Зверь
Шрифт:
Айван замер, опустил голову и медленно встал на ноги. Он был мрачен и сер, словно туча.
– Ты снова смеешь манипулировать мной? – спросил он злобно.
– Вам хочется думать так, отец, - с большим трудом ответила Ленкара.
Голос ее все же надломился. Пальцы от волнения задрожали, и она спрятала руки за спиной, цепляясь за край стола.
– Ты отправишься в главный храм, - глухо сказал Айван, глядя дочери в глаза. – И пусть монахи молятся за твою душу, ибо ты безумна, Ленкара! И если не одумаешься, останешься там до конца дней своих, как лишенная рассудка!
Ленкара криво улыбнулась. Ей вдруг стало смешно и горько от того, что ее отец готов назвать ее сумасшедшей, только чтобы не признавать свою вину.
– Завтра утром под охраной ты покинешь столицу, - заключил король, указывая дочери на дверь.
Ленкара же молча поклонилась, вернее, чуть склонила голову вниз, и не говоря ни слова, поспешила к двери.
Самым главным для нее было то, что она все же покинет столицу. Здесь ей не удастся скрыть свою беременность, а там, на севере, средь монахов, никто не будет интересоваться тем, что она скроет под балахоном, и никто не станет вызывать к ней лекаршу, пока она сама об этом не попросит.
14
Заседание совета должно было начаться в полдень, но Эеншард был готов уже сейчас. Солнце, оторвавшееся от горизонта, заглядывало в его кабинет, пока мужчина стоял у стола, упираясь в него руками, и думал. В очередной раз, проговаривая все самое важное в голове, пока в дверь не постучали. Эштарцы так не поступали, потому принц знал, кто к нему явился. Он машинально одернул красные жилет и поспешил к двери. Этот обязательный элемент одежды был сделан на заказ буквально вчера. Слишком поздно принц подумал о том, что тот старый жилет, в котором он двадцатилетним мальчишкой предстал перед советом в первый и последний раз, просто не мог налезть на его плечи. За последние двенадцать лет Эеншард стал намного крупнее, да и сама вещица солидно поистрепалась на дне сундука.
В новом жилете он чувствовал себя так же некомфортно, как и в старом, словно натянув эту глупую церемониальную одежду, он снова превратился в того нерешительного мальчишку, теряющегося при каждой необходимости говорить в присутствии отца.
Отгоняя смутные воспоминания юности, Эеншард открыл дверь. Перед ним стояла Улия. Он только кивнул богато одетой женщине и отступил, пропуская ее в кабинет. Женщина едва заметно поклонилась, чуть присев и тут же зашла.
– Что-то случилось? – спросил Эеншард, закрывая дверь за старшей из наложниц.
– Не совсем.
Она обернулась и внимательно посмотрела на мужчину. Третий принц подошел к ней, обнял и привычно поцеловал в макушку, по-хозяйски сжав ягодицу женщины.
Улия лишь хихикнула, поднимая на мужчину глаза. Эеншард улыбнулся и тут же отпустил ее.
Расположившись на тахте, он кивнул на место рядом и только когда женщина села, покорно сложив руки на коленках, спросил:
– Что заставило тебя прийти?
– Дерб, - коротко ответила Улия.
Улыбка тут же съехала с лица мужчины. Он отвернулся, стараясь не кривиться.
– Господин, вы ведь не…
Она не договорила, потому что принц строго посмотрел на нее и встал, явно злясь.
– Эйн, послушай! – спешно воскликнула женщина, вскакивая.
Поймав мужчину за руку, она прижилась к этой сильной руке и потерлась щекой о плечо.
– Я помню, что ты не хотел детей, но она уже ждет ребенка, и ей нужно твое внимание, - умоляюще проговорила женщина.
– Почему ты просишь за других? Не ты ли говорила, что ничего, кроме собственного положения, тебя не волнует? – скалясь, спросил принц, глядя в стену.
– Мы с тобой оба знали с самого начала, что не нужны друг другу, - холодно проговорила женщина.
Она обошла принца, скользя пальцами по его руке, и заглянула в черные глаза собеседника.
– Ты помнишь нашу первую встречу? – спросила она.
Эеншард выдохнул, отвернулся и вновь навис над столом. Он все помнил. Молодая Улия предстала пред ним с красными глазами, дрожащей, худенькой и избитой. Она была одной из плененных женщин Хранда и смотрела на Эеншарда с откровенным ужасом, сидя на земле в палатке Эштарца.
Он хорошо помнил ее испуганный взгляд и ее рассказ о погибшем в бою возлюбленном.
– Возможно, его убил я, - коротко сказал тогда принц и оставил девушку в покое.
Прошло целых десять лет, они давно заключили договор, стали почти друзьями, но так и не были любовниками. Все вольности меж ним были лишь игрой на публику и своего рода традицией. Улия была его верным стражем в гареме, просто потому что она имела право хранить верность погибшему жениху.
– Эйн, я знаю, что чувствуют влюбленные девочки, вроде Дерб, - вновь заговорила Улия. – Она не признается никому, но ведь ты отверг ее, не так ли?
Принц вздохнул, но не ответил.
– Знаю, что отверг, и не виню тебя, она должна была знать правду, но ты, как всегда, не тратишь время на слова.
Она вновь коснулась плеча мужчины, только на этот раз вскользь, присела на край стола и спросила:
– Неужели ты настолько не хочешь этого ребенка?
Принц вздрогнул и посмотрел на нее растерянно. Он до сих пор не осознавал, что имел какое-то отношение к чему-то в теле Дерб. Это все происходило где-то далеко от него. Холодный разум, конечно, давно все понял, но отложил все это на потом, но факт оставался фактом: Дерб носила под сердцем его ребенка.
Он не хотел его и в то же временя с ужасом понимал, что в этом нежелании он ничуть не лучше своего отца. Так ничего и не ответив, он снова отвернулся от женщины.
– Я могу дать тебе совет? – спросила женщина тихо.
Эеншард позволительно махнул рукой.
– Скажи ей, что ты хочешь этого ребенка, - сказала уверенно Улия. – Не люби ее, но даже если тебе противен сам факт ее беременности, пойди и соври этой девочке.
– Иначе что? – с вызовом спросил принц.
– Она изведет себя, и неизвестно, как это повлияет на ребенка. Как бы там ни было, а ты уже отец, даже если ты не хочешь с этим соглашаться, и никто вместо тебя не будет за это отвечать.