Звезда второго плана
Шрифт:
Марина встала, стараясь не разбудить Сергея, собрала с пола разбросанную одежду.
Натянув джинсы и кофточку, она подошла к зеркалу, оклеенному по краям синей изолентой, и посмотрела на себя.
Звезда.
Одри Хепберн.
Принцесса, которая возвращается во дворец.
Ей захотелось сделать что-то красивое, как в клипе одной прибалтийской звезды. Нарисовать сердечко губной помадой. Оставить прощальную записку. Или даже несколько стодолларовых купюр…
Вот только денег не было.
Она порылась в сумке, вынула помаду и даже занесла руку над зеркалом, чтобы нарисовать сердечко, но потом застыла.
Ей вдруг стало холодно в этой душной комнате.
«Ничего ты ему не сможешь объяснить, – хихикнул вдруг внутренний голос, у которого почему-то были Ленкины интонации. – Как ты докажешь ему, что спишь с Ашотом только по необходимости, а с Петечкой – из деловых соображений? А Сережа непременно узнает, потому что ты – дура, и врать не умеешь. Он же мент, и, кажется, неплохой. Рано или поздно он выведает твои самые страшные секретики! Так что лучше уходи прямо сейчас, по-английски. Тогда ничего объяснять не придется».
– Нет, – прошептала Марина. – Я не могу.
«Можешь. Ты же сама придумала себе биографию. Сказку. И ему соврала. А хорошо продуманное вранье – это уже легенда. А чего ты еще ждала? Счастливой жизни? Хеппи-энд, а потом титры? А что потом? Ты в халатике и бигудях жаришь картошку для своего раскабаневшего ментяры в этой самой комнате, потому что жилье еще не дали и не факт, что когда-нибудь дадут. На завтрак яичница, на обед – макароны по-флотски, а ужинать будешь одна, потому что он на работе, а ты гадаешь: в засаде ли он или в сауне с какой-нибудь шалавой? По лавкам трое детей, а в телевизоре – красивая жизнь, которую ты упустила. Хочешь так?»
– Оставь меня в покое, – приказала она.
Голос хихикнул и захлебнулся.
Сергей завозился в постели, открыл глаза и покрутил головой, разыскивая Марину.
– Сколько времени? – хриплым голосом спросил он.
– Шесть.
– А чего ты вскочила? И почему оделась?
Марина не знала, что ответить.
Сергей поднялся, посмотрел вниз и, пожав плечами, обмотался колючим армейским одеялом, сразу превратившись в синий стог.
– Мне надо уйти, – прошептала она.
Разноцветные глаза смотрели непонимающе и обиженно.
– Почему? – тихо спросил он.
– Потому, – глухо ответила она. – Наверное, ты прав, и у нас ничего не получится.
– Откуда ты знаешь?
Она не знала, и потому не ответила, лишь помотала головой и грустно улыбнулась. Сергей сделал шаг вперед – в этой крохотной комнатушке все было слишком близко, развел руки и обнял ее, укутывая одеялом.
– Мы ведь можем просто попробовать, – успокаивающим голосом произнес он, целуя ее в макушку, как маленькую. – Как ты можешь говорить, что ничего не выйдет, если еще не попробовала? Давай, а?
– Что? – не поняла она, поднимая глаза кверху.
Сергей улыбался.
– Давай попробуем? – прошептал он.
Марина обняла его, сомкнув пальцы на спине.
– Хорошо, – покорно сказала она. – Давай.Часть 8
После неприятностей, свалившихся на Димку, Егор начал его избегать.
Внешне при встречах, которые происходили гораздо реже, все оставалось по-прежнему. Однажды они даже весело напились в ночном клубе вчетвером: Димка со своей новой пассией Ладой Карпицкой – эффектной блондинкой, топтавшейся на подиумах, и Егор с Рокси. Первые полчаса Рокси и Димка бросали друг на друга ядовитые взгляды, Рокси виртуозно хамила, а Димка без огонька отбивался.
