Звезда второго плана
Шрифт:
Соведущие Егора и Аксиньи уже недоуменно смотрели на нее.
Марина неохотно ушла за кулисы, спустилась по лесенке и, довольная и счастливая, пошла к парковке, хотя уезжать не хотелось.
Можно было бы побродить среди артистов, которые наверняка слышали ее песню и, может быть, даже сказали бы ей что-нибудь хорошее…
Подавив в себе неуместные желания, Марина пошла прочь, разыскивая машину Крапивина.
Петин «Вольво» стоял в самом дальнем, непрестижном ряду, рядом с какими-то невнятными «Газелями» и машиной «Скорой помощи», на которой надпись красными буквами Ambulance почему-то была наклеена наоборот, в зеркальном варианте.
Марина даже подумала, что это опечатка.
Ей показалось, что она видит Петю неподалеку, она приготовилась улыбнуться и помахать рукой.
Потом она подумала, что Крапивин наверняка не видел ее выступления, и нахмурилась.
Вечно у него не все как у людей…
Насупив брови, она пошла вперед, когда дверца «Скорой помощи» отъехала в сторону, и оттуда задом вылез человек в синем врачебном костюме и шапочке и даже слегка задел ее костлявой задницей.
– Извините, – раздраженно сказала Марина. – Можно пройти?
Человек обернулся.
Марина вдохнула, забыв выдохнуть от ужаса.
Ноги сразу стали ватными…
Раскосые глаза цвета бутылочного стекла расширились.
Тонкие губы вдруг задергались. Не говоря ни слова, мужчина схватил Марину за руки и потащил внутрь машины.
– Нет! Нет! – закричала она, обретя голос, оборачиваясь к людям. – Помогите!
В их сторону повернулось несколько голов.
Кто-то крикнул: «Эй», кто-то выругался матом, но слабый голос Марины заглушал вой толпы, приветствовавшей Теодора Алмазова, а из колонок слышался мотив его лучшего хита.
Она вырвала одну руку и вцепилась в дверцу.
Мужчина схватил ее за волосы и сильно дернул на себя.
Марина взвыла от боли, а из глаз брызнули слезы.
– Помогите! – кричала она. – Помоги…
Он ударил ее головой о пол.
Перед глазами поплыло, замелькали огненные полосы, а в животе стало
В салон ворвались люди, кто-то отчаянно завизжал, словно обиженный щенок…
Марина успела удивиться краешком сознания: откуда тут взялась собака, но сразу же огненные полосы слились в один сплошной поток.
Кто-то кричал ее имя, но она уже ничего не слышала.
– Можно мне еще воды? – жалобно попросила Марина.
Опер с разноцветными глазами подскочил с места и налил ей воды из стеклянного кувшина.
– Вы себя нормально чувствуете? – сочувственно спросил он.
Поставив стакан на стол, Марина торопливо затрясла головой, мол, все хорошо, хотя чувствовала себя не очень.
И что самое обидное – даже сенсации из такого жуткого события не удалось толком раздуть!
Всего две газеты и один музыкальный канал мельком рассказали о нападении на восходящую звезду Мишель, но сделали это как-то скомканно, вяло и совершенно неинтересно. Москву ждал новый, куда более захватывающий скандал: Теодор Алмазов на том же концерте ударил девушку-администратора, которая осмелилась сделать ему замечание.
Не удовольствовавшись одним тумаком, великий и ужасный Алмазов свалил вопящую женщину на пол и начал пинать, брызгая слюной!
Осознание произошедшего пришло к Алмазову только на следующий день, когда журналисты уже смаковали очередное падение «короля попсы».
Алмазов спешно улетел в Цюрих, где врачи нервной клиники приняли его, как родного…
На фоне кающегося Алмазова, картинно рыдающего в жилетку вездесущему Галахову, страдания певицы Мишель остались почти незамеченными.Когда изверг с бутылочными глазами запихал ее в машину, ударил головой о пол, Марина потеряла сознание и дальнейшего не видела.
