Зверь, именуемый Кот
Шрифт:
Вот и все.
Я плохо помню дорогу домой. В электричке почти никого не было, а в этом вагоне сидела вообще только я. Ошарашенная, всю дорогу судорожно трогавшая свои губы, как будто не веря в их существование. Так и ехала, всю дорогу глупейшим образом улыбаясь и пялясь зачем-то в окно на стоявший за стеклами лес.
Раз за разом я возвращалась туда, на автобусную остановку в объятия Марка, на улицы Питера, с их горячим асфальтом, и серыми вертикалями улиц. И на камень, где Кот меня обнимал. Поцелуй на платформе и вовсе казался мне сладким сном.
На
“Как доедешь домой, – обязательно мне напиши пару строк. Да, беглянка, я очень волнуюсь.”
Зачем ему это? – мой логичный, казалось, вопрос перечеркнут был одним только словом: “Волнуюсь”. Просто потому, что это снова мой Кот. Тот самый, который следя за моим возвращением поздно ночью с работы писал мне простое: “Волнуюсь”. Он вернулся опять, в сторону отодвинув невероятного Марка.
Погладила пальцами светлый экран, улыбнулась его аватарке.
“Постараюсь не заблудиться в своих трех соснах”. Подождала ответ. Не дождалась. Значит, это была просто вежливость. Дала мысленно себе подзатыльник: Кот на трассе сейчас, за рулем, ему не до болтанок со мной, непутевой.
А мне еще нужно будет теперь как-нибудь пережить эти дни. Позвонить что ли Муле, напроситься к ним в гости? Пусть прячут меня, партизанку, раз уж Абрамыч на койку по-дружески уложил.
Дождь шел следом за поездом, и когда электричка причалила к конечной станции, гроза накрыла нас мокрым крылом. Стена воды, настоящий поток. И, как назло, ни единой машины такси. Хорошо еще белые ночи, на улицах так светло, что даже фонари не включались. Выплыла на платформу, достала из сумки свой зонт, (непременный атрибут всех дамских сумочек жительниц этого города). И большущий пакет, в который спрятала эту самую сумочку.
Уже минуты спустя стало ясно: зонтик можно сложить и размахивать им, словно жезлом, исключительно ради хорошего настроения.
Дождь был везде. По улицам зажурчали потоки. Теплые, бугрившиеся крупными пузырями целые реки дождевой воды превратили пустынные улицы в русла. Несчастные туфли очень быстро стали подводными лодками. Я разулась, бредя едва ли не по колено в воде, мокрая, как та мышь, совершенно. По коленям стекала вода, а я еще волосы распустила, ощущая себя натуральной русалкой.
Шла по совершенно пустому городу и смеялась. Моя жизнь не останется больше прежней, сегодня в ней все изменилось. Я словно заново родилась. Дышала, жила и любила. И врать себе даже не буду.
Нельзя было солгать себе: мол, глупая пустая влюбленность в иллюзию или фантазию, в придуманного человека, как в принца на белом коне. Кота я знала отлично. Точнее – он меня знал, но это ничего не меняло. Нет. Мне нужен был именно он. Тот самый, что пишет: “Волнуюсь”. И украдкой нюхает мои волосы.
Так и брела я, раздвигая босыми ногами потоки воды. И дошла бы наверное, даже домой. Оставалось совсем немного: буквально пару кварталов под настоящим тропическим ливнем проплыть.
Единственной прямой дорогой здесь был проход в арку между домами, место темное, скрытое от глаз случайных
Сделав первый шаг под свод арки панельного дома, я кожей вдруг почувствовала неладное.
Странное чувство опасности, но откуда? Городок наш закрытый, все давно знают друг друга, попасть сюда посторонним практически невозможно: куча секретных НИИ охраняются всеми возможными службами. Откуда тревога? Совершенно сдурела я с этими приключениями на свою голову. Сейчас еще предстоит объяснение с мамой по поводу безнадежно испорченных платья и туфель…
Внезапный удар между лопаток не просто толкнул меня прямо вперед, он выбил воздух из легких так больно, что я не смогла даже вскрикнуть. Уже падая на колени, прямо в вязкую лужу, судорожно попыталась не нырнуть туда хотя бы лицом. Поймала ладонями твердый асфальт под водой, и тогда уже взвыла от боли. Второй удар пришелся прямо в живот. Секунду спустя только всевышние силы уберегли меня от удара ботинком в лицо. Я дернулась, падая на бок, ослепнув от боли, пытаясь лишь голову спрятать в руках. Нападающих было несколько: громкое дыхание со всех сторон, и странное ощущение, будто в капкане захлопнуло тушку многострадальную мою.
Мелькнуло в голове запоздало: “Не убивают, разве что ногами насмерть забьют. И изнасилуют вряд ли, или зачем им тогда так бить? В синяках некрасиво.”
И пропало. Все вдруг пропало, и причиной тому была вовсе не острая боль. Сознание работало очень ясно: я слышала, видела, чувствовала. Что-то вдруг изменилось, всех мучителей моих разом как будто бы отшвырнуло невидимой и огромной рукой. И тут же раздался оглушительный мужской визг. Никогда не слыхала такого, и вам не советую слушать. Похоже на вопль поросенка, не желающего стать котлетой или колбасой.
Вокруг топот ног, фонтаны поднятых брызг, снова вопли и визг, прозвучавший откуда-то новый странный звук еще, очень похожий на рык крупного зверя, и все разом стихло.
Только шум ливня вокруг и бурление потоков воды. Все еще сжавшись от страха и боли, я лежала в проклятой воде и думала, что наверное очень нескоро теперь смогу принять ванну спокойно. Если вообще выживу, говоря откровенно. Мучительно болели спина и живот, кружилась голова, тошнило. Хотя отделалась я довольно легко, не убили же сразу. Наверное.
Теплое мокрое прикосновение к щеке, очень нежное, оборвало дыхание. Страшно. Даже глаза открывать было страшно. Пусть лучше думают все проходящие мимо, что я умерла и валяюсь тут дохленькая совершенно. Кто “все”? Да вот эти… кто тыкается теплым носом и шершавым языком щеку вылизывает. Языком?!
Глаза сами открылись, а разум напомнил мне совершенно некстати, что Илона Король – как бы вообще-то биолог. И по структуре огромного языка эта самая горе-биолог определила легко, что рядом с ней лежит в луже огромный, горячий и мокрый представитель семейства кошачьих. Везет все-таки мне на котов.