Но после бутылки текилы ситуация изменилась коренным образом…
Вечеринка была организована с размахом.
Среди приглашенных то тут, то там мелькали селебрити разнокалиберного масштаба, слетевшиеся на дармовщинку, как воронье.
Вечер был посвящен выходу книги телеведущего Александра Галахова, работающего на самом центровом канале. Галахов вел ток-шоу, которое Егор ядовито называл «Из жизни привидений», поскольку судьбы героев там большей частью были выдуманы, а самих героев играли неизвестные актеры. Шоу пользовалось огромным успехом у домохозяек всей страны, шло в прайм-тайме, а рядом с «привидениями» частенько сидели актеры подлинные, со смаком препарирующие псевдосудьбы участников шоу.
Галахова на телеканале продвигали, тянули вверх за уши, хотя ведущий он, по мнению многих, был тот еще: некрасивый, косноязычный. Зато умел преподнести собственное бэканье и мэканье как неповторимый стиль!
Книжонка, которая появилась в свет, была откровенно дурной, что не смущало ни Галахова, ни неискренне поздравлявших его звезд. На обложке – сам Галахов, с обнаженным торсом, в постели, в обнимку с неизвестной красоткой. Да и название было то еще…
– «Девять моих женщин», – фыркнул Егор, повертев книгу в руках. – Как романтично!
– Всего девять? – усмехнулась Рокси. – Слабоват наш Шурик.
– Шурик ваш с продюсером спит, оттого в его жизни было так мало женщин, – едко сказал Егор. – Причем, что характерно, продюсер – не женщина.
– Пойдемте танцевать? – оживленно предложила Рокси, которой до Галахова не было никакого дела, и потащила за собой Димку, не дожидаясь его согласия.
Егор покачал головой, Лада тоже осталась на месте, глядя на гарцующую парочку с легкой насмешкой.
– И как вам вместе? – спросил Егор.
Лада пожала плечами:
– Да как тебе сказать… Нормально.
– Нормально?
Лада кивнула.
На идеально красивом лице не промелькнуло ни одной эмоции.
Егор бегло усмехнулся.
Нормально – это совсем не те отношения. У влюбленных не может быть ничего нормального, особенно если это натуры творческие, увлекающиеся!
А уж в романе, которому без году неделя, – и подавно…
Слухи по поводу романа Димки и Лады ходили самые разнообразные, большей частью пакостные.
Превалировали среди них упорные домыслы, что Лада – всего лишь прикрытие, поскольку о тайной страсти бывшего продюсера Димки знали многие, а Егору было доподлинно известно, насколько слухи соответствовали истине.
В любовники Димке пару раз приписывали даже Егора, что последнего невероятно раздражало.
Димка бесился и порывался бить журналистам морды, но энтузиазм его несколько подувял, когда он столкнулся с одним борзописцем – здоровенным амбалом лет тридцати пяти.
Справиться с ним в честном бою не было никакой надежды.
Судиться тоже не хотелось, поскольку рейтинг желтых изданий от этого только повышался…
Егор на слухи не реагировал.
Молчание было его единственным верным оружием.
Кроме того, его бурные отношения с Рокси, слишком яркой и самодостаточной, чтобы играть роль ширмы, надежно прикрывали его со всех сторон.
– А у вас как? – вежливо осведомилась Лада.
Егор улыбнулся и скрутил колечком большой и указательный палец, отставив остальные: мол, все о’кей!
На фарфоровом лице Лады появилась красивая и бессмысленная улыбка.
Интересно, умеет ли она вообще думать?
Текила кончилась.
Заказав мохито, Егор мрачно уставился на танцующих Рокси и Димку.
Тот шептал ей что-то на ухо, а Рокси хохотала, откинув голову назад.
Получив напиток, Егор отвернулся и сделал глоток.После возвращения с Украины отношения между ним и Рокси вдруг дали трещину, которая ощущалась очень слабо, но она все-таки была…
Они по-прежнему вместе ходили на премьеры, позировали перед камерами, причем Рокси лезла в объектив куда старательнее своего спутника, и даже отпуск решили провести вместе: благо что Рокси не была занята, как прежде.