Однако нападение незамеченным не осталось.
К карете «Скорой помощи» одновременно бросились парни из службы охраны, которым не понравилось непонятное шевеление и крики, и Петя Крапивин.
Петя успел первым, пострадав от собственного усердия.
Когда похититель захлопывал дверь, Петя инстинктивно сунул туда руку и едва не остался без пальцев.
Подоспевшие богатыри в черных комбинезонах так дернули дверь, что едва не сорвали ее с петель.
Отстранив воющего от боли Петю, охранники в два счета скрутили визжавшего мужчину в синем врачебном костюме и вызвали милицию.
Марину и Петю доставили в больницу, где она пролежала сутки с подозрением на сотрясение мозга.
Через два дня Марину вызвали на опознание, где ее встретил уже знакомый опер в капитанских погонах – Сергей Чуприна.
Его разноцветные глаза блестели азартом.
– Ну-с, приступим, – почему-то весело сказал он и повел ее куда-то длинным темным коридором, где на стене висели фанерные стенды, покрашенные синей краской, с какими-то текстами и фотографиями, на которых красовались важные дядьки в милицейской форме.
Притормозив перед безликой дверью, Сергей предупредил:
– Сейчас вам покажут людей, сможете ли вы опознать того, кто напал на вас?
Марина помялась, а Сергей, видя ее неуверенность, быстро сказал:
– Вообще, это формальность. Мы же его на месте преступления взяли, так что если не захотите, ничего страшного, протокол подпишете – и ладненько… Просто я подумал… Вы же сказали, что он и тогда на вас нападал…
– И что? – спросила она.
– Ну, всякое бывает. Состояние аффекта, шок. Может, нападал и не он! Не подумайте, что мы вам не верим, мы и рады на него все повесить. Просто на всякий случай…
– Пойдемте, – кивнула Марина.
Он предупредительно открыл перед ней двери кабинета, где сидела следователь – строгая тетка в черном костюме.
У окна скучал милиционер в расстегнутом кителе.
На стульях вдоль стены сидели три человека.
– Здравствуйте, – робко сказала Марина.
Тетка подняла на нее глаза:
– Здравствуйте. Потерпевшая Михайлова? Знаете ли вы кого-нибудь из этих людей?
Марина глянула и оторопела.
Даже если бы она не видела маньяка прежде, она бы все равно не ошиблась.
Да и немудрено.
По бокам сидели двое сытых мужичков с внушительными пузиками и гладкими лицами, на которых читалась скука.
А посредине, зажатый их могучими плечами, худой, жилистый тип лет тридцати пяти, с заплывшим глазом и перебитым носом.
Однако ее поразило не это.
Контраст между мужчиной, нападавшим на нее, и сидящим сейчас с жалким видом был настолько велик, что было тяжело поверить в то, что это один и тот же человек.
Хотя она узнала его с первого взгляда.
Но… грозный Шер-Хан, из-за которого она боялась выходить в городские джунгли, исчез, оставив вместо себя своего трусливого заместителя – шакала Табаки…
– Вот этот, – решительно сказала Марина и ткнула в Табаки пальцем.
Здоровый зеленый глаз злобно сверкнул и тут же погас.
– При каких обстоятельствах вы его видели? Свидетели, вы свободны… Уведите задержанного!
Марина дождалась, пока мужчины выйдут, и, присев за стол, запинаясь, рассказала о встрече в подворотне, у парадной дома Залевского, нападении на Ленку и о последнем случае после концерта.
Следователь кивала, записывала, и, кажется, нисколько не сочувствовала.
Сунув протокол на подпись, следователь подписала Маринин пропуск и сухо попрощалась.
В присутствии этой сухой чопорной тетки Марина держалась, поскольку плакать было стыдно.
Она же не кто-нибудь, а восходящая звезда Мишель!
Но потом, в коридоре, сопровождаемая молчаливым Чуприной, Марина расклеилась и внезапно заревела.
