Зверобой (Художник Г. Брок)
Шрифт:
— Да, Гарри хорош на взгляд, хотя, быть может, не так хорош с точки зрения рассудка. Я сперва думал, что вы хотите выйти за него замуж, Юдифь, право! Но когда он уходил отсюда, я убедился, что нет на свете хижины достаточно просторной, чтобы вместить вас обоих.
— Наконец-то вы судите обо мне справедливо, Зверобой! За такого человека, как Непоседа, я никогда не могла бы выйти замуж, если бы даже он был в десять раз красивее и в сто раз мужественнее, чем теперь.
— Но почему, Юдифь, почему? Признаюсь, мне любопытно знать, чем такой молодой человек, как Непоседа, мог не угодить такой девушке, как вы.
— В таком случае вы узнаете, Зверобой, — сказала девушка, радуясь случаю перечислить те
— В этом я не могу целиком согласиться с вами, — возразил охотник задумчиво, ибо он был весьма скромного мнения о своей собственной внешности. — Я замечал, что самые видные воины обычно берут себе в жены самых красивых девушек племени. И наш Змей, который иногда бывает удивительно хорош собой в своей боевой раскраске, до сих пор остался всеобщим любимцем делаварских девушек, хотя сам он держится только за Уа-та-Уа, как будто она единственная красавица на земле.
— Если молодой человек достаточно силен и проворен, чтобы защищать женщину и не допускать нужды в дом, то ничего другого не требуется от его внешности. Великаны вроде Непоседы могут быть хорошими гренадерами, но как поклонники они немногого стоят. Что касается лица, то честный взгляд, который является лучшей порукой за сердце, скрытое в груди, имеет больше значения, чем красивые черты, румянец, глаза, зубы и прочие мелочи. Все это, быть может, хорошо для девушек, но не имеет никакой цены в охотнике, воине или муже. Если и найдутся такие глупые женщины, то Юдифь не из их числа.
— Ну, знаете, это просто удивительно! Я всегда думал, что красавицы льнут к красавцам, как богачи к богачам.
— Быть может, так бывает с мужчинами, Зверобой, но далеко не всегда это можно сказать о нас, женщинах. Мы любим отважных мужчин, но вместе с тем нам хочется, чтобы они были скромны; нам по душе ловкость на охоте или на тропе войны, готовность умереть за правое дело и неспособность ни на какие уступки злу. Мы ценим честность — языки, которые никогда не говорят, чего нет на уме, и сердца, которые любят и других, а не только самих себя. Всякая порядочная девушка готова умереть за такого мужа, тогда как хвастливый и двуличный поклонник скоро становится ненавистным как для глаз, так и для души.
Юдифь говорила страстно и с большой горечью, но Зверобой не обращал на это внимания, весь поглощенный новыми для него чувствами. Человеку столь скромному было удивительно слышать, что все те качества, которыми, несомненно, обладал он сам, так высоко превозносятся самой красивой женщиной, которую он когда-либо видел. В первую минуту Зверобой был совершенно ошеломлен. Он почувствовал естественную и весьма извинительную гордость. Затем мысль о том, что такое существо, как Юдифь, может сделаться спутницей его жизни, впервые мелькнула в его уме. Мысль эта была так приятна и так нова для него, что он на минуту погрузился в глубокое раздумье, совершенно забыв о красавице, которая сидела перед ним, наблюдая за выражением его открытого и честного лица. Она наблюдала так внимательно, что нашла неплохой, хотя не совсем подходящий, ключ к его мыслям. Никогда прежде такие приятные видения не проплывали перед умственным взором молодого охотника. Но, привыкнув главным образом к практическим делам и не имея особой склонности поддаваться власти воображения, он вскоре опомнился и улыбнулся собственной слабости. Картина, созданная его воображением, постепенно рассеялась, и он опять почувствовал себя простым, неграмотным, хотя безупречно честным человеком.
Юдифь с тревожным вниманием глядела на него при свете лампы.
— Вы изумительно красивы и обаятельны
— Скажите, Зверобой, неужели вы хотели бы видеть меня женой такого человека, как Гарри Марч?
— Кое-что можно сказать в его пользу, а кое-что — и против. На мой вкус, Непоседа не из самых лучших мужей, но боюсь, что большинство молодых женщин относятся к нему менее строго.
— Нет, нет, Юдифь, даже не имея имени, никогда не захочет назваться Юдифью Марч! Все, что угодно, лучше, чем это!
— Юдифь Бампо звучало бы гораздо хуже, девушка; немного найдется имен, которые так приятны для уха, как Марч.
— Ах, Зверобой, во всех подобных случаях для уха звучит приятно то, что приятно сердцу! Если бы Нэтти Бампо назывался Генри Марчем и Генри Марч — Нэтти Бампо, я, вероятно, любила бы имя Марч больше, чем теперь. Или если бы он носил ваше имя, я бы считала, что Бампо звучит ужасно.
— Вот это правильно, и в этом вся суть. Знаете, у меня природное отвращение к змеям, и я ненавижу самое это слово, тем более что миссионеры говорили мне, будто при сотворении мира какая-то змея соблазнила первую женщину. И, однако, с тех самых пор, как Чингачгук заслужил прозвище, которое он теперь носит, это самое слово звучит в моих ушах приятнее, чем свист козодоя в тихий летний вечер.
— Это настолько верно, Зверобой, что меня, право, удивляет, почему вы считаете странным, что девушка, которая сама, быть может, недурна, вовсе не стремится, чтобы ее муж имел это действительное или мнимое преимущество. Для меня внешность мужчины ничего не значит, только бы лицо у него было такое же честное, как сердце.
— Да, честность — дело великое; и те, кто легко забывает об этом вначале, часто бывают вынуждены вспомнить это под конец. Тем не менее на свете найдется много людей, которые больше привыкли подсчитывать настоящие, а не будущие барыши. Они думают, что одно достоверно, а другое еще сомнительно. Я, однако, рад, что вы судите об этих вещах совершенно правильно.
— Я действительно так сужу, Зверобой, — ответила девушка выразительно, хотя женская деликатность все еще не позволяла ей напрямик предложить свою руку, — и могу сказать от всей души, что скорее готова вверить мое счастье человеку, на правдивость и преданность которого можно положиться, чем лживому и бессердечному негодяю, хотя бы у него были сундуки с золотом, дома и земли… да, хотя бы он даже сидел на королевском троне…
— Это хорошие слова, Юдифь, да, это очень хорошие слова! Но уверены ли вы, что чувство согласится поддержать с ними компанию, если вам действительно будет предложен выбор? Если бы с одной стороны стоял изящный франт в красном кафтане, с головой, пахнущей, как копыта мускусного оленя, с лицом, гладким и цветущим, как ваше собственное, с руками, такими белыми и мягкими, как будто человек не обязан зарабатывать себе хлеб в поте лица своего, и с походкой, такой легкой, какую только могут создать учителя танцев и беззаботное сердце, а с другой стороны стоял бы перед вами человек, проводивший дни свои под открытым небом, пока лоб его не стал таким же красным, как щеки, человек, пробиравшийся сквозь болота и заросли, пока руки его не огрубели, как кора дубов, под которыми он спит, который брел по следам, оставленным дичью, пока походка его не стала такой же крадущейся, как у пантеры, и от которого не разит никаким приятным запахом, кроме того, который дала ему сама природа в свежем дуновении лесов, — итак, если бы два таких человека стояли перед вами, как вы думаете, кому из них вы отдали бы предпочтение?