Однако что-то было не так.
Она все чаще вела странные телефонные разговоры, стараясь уединиться в ванной, на балконе, отойти в сторону – словом, делала все, чтобы Егор не слышал, с кем и о чем она говорит, а после возвращалась со светящимися глазами и странно торжествующим видом.
Если после такого разговора они оказывались в постели, Рокси была страстной и даже агрессивной, как валькирия.
Если же после звонков они шли на светский раут, Рокси еще упрямее лезла под объективы камер.
Ее наряды становились все откровение, а поведение – все более вызывающим.
Она даже смеялась еще громче, чем раньше.
До объяснений Рокси не снисходила.
А Егор не снисходил до расспросов.
Чувствуя, что романтические чувства плавно перешли из шторма в категорию штиля, он замкнулся в своем угрюмом одиночестве, делая вид, что все в порядке. Несколько дней ему до смерти хотелось проверить ее мобильный, чтобы узнать, кто ей названивает, но он держался…
Как там кричала птица Говорун, отличавшаяся умом и сообразительностью? «Держаться нету больше сил!»?
У него тоже почти не осталось сил, чтобы держаться и молчать.
Каждый день, возвращаясь с работы, Егор думал о том, что сегодня точно поговорит с Рокси. Но стоило ему ступить на порог, как она с новым, лихорадочным блеском в глазах тащила его в ночной клуб, на пати или препати, закрытые или открытые показы.
А по возвращении он так уставал, что мечтал только о сне, даже на секс не хватало сил.
Какой там секс, если засыпаешь в «Феррари», несущейся по пустым ночным улицам!
Мохито кончилось. Егор, наблюдая за танцующими, зло грыз льдинку.
Все эти пати и препати ему давно надоели.
С куда большим удовольствием он завалился бы на диван с книжкой или пультом, посмотрел кино или какую-нибудь развлекательную передачу, а то и просто полежал бы в тишине и покое!
Он вновь стал плохо спать и с тревогой прислушивался к себе – а ну как снова придется ложиться в клинику?
Хорошо еще, что отец не в курсе того, как кровиночка, свято обещавший придерживаться режима, проводит время…
Наплясавшиеся Димка и Рокси вернулись обратно, рухнули на диванчики и синхронно прильнули каждый к своей пассии, на радость светским фотографам.
Егор, лицо которого освещали вспышки, кисло улыбался.
Рядом с Димкой скалилась Лада.
«Держаться нету больше сил», – прокаркала металлическим голосом птица Говорун в голове Егора.
– У меня завтра эфир, – сказал вдруг Егор не к месту.
За мельтешением фотографов, которые все никак не могли оставить их в покое, слов почти никто не расслышал.
Только Рокси покосилась недоуменно и слегка сморщилась. Подумаешь, эфир, большое дело! У него каждый день то эфиры, то съемки.
– Я, пожалуй, поеду, – сказал он и резко поднялся.
И только тут Рокси заподозрила неладное.
Что значит «Я, пожалуй, поеду»?!
Нет никакого «я»!
Есть «мы» – два человека, пришедших вместе.
Уехать с вечеринки они тоже должны вместе, иначе конфуз, и назавтра во всех газетах появятся заголовки, что ухажер певицы Рокси Егор Черский бросил ее в ночном клубе, а сам уехал домой, потому что у него, видите ли, эфир!..
– Что? – переспросил Димка.
– Говорю, поеду домой. Устал, и голова болит. Ты поедешь?
Рокси помедлила, и Егор это сомнение моментально засек, словно нажав на кнопку секундомера.
Иногда две секунды – это слишком много.
Прежде чем она успела что-то сказать, Егор уже принял решение, и она это моментально поняла.
– Сейчас, – буркнула она и взяла сумочку.
Димка скорчил обиженную гримасу:
– Чего вы так рано?