Сергей оказался на высоте.
Он мгновенно затащил ее в какой-то кабинет, вытолкав оттуда всех сотрудников, строивших вопросительные рожи, и долго отпаивал ее валерьянкой и даже предлагал водки.
Водки Марина не захотела, а воды выпила целых два стакана, шмыгала носом и думала, что теперь она выглядит настоящей страшилой…
– Вы расскажете мне, кем он был? – всхлипнув, спросила она, пожалев, что не может достать зеркальце и посмотреть: сильно у нее красный нос или не очень? После рева у нее краснел курносый нос, и выглядела она довольно глупо.
Папа всегда называл ее Марфушкой…
«Что, Марфушка, опять ревела?» – весело кричал он с порога, а она доказывала, что никакая не Марфушка и реветь даже не думала!
Почему-то в разноцветных глазах этого опера Марфушкой быть совершенно не хотелось.
– Расскажу, – пожал плечами Сергей. – Собственно, рассказывать особо нечего. Зовут его Амир Карбаев, приехал из Казани, работал врачом на «Скорой». В девяносто девятом привлекался за попытку изнасилования, но тогда его пожалели. Потерпевшая забрала заявление, а Карбаев уехал в Москву.
– Как же он врачом работал, если он судимый?
– Во-первых, до суда дело не дошло, все кончилось на стадии следствия. Полюбовно договорились, иными словами. А во-вторых, он же не в президенты шел на работу устраиваться! Врачей на «Скорой» всегда не хватает.
– На Ленку он напал?
– Он. Мы у него дома нож нашли. Там кровь у рукоятки той же группы, ну и характер порезов говорит, что этим ножичком пыряли.
Марина всхлипнула еще раз, вытерла уже совершенно сухие глаза, допила воду и робко поинтересовалась:
– Как он вообще меня нашел?
– На концерте? – спросил Сергей и вытащил из кармана сигареты. – Можно я закурю?
– Курите.
Он закурил, выдохнул облако дыма и с удовольствием потянулся.
– Да, собственно, никак. Он вас там и не искал. Просто дежурил, а тут вы… Надо сказать, что он никак не мог забыть ту первую встречу, когда… ну, словом, осенью. Очень уж вы ему понравились. Между прочим, он работает в той же больнице, куда вас доставили. Только по счастливой случайности вы не встретились. Пациентов полно, а он сам дальше приемного покоя не ходил. Доставил клиента – и привет! У дома Залевского он вас случайно увидел, просто мимо проходил, вот и выследил. Потом долго караулил, но вы боялись выходить одна, а в толпе он нападать не решался тогда еще. Тут ему ваша подруга и подвернулась…
– Кошмар какой, – вздохнула Марина. – Он же ненормальный!
– Откровенно говоря, он усиленно косит под психа, – доверительно сообщил Сергей. – И в этом наша проблема. Все-таки он врач, и изобразить симптоматику ему особого труда не составит. Конечно, будет еще психологическая экспертиза, но, боюсь, его признают невменяемым и отправят в больницу. Я надеюсь, вы не станете его жалеть и забирать заявление?
Марина подумала о том, сколько месяцев жила в страхе, и решительно тряхнула головой:
– Не стану!
– Ну и отлично, – обрадовался Сергей и выжидающе поглядел на нее: – Вы что-то еще хотите сказать?
– Да, – выдавила Марина и начала суматошно рыться в сумочке. – Я подумала, что, может быть, тут вас встречу, и потом… Я же обещала… А, вот он!
Она вытащила пластиковую коробочку и торопливо сунула ее Сергею, словно та горела у нее в руке, ругая себя последними словами.
Чего суетилась-то? Нет, точно не прынцесса, не королевна, а Марфушка!
– Это что? – удивленно спросил Сергей, перевернул коробку, уставился на фотографию, и тут его губы растянулись в улыбке. – А…
– Это мой первый диск, – торопливо сказала Марина. – Помните, я обещала вам его подписать? Ну, вот… Я подписала, видите?
