Звезда предков (Приключения Чиптомаки)
Шрифт:
– Тише ты, облезлый!
– отмахнулась женщина.
– Видишь, земляк мой во сне опять катается. Надо было его к носилкам привязать.
– А ты к нему не лезь, не лезь!
– сонно бормотал старик.
– Ишь, привыкла по ночам шляться...
Чиптомака уснул, а Ларимма оттащила юношу к носилкам и как могла примотала ему руки к доскам. Гольто молчал, печально разглядывая волосы своей сиделки. Закончив работу, Ларимма задумалась о чем-то, потом перехватила взгляд шерешенца.
– Нравятся мои волосы?
– тихо спросила она.
– Там у тебя жучок ползает, - безразлично отозвался вор.
– Ну и что?
– обиделась
– У всех ползают!- Да ничего, пусть ползает. Недолго осталось, он тоже умрет. И я умру, и Чиптомака...
– Хорошо бы!
– И ты.
– Типун тебе на язык, дурак больной!
– говорить о собственной смерти Ларимма не любила и считала дурной приметой.
– Спи, а то будешь меня из-за ерунды, и говоришь всякие гадости!
Она отошла от него, возмущенно фыркая, пихнула ногой Чиптомаку и легла на то же место.
– Ты чего это дерешься-то?
– старик едва мог прийти в себя от такой наглости.
– Ты чего?!
– Ничего!
– злобно ответила Ларимма.
– Вот ты с мое за ним поухаживай, за этим придурком седым, а потом чевокай! Клади голову на место и спи, уже вставать скоро, а ты расчевокался!
Чиптомака задумчиво посмотрел на опять оказавшийся перед носом зад Лариммы. Следовало, конечно, хорошенько по нему врезать, но тогда уж не уснуть. Поразмыслив, старик решил перенести наказание на утро, опустил голову и мгновенно захрапел.
Гольто, слышавший весь разговор, даже заплакал от жалости к себе. Скоро все умрут, но каждый жучок, каждая женщина и каждый старик живут себе и ни о чем не подозревают, и только он вынужден каждую ночь ужасаться мертвому миру, умирать, оживать снова и ждать окончательного конца.
– Все из-за амулета!
– вслух сказал он.
– И зачем я его украл?
– Значит, не из-за амулета, - неожиданно ровным голосом заметил лежавший с открытыми глазами Салакуни.
– Все из-за того, что ты вор. От этого все твои неприятности.
– Я больше не буду!
– слезы катились и катились из глаз юноши.
– Хочу, чтобы все было сном!
– Хоти, - позволил ему гигант.
– И попробуй завтра хоть немного идти сам, лучше будешь ночью спать.
Шерешенец еще несколько раз хлюпнул носом, и наконец уснул по настоящему.
Глава девятая. Берега мутной Квилу.
Хозулуни жили и на северном, и на южном берегах Квилу от Мертвых островов неподалеку от устья до самых Верховий. Многочисленный, шумный народ выращивал злаки, пас коз, охотился в окрестных джунглях и даже ловил рыбу. Несмотря на обилие хищников в лесах, самые большие опасности таились в реке. Крокодилов порой становилось так много, что, согласно одной из песен, распеваемых лэпхо, богатырь Елекеча однажды перебежал с берега на берег по их спинам.
Вообще же Квилу пересекали только самые отчаянные головы - молодые удальцы-рыбари, диковатые охотники с Верховий, да еще вездесущие лэпхо. Эти бездельники с гуолями порой так надоедали, что ни одно селение не желало их принять на ночь, предоставив еду, крышу и женщину. Вот и приходилось странствующим певцам брести к перекатам - в жаркое время года, когда река мелела, или даже воровать лодки. Несколько раз меняли берега и Салакуни, и Чиптомака, чем очень гордились.
Обычные
Деревушка Карабиглэ ничем не отличалась от своих соседей. Два десятка домиков, окруженных общим забором, поля, расположенные между селением и рекой. Было предвечернее время, когда мужчины скучали, потому что женщины еще не вернулись с поля, а киншаса уже не могла заглушить голода. Лэпхо в эти часы старались не петь - как ни старайся, все равно закидают костями, да еще и бока намнут. Поэтому Вампалака сделал вид, будто порвал все струны, и склонился над гуолем в уголке, прикрыв глаза.
Скоро женщины придут в Карабиглэ, известив об этом мужей песней. Мужчины разойдутся, и можно будет лечь на лавку, немного поспать. Пройдет два-три часа, и все вернутся, сытые, повеселевшие. Они принесут с собой киншасы и закусок, поделятся с певцом. Если Вампалака понравится жителям, то ему дадут на ночь толстую молодую женщину, если нет - костлявую старуху. Лэпхо, которого в три предыдущие селения просто не пустили, потому что там гостили коллеги-соперники, рад был любому варианту.
– Отец!
– в покосившиеся ворота ворвался чумазый мальчишка.
– Отец, там крабы! Вот такие!
– он широко развел руки.
– По полю бегают, мамку кажется съели!
– А ты, значит, убежал...
– меланхолично произнес его папаша и приложился к бутылке.
– А мамку твою, значит, съели...
– Да правда же!
– мальчик опять побежал к воротам.
– Отсюда, с пригорка все видно! Они сейчас всех пожрут, у них клешни! Раз - и пополам!
Некоторое время никто ничего не говорил, потом все различили донесшийся издалека протяжный женский крик. Мужчины переглянулись. Двое, что помоложе, не спеша встали, поправили набедренные повязки и вышли за ворота.
– Идите сюда!
– тут же заорал один из них.
– Быстрее!
Толпой жители, а с ними и лэпхо, выбежали из селения. Внизу, на вязких, илистых наделах чудовищные крабы и в самом деле устроили настоящую охоту на женщин. Догнав жертву, чудовище перекусывало ей одну из ног, потом не спеша расчленяло тело и принималось за трапезу. Без добычи осталось всего два или три краба, большинство женщин уцелело и со всех ног мчалось к деревне.
– Врет, вон его мамка!
– сказал отец мальчика и показал на мчащуюся впереди всех женщину.
– Или нет... А он у меня от какой?
– Дурак ты, - сказал ему сосед.
– Надо думать не кого сожрали, а откуда в нашей Квилу такие крабы, и как теперь бабам на поле работать.
– Как это - откуда крабы? Конечно, из Лантика пришли.
– Мимо Мертвых островов даже рыба не проплывет, - заспорил еще один односельчанин.
– Не моги они из Лантика прийти. Если бы не острова, нам бы от морских чудищ вообще жизни не было!
– А они по суше обошли погибельное место!
– догадался кто-то.
– Слушайте, а ведь беда у нас! Надо скорей за имамами посылать!