– У тебя концерт вечером, а мне вставать в шесть утра, – хмуро пояснил Егор. – Пока мы доедем, даже спать ложиться не будет смысла.
– Да ладно тебе!
– Вот тебе и ладно. Все, счастливо оставаться, мы погнали.
Егор чмокнул Ладу в щеку, хлопнул Димку по плечу и двинулся к выходу, не дожидаясь Рокси.
Она помахала Димке и Ладе рукой и выскочила следом за ним.
Такси почему-то искали очень долго.
Стоя у входа, Егор курил с несчастным видом, не глядя в сторону Рокси, и это ей показалось обидным.
Со стороны казалось, что рядом стоят два совершенно чужих друг другу человека.
В машине они тоже не проронили ни слова, глядя в разные стороны.
Дома лучше не стало.
Напряженная атмосфера, царившая по пути, заставила Рокси нервничать. Привалившись к стене, она молча смотрела, как Егор носится по квартире, срывая с себя одежду, а потом, оторвавшись от опоры, она схватила его за руку, заставив остановиться.
– Нам надо поговорить, – решительно сказала Рокси.Объяснение вышло пакостным.
От Рокси он ждал чего-то такого…
Он не подходил ей ни по темпераменту, ни по ритму жизни, и даже работа так и не сделала его полноценным тусовщиком. Для полнокровных отношений не было времени. Какая любовь, если он уезжает в шесть, а то и в пять утра на съемки, ведет корпоративы, а дождавшись выходных, падает замертво в кровать, слишком усталый даже для секса?
– Нам надо поговорить, – повторила Рокси.
– Надо, – обреченно согласился он.
Чтобы она поняла серьезность его намерений, Егор даже уселся на пуфик в прихожей.
Рокси высилась над ним, как гора, потом пожала плечами, приволокла из кухни стул и устроилась напротив, будто в огромном, почти двухсотметровом пространстве квартиры не нашлось другого места для беседы. Под взглядом Егора ей было неуютно, как никогда в жизни, особенно в свете того, что надо было сказать.
Он даже не пытался ей помочь.
Сидел и смотрел прямо в глаза, не мигая, как готовая к атаке кобра.
А Рокси все не могла начать, и тот небрежно-дурашливый тон, который она припасла, для данного случая никак не подходил. Почему-то ей не хотелось делать вид, что для нее все так просто…
Рокси нервно хмыкнула:
– Знаешь, мы же с самого начала знали, что из наших отношений ничего не выйдет…
– Вот как? – холодно поинтересовался Егор.
Рокси тут же споткнулась, подавившись приготовленной фразой, и разозлилась. Ну почему вести с ним разговор так сложно?
– Я, конечно, очень благодарна тебе за помощь…
Нет, так никуда не годится! Как овца проблеяла.
– Благодарна? – уточнил он все тем же ледяным тоном.
Она подскочила с места как ужаленная:
– Да прекрати ты, в конце концов!
– Что прекратить?
– Это! – Она ткнула ему куда-то в голову пальцем с вызывающе накрашенным ногтем. – Вот это! Эти твои психологические штучки!
– Какие штучки?
Он даже голоса не повысил, а Рокси уже трясло от злости, потому что ее нападение, выстроенное по всем правилам боевой стратегии, было разбито в пух и прах. Она унеслась на кухню, налила воды из кувшина с фильтром, в котором, согласно рекламе, скрывались какие-то полезные волокна, очищавшие воду от всего вредного.
Егор притащился следом, сел за барную стойку и небрежно поинтересовался:
– Кому ты все время звонишь?
– Что?
– Я говорю: кому ты все время звонишь?
– Ивану, – буркнула она.
– Какому еще Ивану?
– Ну, этому… моему лысику. Он хочет, чтобы я вернулась. На любых условиях. Я подумала – так будет лучше для всех.
– Для всех?