Она ткнула ногтем в размашистую подпись, сделанную золотым маркером прямо по прозрачному пластику.
Сергей улыбался, разглядывая подарок.
– Спасибо, – сказал он, а его разноцветные глаза светло лучились…
Марина посмотрела в них и вдруг брякнула:
– Гетерохромия.
– Что?
– Гетерохромия. Я долго вас вспоминала, эти глаза необычные, а потом позвонила маминой подруге, она врач, и спросила, как такое бывает, что у человека не просто глаза разного цвета, а один глаз пополам разделен: слева голубой, справа карий? Она и сказала: это называется «гетерохромия». А я еще подумала: какое скучное слово для такой красоты!..
Сергей вдруг опустил глаза и долго разглядывал столешницу.
Его уши покраснели, как угольки, и даже на шее выступили багровые пятна.
Он зачем-то начал перекладывать с места на место папки и сцепленные скрепками бумаги, передвигать пластиковые коробочки со стикерами и кнопками.
Затем, подняв глаза, он нерешительно спросил:
– Марина, мне вообще очень неудобно, но… может быть, вы пригласите меня на свой концерт?
Она помолчала, а потом сказала, чувствуя себя выпускницей, которую пригласил на бал первый красавец школы:
– Я с радостью, только у меня концерт через пять дней. Но вы приходите! И друзей приводите, хоть все отделение.
– А сегодня?
– Сегодня? Нет, сегодня у меня концерта нет…
– Вы не поняли. Сегодня вы не хотите пойти куда-нибудь? Я, конечно, не хожу во всякие там модные места, но, может, вы хотите просто погулять? Или в кино? Вы же ходите в кино?
– Я сто лет не была в кино, – выдохнула Марина, и это была чистая правда. – И с удовольствием схожу с вами.
Радость, сверкавшая в разноцветных глазах, была просто ослепляющей!На свидание с Сергеем Марина собиралась с особой тщательностью.
Забравшись в ванну, она вывалила туда половину банки с ароматическими маслами, напевала и высовывала из мыльной пены то одну ножку, то другую, любуясь ими. В горячей воде было так хорошо, что она бы с удовольствием задремала, будь ванна поудобнее…
Вот только архитектор ее хором в далеких пятидесятых не подумал, что кто-то захочет поспать в купели!
Из воды она выбиралась вся красная, распаренная и такая душистая, что волна аромата сбила бы с ног любого. Перерыв весь гардероб, она с огорчением подумала, что это все не то, а на новый наряд денег не было.
Но потом Марина сообразила, что Сергей – мент, а не олигарх, и, стало быть, она должна… соответствовать.
Как «соответствовать» менту, Марина не знала.
Ей хотелось разодеться в пух и прах, но это наверняка было лишним.
Сергей не подходил на роль тайного магната, который исключительно из альтруизма пошел служить в милицию. Так что рассчитывать, что он наденет фрак или смокинг, не приходилось, да и она глупо выглядела бы в вечернем платье и шпильках в кинотеатре или кафе…
Еще Марина не знала: есть ли у Сергея машина, и если есть, то какая?
Признаваться, что она до сих пор ездит на метро, ей не хотелось, как и приводить его сюда, в свою халупу у черта на куличках.
Не хватало еще, чтобы он увидел, как она живет на самом деле…
Тщательно продумав свою линию поведения, Марина решила: вести себя будет скромно и с достоинством.
Напялив тоненькую кофточку с капюшоном, джинсы и спрятав лицо за громадными, как у черепахи из мультфильма, очками, Марина побежала на встречу.
В кафе неподалеку от кинотеатра, где они договорились встретиться, Марина уселась за столик, заказала молочный коктейль и, потягивая его через трубочку, разглядывала посетителей.
Ей было невероятно весело.
