесла нашей стране огромные территориальные приобретения, ныне отошедшие Украине. Потемкин одновременно являлся президентом Военной коллегии (то есть министром обороны — А. Б.), губернатором трех обширнейших губерний: Новороссийской, Азовской и Таврической, а также Главнокомандующим Черноморским флотом, начальником над всеми иррегулярными (то есть казачьими — А. Б.) войсками России.
В калейдоскопе людей, всегда вращающихся вокруг персон подобного ранга, он выделил и оставил подле себя красивую и молодую вдову подполковника Ширванского пехотного полка Аржанова. Не только из-за ее красоты, не столько из-за молодости — молодость качество преходящее — а из-за способности трезво оценивать окружающее, принимать нетривиальные решения и успешно обучаться конспиративной работе.
Подчиняясь железной воле светлейшего князя, курская дворянка, как лист, сорванный с ветки, пустилась странствовать по белу свету. В 1780 году она из Херсона уехала в Гезлеве, затем — в Бахчисарай, затем — в Инкерман, оттуда, будучи раненной в грудь, вернулась снова в Херсон. В 1781 году под именем польской дворянки Амалии Цецерской отправилась в Вену. В начале 1782 года из Санкт-Петербурга — в Аржановку, деревню, доставшуюся ей в наследство от погибшего первого мужа, и далее — в Крымское ханство. Осенью 1782 года — из Кафы в Гезлеве на военном корабле «Хотин». В 1788 году с польским дворянином Кухарским под именем его сестры — в Варшаву, Париж и Стамбул, завершив свое длинное путешествие в турецкой крепости Очаков, взятой русскими штурмом…
При хорошем попутном ветре и ясной погоде «Святой Амвросий Медиоланский» мог развивать скорость до десяти узлов, то есть чуть менее 20 км в час. Для этого на фрегате использовали дополнительное парусное вооружение — так называемые стаксели и лиселя. Стаксели натягивали между мачтами, лиселя — на реях. Окруженный серо-белыми полотнищами, корабль немного напоминал облако, чудесным образом спустившееся с небес.
По сухому пути от Севастополя до Алушты было километров 130. Но по воде приходилось огибать сильно выдающиеся в море скалистые обрывистые берега: мыс Херсонес и мыс Фиолент, мыс Айя и Сарыч, а также мыс Аю-Даг. Зато совершенно спокойно, под защитой корабельных орудий Аржанова днем наблюдала в подзорную трубу за прибрежными дорогами и селениями, вечером приятно проводила время в кают-компании в обществе офицеров.
Турецкий флот в то лето не показывался у берегов Крыма.
Фрегат встречали лишь наши небольшие крейсерские корабли, что на определенных им участках акватории охраняли границу. Они обменивались звуковыми — выстрелы из орудий — и световыми сигналами с казачьими пикетами, которые разъезжали вдоль береговой линии и по ночам жгли костры на пологих песочных и галечных пляжах, где могли причаливать с мелкой осадкой плавсредства. Свободно проходили к крымским портовым городам только иностранные купеческие корабли. Вероятно, на таком судне и прибыл в Алушту шахид Имран-мурза из рода Мансур.
Алушта вообще являлась местом очень удобным, отлично освоенным турками. В июле 1774 года скрытно и быстро, конечно, не без помощи местных татар, они высадили здесь семитысячный десант под командованием трехбунчужного паши Хаджи-Али. Тогда крымский хан Сахиб-Гирей и совершил дикарский, немыслимый в европейском международном обиходе поступок. Он продал османам чрезвычайного посланника и полномочного министра Российской империи при своем дворе, Петра Веселитского. Турки посадили дипломата в зиндан — яму двухметровой глубины — и начали пытать, чтобы получить от него шифры секретной переписки. Здание нашего посольства в Бахчисарае тоже было захвачено и разгромлено, а охрана перебита. Несмотря на то, что его молодую жену отправили в гарем хана, Веселитский ничего не выдал.
Вскоре, при продвижении вглубь полуострова, турецкий десант потерпел поражение. У деревни Шумы мусульман встретил трехтысячный отряд под командованием генерал-поручика графа Мусина-Пушкина. В упорном и кровопролитном бою русские наголову разгромили воинов Аллаха. Те, бросив на поле битвы всех раненых и убитых, десять орудий и четыре знамени, бежали обратно на алуштинское побережье. Там спешно погрузились на корабли и отплыли в Стамбул. Они запомнили этот урок. В 1777–1778 годах султан снова прислал суда с десантом к бывшей своей колонии. Но на берегу турки увидели охранение из наших кавалеристов и пехотинцев (ими командовал Суворов) и не решились сойти с кораблей…
События давно минувшей Первой русско-турецкой войны мало интересовали Аржанову. Однако она понимала, что в сущности противник Российской империи на юго-западе не изменился. Ислам — религия кочевников, рожденная на стыке седьмого и восьмого столетия под жарким солнцем Аравийской пустыни, — чрезвычайно консервативен. Его приверженцы — слишком многочисленны, нетерпимы к инакомыслящим, безмерно фанатичны. Их руководители одержимы идеей мирового господства и для достижения цели не останавливаются ни перед чем.
Потому операцию она спланировала, не особенно задумываясь о гуманности и миролюбии.
Впрочем, исламское подполье, действуя на территории России, никогда не принимало в расчет столь отвлеченные понятия. По-видимому, турки и крымские татары не читали последних произведений европейских философов и прогрессивных журналистов. Достижения их либерально-демократически-буржуазной мысли не имели хождения на Востоке. А жаль! Глядишь, мусульмане и отказались бы от любимых развлечений: содержания гаремов, работорговли, убийств людей без суда и следствия, по одному знаку шаха или султана, отрубания рук за воровство, побивания камнями на городской площади за супружескую измену, обычая «чимил-дык», когда после первой брачной ночи родственникам, друзьям и соседям обязательно предъявляют простыни молодоженов, и прочих, тому подобных прелестей повседневной жизни «джамаата».