– Ну, хорошо, – раздраженно произнесла Рокси. – Не для всех. Для меня. Но ты ведь знал, что в наших отношениях нет будущего…
Фраза снова сверкнула фальшивостью бутылочного стекла. Рокси замолчала, Егор тоже не произнес ни слова, пока она наконец не взмолилась:
– Ну скажи что-нибудь!
– Что я должен сказать?
– Не знаю. Скажи, что я сволочь!
Но Егор молчал.
Постояв несколько минут рядом, Рокси махнула рукой и ушла в спальню.
Через десять минут хлопнула входная дверь.
Из окна было видно, как он идет к машине. Глядя на Егора из-за тюлевой занавески, Рокси подумала: чувствовал ли он что-то к ней – привязанность… любовь?
«Обернись, – подумала она. – Если тебе не все равно – обернись!»
Он не обернулся.Боталов, не стесняясь, хохотал на весь зал, отчего посетители ресторана нервно вздрагивали и оборачивались.
Егор сидел с кислым лицом, ожидая, пока у отца не пройдет приступ смеха.
– Замечательно, – с трудом произнес Александр. – Хотя этого и следовало ожидать. Не доведут тебя до добра эти знакомства. А я ведь предупреждал…
Егор ковырял вилкой рыбину и хмуро смотрел в тарелку.
Отвечать отцу было нечего.
Ну, да, предупреждал, не одобрял и всякое такое…
Вернувшись домой после работы, он не обнаружил там ни Рокси, ни ее вещей. И даже прощальной записки в духе любовных мелодрам не было. Только от подушки пахло горькими духами…
Естественно, Егору было не все равно.
Спать после разрыва с Рокси он не мог.
Глодала обида и неприятное ощущение, вроде того, которое еще недавно мучило ее – обиженную, брошенную на произвол судьбы и растерянную от неизвестности. Сейчас Егор испытывал нечто подобное. В его жизни, стабильной, налаженной и защищенной от всяческих невзгод километровой броней, Рокси была одним из надежных элементов, стабильных и верных, как крепежный трос, удерживающий альпиниста на опасной скале.
Он не верил, что между ними может возникнуть что-то настоящее, но, чего греха таить, Рокси ему нравилась, а в иные моменты – даже опьяняла, но чаще ее присутствие просто придавало ему бодрости, воодушевляло. И сейчас, когда от нее остался только запах духов, Егор вдруг почувствовал себя одиноким и никому не нужным.
Поделиться своими печалями было не с кем.
Верный Димка умчался на гастроли. Впрочем, он и сам не мог забыть о Рокси, что не позволило Егору броситься к нему с откровениями. Единственным, кто показался заслуживающим доверия, был отец.
Боталов выслушал сына без особого почтения к его личной жизни.
Более того, узнав о возвращении Рокси к ее лысику, долго хохотал. Посетители заведения оглядывались на них, а официанты, вышколенные, с прямыми спинами, стояли столбом, не проявляя к разговору видимого интереса.
Ресторан «Мнемозина» был из «правильных».
Абы кто сюда не ходил, и даже «светские львы» захаживали редко. Поужинать в этом закрытом для простых смертных заведении могли только очень богатые люди, коих в Москве было не так много, как простым смертным представлялось.
И дело было не в цене.
Что цена? Подумаешь…
Дрянное пойло, выдаваемое за кофе в Шереметьево, стоило немногим дешевле натуральной арабики в приличном заведении, так что в Москве цена не гарантировала качества.
«Мнемозина» принадлежала Боталову.
Здесь, в тихой и уютной атмосфере, решались серьезные вопросы его заезжих и московских партнеров.
Заезжие предпочитали мясо, москвичи – форель и семгу.
Почему-то всегда получалось именно так.
С немногими посетителями Александр и Егор здоровались на ходу, причем Боталов заметил, что уже не Егора воспринимают как «сына Боталова». Большинство говорили об Александре как об «отце Черского».
– Я не понимаю, почему тебя так забавляют проблемы в моей личной жизни, – зло сказал Егор.