В мечтах она представляла себя то героиней Одри Хепберн, которая сбежала из дворца, чтобы увидеть настоящую жизнь, то самой Одри, то еще какой-нибудь знаменитостью, вроде Ким Бейсингер, решившей инкогнито посетить Москву…
«Интересно, – подумала Марина, – знает ли кто-нибудь, что я, уже известная певица, сижу вот тут, с простыми смертными, пью коктейль и жду мужчину? Узнает ли кто-нибудь меня?»
Она сняла очки и положила их на стол, вызывающе оглянувшись по сторонам. Однако никто не бросился к ней с криками: «Да это же знаменитая певица Мишель!», никто не подсунул блокнотик или салфетку для автографа, и от этого Марине стало немного грустно.
Но, в конце концов, героиню Одри Хепберн тоже не узнавали люди – им и в голову не могло прийти, что принцесса может пить кофе в простом кафе и кататься на велосипеде по улицам!
В громадном телевизоре, висевшем почти под потолком, крутились клипы. Артисты беззвучно открывали рот, а персоналу почему-то не приходило в голову сделать погромче. Наверное, за время работы музыка надоедала им до чертиков…
Жаль.
Музыку Марина охотно послушала бы, авось и ее бы показали.
Хотя – вряд ли. Тут не показывают концертных выступлений, а клипов у нее пока не было, хотя очень хотелось. Петька, лечивший свою травмированную руку, обещал устроить съемки в следующем месяце. По слухам, клип собирался снимать сам Громов, а это не хухры-мухры…
Сергей вошел в кафе, решительно сдвинув с пути какого-то прыщавого подростка в широченных джинсах и расписной кофте с орнаментом в виде червячков или иероглифов – издалека было плохо видно.
Марина мгновенно подобралась, вспомнив о собственном статусе, сгорбилась и сделала вид, что прикрывает лицо, хотя это была такая глупость!
День был пасмурным, а уж под вечер и подавно никто не сидел в кафе в темных очках, кроме нее.
Потому Сергей сразу увидел ее и двинулся к столику.
В его руках был букетик, Марина даже прищурилась, разглядывая: что там, ирисы, кажется?
– Привет, – сказал он. – Я опоздал, да?
– Ничего. Я только что пришла.
– Тогда пойдем? Еще билеты надо купить. А, чуть не забыл. Это тебе.
И сунул ей букетик.
В хрустком целлофане действительно были ирисы, семь штук, вперемешку с мелкими белыми цветочками-шариками на тонких веточках.
Круглый букетик очень походил на свадебный, и Марине это показалось хорошим знаком.
– Спасибо, – сказала она и спрятала лицо в цветы. От букета шел тонкий аромат весны, медленно уступавшей дорогу лету. – Да, пойдем.
До кинотеатра было всего несколько метров.
Поднимаясь по ступенькам, Марина все еще думала о звездном статусе, наклоняла голову и отворачивалась, стоило кому-то вырулить навстречу, а потом перестала. Изображать звезду утомительнее, чем быть ею…Разрекламированный фильм оказался полной ерундой.
Поэтому досматривать до конца они его не стали, сбежав с середины.
– Если бы не маньяк, мы никогда бы не встретились, – сказал Сергей, когда они, устав шататься по столице, уселись в открытом кафе.
Там Марина вновь вспомнила про свой «статус» и, в соответствии с правилами, заказала зеленый чай, хотя с удовольствием выпила бы пива, как Сергей.
– Хоть что-то он хорошее сделал, – улыбнулась она уголками губ.
Мысль, что их свел Шер-Хан с раскосыми бутылочными глазами, ее как-то не порадовала.
Марина передернулась и начала лихорадочно болтать, выплескивая на Сергея массу ненужной информации о гастролях, концертах и закулисных интригах, но он вдруг прервал ее простым жестом, просто положив свою ладонь на ее руку:
– Чего ты так волнуешься?
– Я?
– Ну не я же! Точнее, я тоже волнуюсь. Но ты больше.
Марина с любопытством на него посмотрела и аккуратно вытянула свою руку из-под его.
– А ты почему волнуешься? – спросила она.
