Звенья разорванной цепи
Шрифт:
Географическое название места, где одержали победу над османами генерал-поручик Суворов и принц Кобург, значения для конфиденциальной работы, по-видимому, уже не имело. Следовательно, новый проект мог относиться только к австрийцам, которые сейчас выступали союзниками русских в войне.
Аржанова бывала в Вене, красивом южноевропейском городе, знала, как живут его обитатели. Также ей доводилось близко видеть правителя Священной Римской империи германской нации Иосифа Второго в мае и июне 1787 года, когда он вместе с великой царицей совершил путешествие в Крым инкогнито, под именем графа Фалькенштейна.
Прибыв в Севастополь, император Иосиф Второй самым внимательным образом осмотрел корабли Черноморского флота, бухту, где они находились, береговые укрепления, склады, мастерские, улицы города — новостройки. Русские ничего от него не скрывали. Светлейший князь Потемкин возил «графа Фалькенштейна» в собственной карете и давал подробнейшие пояснения. Это больше походило не на дипломатический визит вежливости, а на специальную инспекцию перед началом совместных военных действий.
Представитель старейшей в Западной Европе династии Габсбургов, правивший огромной империей, простиравшейся от северных до южных берегов континента, произвел на Флору хорошее впечатление. Иосиф Второй был умным человеком, совсем не озабоченным сложным придворным церемониалом и внешними атрибутами абсолютистской власти. Пожалуй, своей деловитостью и энергией он напоминал нашего царя Петра, великого преобразователя и реформатора России.
Возможно, курская дворянка снова увидит «графа Фалькенштейна» и даже будет беседовать с ним…
Письмо Главнокомандующего, которое так обрадовало Анастасию, вызвало в двухэтажном особняке князей Мещерских на Екатерининской улице настоящую бурю. Точнее, его стоило бы сравнить с падением многопудового валуна на зеркальную гладь тихого озера, затерянного в лесной глуши. Сначала вверх поднялся столб воды, потом пошли волны во все стороны. Шевельнулись заросли камыша у берега, вздрогнули желтые кувшинки, закачались толстые, похожие на тарелки, зеленые листы водяных лилий.
Полковник, прочитав письмо, рассердился и заявил, что он — категорически против отъезда супруги в город Яссы. По его мнению, у нее и в Таврической губернии дел достаточно. В прежние времена Флора не обратила бы особого внимания на его протест. Но теперь их отношения были другими. Кроме того, в доме вместе с ним оставались ее дети. Правда, императрица обещала принять Александру в Смольный институт благородных девиц. Однако девочка пока не достигла возраста, обязательного для поступления: шесть-семь лет. Владимир, конечно же, станет кадетом Сухопутного шляхетского корпуса в Санкт-Петербурге, и опять-таки гораздо позже — года через четыре.
Михаил спорил с Анастасией и злил ее нелепыми доводами и аргументами почти неделю. Потом вдруг выставил свои условия. Пусть светлейший князь Потемкин-Таврический, президент Военной коллегии произведет его в следующий чин бригадира и попросит у царицы для него орден Святой Анны. Удивившись, курская дворянка спросила, готов ли ее благоверный ради этого расстаться с уютной, но тупиковой для карьеры должностью в конторе Севастопольского порта и перейти на строевую службу в пехоту или кавалерию.
— Да! — гордо отвечал Мещерский. — Но только в Крымском корпусе генерала Каховского…
Не менее трудным оказался разговор с поручиком Екатеринославского кирасирского полка Чернозубом. При известии о дальней поездке украинец погрустнел и сказал, что не хотел бы сейчас оставлять шестнадцатилетнюю жену без пригляда, одну в доме. Она носит под сердцем его ребенка, и мало ли какая помощь понадобится ей при первых родах. В Севастополе же родственников у поручика нет, отец и мать давно умерли, братья и сестры проживают в Полтавской губернии. Едва ли их обрадует появление юной Зои-Зухры, плохо говорящей по-русски и еще не забывшей дикие нравы мусульманского гарема.
Глядя в его честные глаза, Аржанова понимала, что кирасир не говорит ей о главной причине своего отказа. После женитьбы на красивой черкешенке он стал паталогически ревнив. Вместе с женой Чернозубу теперь приходилось бывать на официальных мероприятиях в церкви, в офицерском собрании. Одетая в европейское платье, Зухра превратилась в весьма привлекательную и кокетливую даму, и молодые флотские офицеры оказывали ей знаки внимания. Поручик краснел, бледнел, скрипел зубами, но помешать этому не мог. Правила поведения в дворянском обществе допускали подобный легкий флирт.
Однако что же будет, если он уедет не на неделю, как в Гезлеве с княгиней Мещерской, а месяца на два-три?
Доблестный сержант Борис Прокофьев ответил курской дворянке примерно в том же духе. Он бы рад сопровождать ее сиятельство и снова отличиться: чин офицера — его мечта: но хорошо бы перенести поездку на полгода, тогда препятствий не будет.
— Почему? — спросила Анастасия.
— Жена моя должна разрешиться от беремени, — ответил сержант.
— На каком она месяце?
— На пятом, ваше сиятельство.
— Поздравляю! — торжественно произнесла Флора. — Нашего народа в Крыму прибавится. Но я-то ждать не могу, сержант. Сам знаешь, государева служба отлагательств не терпит.
— Знаю, ваше сиятельство, — Прокофьев со вздохом, повесив голову, замолчал.
Вышколенный служака, лично преданный ей человек, кирасир бросил на курскую дворянку умоляющий взгляд. Ее приказ он, безусловно, выполнит, но мыслями останется здесь, в домике под красно-черепичной крышей, который смотрится в воды Корабельной бухты. Ведь только-только наладилось хозяйство, одна из коров дала приплод, в саду созрели первые яблоки и груши, добрая и дородная Фаина-Фатима понесла от него. Она обещала Прокофьеву родить наследника, ибо сыновья у нее уже были. Их забрал турецкий паша, ее прежний хозяин, поскольку дети, произведенные на свет невольницами, им не принадлежат…
Аржановой следовало ответить Главнокомандующему Южной армией побыстрее. Фельдъегерь уезжал из Севастополя завтра. В его суме имелось место и для послания княгини Мещерской.
Лист бумаги на секретере перед Флорой оставался чистым. В который раз она опускала гусиное перо в чернильницу, доставала его оттуда, рассматривая густую каплю на острозаточенном кончике, и снова откладывала в сторону. Слова у нее не складывались в предложения, короткие, точные, выражающие неколебимую волю.
Амбиции князя Мещерского удовлетворить несложно.