Столовое серебро, казалось, отражало взвинченное настроение сына, а хрусталь жалобно тренькал, застывая от бесконечного холода.
Боталов сделал глубокий вдох, подавил желание сказать Егору, что тот снова плохо выглядит, и беспечно заявил:
– Да потому что это вовсе не проблемы. Подумаешь, велика важность, певичка от него ушла! Все они шалавы, и бабы, и мужики. Я тебе так скажу: не фиг общаться с этими полупидорами. Все они одним миром мазаны, за копейку лягут и ноги раздвинут. Рокси твоя, Димка или вон Инкин балерун в этом отношении ничем не отличаются друг от друга.
Инниного чемпиона мира Боталов называл исключительно балеруном, не давая ни единого шанса на иную интерпретацию. Прощать «бывшую» не хотелось, особенно в свете того, что ее карьера, как ни странно, шла в гору.
– И что мне, по-твоему, надо делать? Сидеть в квартире в одиночестве и… тунца лососить? – ядовито поинтересовался Егор. – У меня все контакты исключительно в среде этих, как ты изящно выразился, полупидоров.
– Жениться тебе надо, барин! Глядишь – поумнеешь.
– Ну, вот ты два раза женился. И что? Поумнел? И на ком мне жениться?
Боталов вытащил из нагрудного кармана сигару, по-простецки отгрыз от нее кончик и прикурил от зажженной свечи, отмахнувшись от назойливо протягивающего зажигалку официанта.
Затянувшись, Боталов закашлялся и раздраженно сунул сигару в пепельницу.
– Все никак не привыкну, – пожаловался он. – Хочется иной раз, как прынцу, сесть, вытянуть ноги и закурить… И не получается, хоть ты тресни. Вот что значит – пролетарское происхождение.
– Это атавизм.
– Что – атавизм?
– Твое пролетарское происхождение, – пояснил Егор. Боталов скривился.
– Атавизм или нет, а жениться тебе надо на девушке из своих. То есть из хорошей семьи, с образованием, капиталом за душой, а не на певичке, которую половина богатых торгашей поимела…
– Ой, только не это, – ужаснулся Егор. – Не надо мне дочек твоих бизнес-партнеров. Это же ужас какой-то, а не бабы! Я лучше в метро спущусь – по слухам, все нормальные девчонки там.
– Так, помолчи на отца! – рассвирепел Боталов. – Папа знает, папа пожил! Тебе о будущем надо думать. Опять же, дети пойдут… У меня в твоем возрасте уже ты был.
– Только вот ты меня не воспитывал, – зло напомнил Егор. – Занят был. Бизнес, стройки и ресторан «Мнемозина».
– Ну, это уже не от меня зависело. И возражать даже не думай! Сейчас я прикину, соображу, у кого из моих партнеров девки на выданье, ну и устроим мы тебе смотрины.
– Я не лошадь, чтобы кто попало в зубы заглядывал, а ты о слиянии контор думал.
– Поговори мне еще! – разозлился Боталов. – Я о тебе, дураке, забочусь.
– Как хочешь, – пожал плечами Егор и даже тарелку отодвинул демонстративно. – Я тебе ничего не обещаю, а им тем более.
– Ну и ладно, – хмыкнул Боталов.
– Ну и ладно, – согласился Егор.
Голос его был зловещим. Боталов вздохнул и поманил рукой официанта.
– Водки мне, – приказал он. – И быстро!Слух о том, что Боталов решил женить своего единственного сына, все заинтересованные узнали за считаные часы.
Богатых невест залихорадило в предвкушении, более бедные утешали себя мыслями, что капризный Егор вполне может остановить свой выбор на хорошей девушке из приличной семьи.
Началось все с вполне невинных звонков Боталова, который, не страдая деликатностью, выспрашивал у своих партнеров, у кого имеется дочь на выданье, ну, или кого бы они сами могли порекомендовать. Партнеры пугались, недоумевая, почему Боталов ищет себе жену столь странными методами. Только потом тот в пространных выражениях пояснял, что после развода с Инной жениться не намерен, а супругу ищет великовозрастному балбесу, таскающемуся с какими-то эстрадными шалавами. Ну, а поскольку держать это в тайне Боталов не просил, сарафанное радио разнесло молву по самым влиятельным семействам Москвы.