Сергей неопределенно пожал плечами и полез за сигаретами.
– Что значит – почему? – буркнул он. – Потому. Мы вообще, по идее, не должны общаться, ты же – потерпевшая, и еще… того…
– Чего – того?
– Звезда. А я кто? Простой мент, и перспектив маловато, и я понимаю, что надо бы делать следующий шаг, только мне и прикоснуться к тебе страшно…
– А ты не бойся, – тихо сказала Марина.
И положила свою руку поверх его.
Они еще долго гуляли по Москве, целовались на виду у прохожих, и все это казалось Марине невероятно романтичным.
В голове крутились пресловутые римские каникулы, которые устроила себе красавица принцесса, только вот каникулы были не римскими, а московскими, к тому же рядом был совсем не Грегори Пек…
Но Марина находила Сергея довольно привлекательным, да и какая, в сущности, разница?
Может звезда позволить себе легкий каприз?!Сергей решительно потащил ее к себе.
Жил он в ведомственном общежитии, куда теоретически не пускали посторонних, но, пошептавшись с дежурной, Сергей протащил стеснявшуюся Марину наверх, вытолкал из комнаты соседа и решительно приступил к делу.
И если поначалу она еще хотела сделать вид, что совсем не такая и на первом же свидании не готова к чему-то подобному, то, когда они сели на продавленную кровать, оказалось, что очень даже готова, да и какое имеет значение, первое свидание или уже второе?
Никакого.
Целоваться, сидя на кровати, которая проваливалась под двумя телами так, что колени оказывались слишком высоко, было невероятно неудобно.
Марина и не заметила, как они стали целоваться лежа.
Тонкая кофточка почему-то стала невероятно колючей и тяжелой, и она, не отрываясь от Сергея, стянула ее…
Его кровать была застлана синим армейским одеялом с тремя полосками.
Колючая шерсть неприятно царапала кожу.
Лежа под Сергеем, ни на минуту не прекращавшем ее тискать, Марина вдруг осознала, что уже совсем голая.
Мент Сергей Чуприна оказался совершенно обыкновенным мужиком.
И эта его обыкновенность вдруг представилась ей невероятно сексуальной!
Уже давно ее окружали исключительно «необыкновенные люди» – таланты и знаменитости, натуры утонченные, творческие, гордящиеся собственной значимостью и непохожестью на других.
Представители сильной половины человечества в этой среде так стремились быть «не такими», что часто заходили слишком далеко, утрачивая внешние половые признаки, отчего было совершенно непонятно: мужчины они или женщины?
И питались они чем-то неземным, вроде фуа-гра, или тех же перепелов, или вальдшнепов, которые Марина так и не попробовала на давешнем приеме, и одевались исключительно в брендовые вещи…
А тут…
Наверняка мент Серега ел жареную без затей картошку, таскал джинсы с рынка, зато уж в в женщинах толк знал!
Даже тело у него было обыкновенным – ничего общего с картинной красивостью артистов-атлетов.
Но это обыкновенное тело творило с ней нечто необыкновенное…
Впервые за несколько месяцев Марина почувствовала, что с ней занимаются любовью.
Именно любовью, а не сексом.
И оказалось, что это очень важно, когда ты просто чувствуешь, как рядом в унисон бьется еще одно сердце…Она почти не спала эту ночь, слушая, как похрапывает Сергей, и думала, думала.
Ей хотелось остаться в этой крохотной комнате надолго.
Но потом она пришла к выводу, что ей придется все объяснять, и объяснять многое. Например, что она живет в съемной квартире, которую оплачивает Ашот, и до сих пор не имеет даже прописки – только регистрацию. И что у нее до сих пор нет машины, клипов, а зарплата с концерта не больше сотни долларов…
Но самое ужасное, что объяснять придется многое другое.
Например, Ашота, от которого она никогда не избавится.
Иначе…
Что будет «иначе», она не придумала.
Да и ночь почти кончилась.
Ночь кончилась, а вместе с ней – и право на сказку.