Звезда Надежды
Шрифт:
Катится тележка, гудит, потемнела, ее поручень отражает свет позади — яркие, тонкие блики.
Тум, тум…
Прошли три метра по очерченной красной линией разметке.
Пять метров.
Инструментальный ящик справа — в тени крейсерской обшивки, черный прямоугольник, торчащий вверх на фоне звезд и размытой туманности Овал.
Стоп.
— Все, — произносит Ос.
— Я за кабелем, — Диски убирает руку с поручни тележки, смотрит в стекло гермошлема Оса: — Семь минут.
— Семь минут.
Ос
— Как у вас? — Голос Джила.
— Порядок у нас, — Ос перевел взгляд с Диски вверх, на звезды.
Они горели холодно и спокойно — далекие, недосягаемые, но непостижимым образом близкие — родные.
Белые, голубые, розовые…
Он всегда удивлялся этому — красоте звезд. Казалось бы ничего интересного, просто светлые точки на черном фоне. Но если присмотреться, если представить…
Странная красота.
Красиво…
Это красиво.
Диски приблизился к инструментальному ящику.
Обычный стальной ящик, больше человеческого роста, с гладкой, глянцевой поверхностью — отсвечивал темно — серым.
Такие стояли и на его «Упрямом», где он служил почти два года. Зная, что там увидит — три широких, вместительных отделения, с белыми лампами подсветки в каждом, Диски протянул руку, взялся за кривую рукоять на дверце и повернул ее вниз.
Он почувствовал под ладонью щелчок — тонкий, едва уловимый, и потянул рукоять на себя, открывая дверцу. Вспыхнули лампы подсветки — белые, матовые, и сразу стало светло. Он увидел в ящике три отделения. В верхнем в специальных пазах зеленого пластика, покоились блестящие инструменты — большие и поменьше — кусачки, плазменные паяльники, пассатижи, зажимы и мелочь, вроде отверток и ключей, но приспособленных под руку в перчатке скафандра. В центральной ячейке, прижатый красным зажимом к стенке ящика, висел экранированный кабель связи, скрученный в плотный, черный моток.
Это случилось, когда Диски протянул руку к мотку кабеля — едва заметный, мягкий толчок снизу, под ноги, словно палуба крейсера, слегка дернулась вверх.
На какую — то долю секунды Диски стало дурно — ящик со всем его содержимым, поплыл перед глазами, искривился, свет светильников померк. А потом все опять вернулось в норму — Диски смотрел на свою руку, протянутую к мотку кабеля, застыл, прислушиваясь к своим чувствам.
Ничего не происходило.
Он нерешительно позвал:
— Ос.
В наушниках тишина, слышится негромкое шипение радио — волн.
— Ос.
Ему послышалось, что в эфире кто — то отозвался, возможно это был чей — то вопрос, но он не был в этом уверен.
Все тихо.
Диски отстегнул зажим, взял кабель
Его опять качнуло, но уже дольше, сильнее, он испытал дурноту, головокружение и вялость в теле, пошатнулся и наверное, упал бы, но магнитные ботинки крепко стояли на палубе, словно вросли в нее.
— Ос!
И он резко повернулся назад.
Возможно ему так только показалось — тело, будто набитое ватой, было не послушным и Диски разворачивался, как во сне — долго и беспомощно, вяло…
— Сынок!
Он увидел маму.
Мама стояла перед ним в своем любимом зеленом, в розовых цветах, платье — ветерок играл с ее светлой челкой. Ярко сияло Светило.
Там, где пологий, заросший зеленой травой холм, упирался в синий, деревянный забор, стоял их дом — двухэтажный, с синей крышей и открытыми окнами на первом этаже. Диски разглядел белые занавески на окнах и услышал далекий отрывистый лай собаки.
Его собаки.
Его Новика.
Время — обед.
Он совсем забыл об этом — заигрался.
Было здорово играть в космонавта — он представлял, что уже стал взрослым и сильным и его приняли в экипаж крейсера, для дальнего похода…
Мама.
Она готовила на кухне его любимые сладкие сырники — маленькие и рассыпчатые, и Диски всегда любил сидеть на своем высоком, детском стульчике, болтать под столом ногами и ждать, когда мама поставит перед ним тарелку с сырниками и стакан свежего, вкусно пахнущего молока.
— Ди, ты опять взял папин скафандр. Ты же знаешь, что он не разрешает тебе с ним играть.
Мама говорила мягко, с улыбкой, в углах ее губ обозначились ямочки, глаза — голубые, как небо, смотрели с лаской.
— Мамочка, я только на часок.
— А ты знаешь сколько это — часок? — И она засмеялась, покачала головой: — Ди, Ди, твой «часок» давно прошел. Пора обедать.
— А что мы будем обедать?
— Сырники.
— С молоком?
— С молоком, Ди.
Ему очень хотелось поиграть в космонавта еще, но мама уже здесь, а значит игра закончилась. Да и папа будет ругаться, если узнает про свой скафандр.
— А если ты в нем задохнешься, Ди?
— Не, не задохнусь. Здесь есть такие штуки, они открываются и можно дышать.
Мама приблизила к нему свое лицо и шутя поцеловала стекло гермошлема:
— И как я доберусь до своего сына?
Они дружно рассмеялись.
Он и мама.
В этот момент Диски вспомнил как недавно, в начале лета, они ходили на пляж, купались и загорали. И так получилось, что он пообещал маме не заходить далеко в воду, но все — таки не удержался и зашел. Он выбрал момент, когда мама отвернулась, чтобы сказать что — то тете Сале, и зашагал вперед, погружаясь все глубже и глубже в воду, пока вдруг не провалился в нее с головой.