Звезда Гаада
Шрифт:
— Эй, да вы меня задушите! — возмутился несчастный.
Даже жаль, что не видно из-за плотной ограды его лица!
— Друг, я тобой горжусь! — громко объявил Гаад, — Принять на себя заботу о нескольких чужих детях — это очень достойно! Но, прости, у меня ещё сегодня дела есть. А ты пока поиграй с ними.
— Слышь, я… — возмутился новоявленный приёмный отец из-за стен.
Вдруг послышался звук смачного поцелуя. Затем — нежный голос его жены:
— Милый, спасибо, что согласился! Теперь моё сердце не будет волноваться об этих милых малютках! Да и я уже к ним успела привыкнуть.
— Ну, я… — смущённо начал зацелованный
Гаад, беззвучно посмеиваясь, показал мне на лес в стороне от их дома. Мол, оставим свежеиспечённых родителей в покое. Грустно пошла за ним.
— Слушай, но она всё-таки аристократка! — наконец-то на меня снизошла гениальная идея, — А у них неприлично, если девушка будет наедине с мужчинами.
— Что-то она не слишком похожа на девушку, — проворчал парень.
— А ты… — споткнулась, — Спал с ней?
Он мрачно посмотрел на меня — и я от его ледяного взгляда сжалась.
— Прости, я не такой любвеобильный, как Отрад, — проворчал чернокрылый, — Но если тебе так хочется и принципиально, чтобы мужчина был с опытом — иди к Отраду. Он уже четыре века на ком-то тренируется. Уверен, он тебя не разочарует.
Меня передёрнуло от мысли, сколько же женщин и микробов этот бабник перепробовал за четыре с чем-то века! Или даже Гаад ещё округлил его стаж, если лень было вдаваться в подробности. Да и… Гаад, выходит, не бабник!
— Слушай… — догнала парня, сжала его руку.
Он на меня покосился, но руки не вырвал. Но и лапать не полез. Только нахмурился и шумно выдохнул.
— Я тебя люблю!
— Я твоего Тайаелла убивал, — напомнил он.
— Тьфу! Ты…
Но мерзавец вдруг переместился. То ли по делам срочным, то ли подумал, что мне и правда наплевать на него. Ну, вот! А только смогли хоть немного пообщаться спокойно! Даже за руку взявшись немного прошли! Но, впрочем, он забыл добавить, что возражает против моего соседства с Кэррис, пока спасался бегством. Надо этим недосказанным воспользоваться!
И я кинулась к нему домой собирать вещи. Да и… я же Старейшина! А Кэррис — первая хранительница, которую я сама нашла! надо мне о ней позаботиться! И ещё такая талантливая! Я с ней легко справлюсь. Не буду мучиться, как бедный Гаад со мной.
Вообще, Кэррис оказалась обычной девушкой. Любила красиво одеваться, причёсываться, умела строить глазки. А ещё — сводить особ противоположного пола с ума. Это у неё превратилось в любимое увлечение. Она морочила головы чисто из любви к искусству, сама же оставалась совершенно равнодушной. Кэррис мне призналась, что влюблялась только раз, в одного прекрасного светловолосого юношу, превосходно игравшего на флейте и лютне, здорово певшего и рисовавшего, всегда опрятно и элегантно одетого, словом, такого красавца, в которого невозможно не влюбиться. Вот только любовь её окончилась трагически. Как именно, подруга не уточнила. Наверное, она не подошла этому совершенству, так как привыкла, чтобы к ней относились как к королеве, а тот парень ждал такого отношения от неё к себе. Или же тот был в кого-то иного влюблён, причём, серьёзно. Иных причин отказаться от такой красавицы я не находила.
Кэррис приставала ко мне с вопросами, свободно ли моё сердце. Я сослалась на безответную любовь. Она бросила на меня быстрый взгляд, в котором я увидела презренье. Как будто хранительница подумала: «И не удивительно! С таким-то лицом!». Увидела и замерла, напуганная. Она в следующий миг тепло мне улыбнулась, сжала мою руку.
— Бедная, как я тебе сочувствую! Так ранит, когда первое чувство грустно заканчивается! — и крепко обняла меня, — О, как же я тебя понимаю! Но ты не расстраивайся, люди вполне влюбляются потом…
Нет, кажется, мне померещилось. Она же искренне за меня расстроилась!
Почему-то побоялась говорить ей о Гааде. Вдруг она его из вредности привлечёт? Пожив с нею два дня под одной крышей, потаскавшись с ней на прогулки по Чёрной земле, понаблюдав, как она ведёт себя с мужчинами, я начала её опасаться. Нет, я не верила этим парням вредным, что надо держаться подальше от всех новеньких. Тем более, от такой милой девушки. Просто… ну, вот она со многими кокетничает. А вдруг она и Гааду понравится? Мне почему-то от этих мыслей становилось очень грустно. Хотя бы пока я здесь, не хочу, чтобы он оставался с другой. Но. К счастью, он не такой повеса, как Отрад, всё о делах да о делах думает. Но… если я вернусь в свой мир… он, наверное, когда-нибудь кого-нибудь себе найдёт? О, как ужасно противно об этом думать! Но все женятся в коне концов, хотя б, чтоб стать родителем. А я…
Я вдруг с ужасом поняла, что я не хочу никого другого представить своим мужем и отцом своих детей. Так бы тут и осталась, с ним. Если бы меня спросили. Только… Эррия и Камилл расстались в конце концов. А я, блин, поспешно переселилась в дом к Кэррис! И теперь редко Гаада вижу. То есть, только раз в день — он утром заходил ненадолго нас приветствовать и спросить, чем уже Кэррис научилась у меня с Сэем — мы её вдвоём учили. Хотя она и так была очень способная, схватывала всё налету. И мне не нравилось, как на третий день уже Гаад стал на неё внимательно смотреть при встрече. Впрочем, он ей никогда не улыбался. Ну да ладно, скорее выучится — скорее я вернусь жить к Гааду. И с первым хорошо воспитанным учеником. Ну, не прелесть ли я? Хотя бы за ученика он будет вынужден похвалить свою ужасную ученицу.
Так-то, Гаад и виду не подавал, что я ему нравлюсь. Приветствовал меня при встрече, как и других. Пирожки Карст мне сам передавал. Если кто-то из чернокрылых и подозревал что-то о его любви ко мне или моей к нему, то потом разуверился. Мы не обнимались, не держались за руки, не целовались и говорили друг с другом по делу или всего лишь дружелюбно. Или они решили, что у нас было что-то временное — и успокоились.
Кэррис донимала меня расспросами об обитателях Чёрной земли. Вызвалась меня приодеть. Утащила в гости в её родной дом, похожий на маленький замок. Я смутилась страшно, когда подруга меня протащила мимо нескольких десятков слуг, а они все нам в пояс кланялись. Да нет, наверное, они приветствовали свою госпожу. Она была единственным ребёнком в семье, наследница, не замужем ещё.
— Не посмеют меня теперь выдать против воли, — подмигнула мне Кэррис, когда захлопнула дверь своей огромной спальни, — Я теперь свободна! Я — хранительница! — и, счастливо смеясь, перекружилась.
Потом за руку меня ухватив, потащил в комнату за спальней, вход в которую скрывался за занавеской. Там была огромная комната, полная шкафов с роскошными платьями, комодами с украшениями, туфлями. У меня дух захватило от этого склада роскошных шмоток.
Кэррис серьёзно прошла вокруг меня, осмотрела. И отправилась рассматривать содержимое своей роскошной кладовой.