Девушки ринулись в бутики, волнуясь, как Золушки перед балом.
Их родители, молясь об успехе, путались в нулях, подсчитывая прибыли от династического союза.
И даже приближенный к Боталову персонал, пронюхавший о планах босса, стал невзначай приводить на работу своих дочек, внучек, племянниц, а иногда – даже любовниц, тщетно надеясь, что Егор заглянет к папаше и – о чудо! – выберет именно их чадо или «подопечную».
Актрисы и певицы, воодушевленные расставанием Рокси и Егора, тоже удвоили свои усилия по завоеванию завидного жениха.
И даже вечная соведущая Егора Аксинья Гайчук стала смотреть на него со странным ленинским прищуром, словно оценивая степень его состояния, а в перерывах между выходом артистов уже не хамила ему, как прежде. Перемену ее поведения Егор отметил с легким недоумением. Мысль, что Аксинья может иметь на него какие-то виды, даже в голову ему не приходила! Отношения с ней балансировали от сладкой ненависти до официально-деловых, никогда не переходя в нечто иное.
Дружить с Гайчук было тяжело. Аксинья привыкла, что звездная тусовка побаивается ее злого языка, предпочитая не связываться, иначе перейдешь в категорию вечной парии, как балерина Клочкова…
Попытки Боталова познакомить сына с перспективными невестами потерпели полный крах.
Егор вновь погрузился в работу с головой – ему предложили вести новое ток-шоу.
Подготовка к съемкам шла трудно, приходилось вспоминать свою прежнюю профессию журналиста.
Отвлекаться на невест было некогда.
Приходя на светские рауты, Егор, выстояв протокольные полчаса, сбегал, не прощаясь, предпочитая отоспаться перед напряженным съемочным днем.
Тусовки давно набили оскомину. Давно стало ясно, что это лишь видимость «светской жизни» для богатых бездельников и их многочисленной свиты. «Львы» и «львицы» после второй бутылки превращались в базарных торговок и распальцованных молодчиков, еще не забывших феню. Они так же, как двадцать лет назад, крыли матом собеседников, били морды официантам и очень неэлегантно блевали в уголке…
Но в трезвом виде это были «утонченные люди», неспешно рассуждавшие о новой книге Коэльо или фильме Такеши Китано, в котором вряд ли что-то поняли…
На раутах – одни и те же, помятые светской жизнью, поцелуйчики щечка к щечке, неискренние пожелания счастья и искренние – сдохнуть в муках, невысказанные, страшные, как проклятия. Сумочка от «Гуччи», платье от «Валентино», под мышкой – запуганная, нервная голозадая собачонка в розовом комбинезоне, трясущаяся от шума, толкотни и чужих запахов. Хозяевам на стресс животного плевать, в этом сезоне таскать с собой маленькую псинку – последний писк моды. Если бы мода приказала таскать под мышкой сенбернаров – хилые ручонки гламурных «львиц» таскали бы их, не задумываясь.
Прийти на прием в том же наряде, что накануне, – равносильно добровольной анафеме! Явиться на светский раут в чем-то простецком, без лейблов и нашивок – смерти подобно.
Игнорировать правила нельзя, иначе в следующий раз не пригласят!
Только очень богатые и влиятельные люди могут позволить себе пренебречь «правилами»…
Егор Черский был звездой экрана и сыном одного из самых богатых людей Москвы, потому мог позволить себе все что угодно.
Поразмыслив, Боталов сообразил, что единственная причина, которая способна заставить сына пробыть на вечере дольше позволенного приличиями, – это работа.
Поэтому, когда один из его партнеров намекнул, что у него имеются две незамужние дочери, Боталов предложил ему коварный план.