Звезда второго плана
Шрифт:
– Пути сумасшедших неисповедимы, – рассеянно ответил Егор и, вытянув шею, уставился на сцену.
Хор оборвал пение и, сопровождаемый аплодисментами, потянулся к кулисам.
– Блин, Ксюхи нету, придется одному…
– Я бегу, бегу, – послышалось рядом, и к Егору выскочила Аксинья, на ходу швырнув сигарету в ведро.
Сигарета не долетела, срикошетила от занавеса и упала на пол.
Дима раздавил ее ногой.
Взяв Аксинью за руку, Егор вывел ее на сцену.
Тетки из хора, тяжело дыша, прошли мимо, направившись к лестнице, где за сценой их уже ждал автобус.
Когда мимо проходила последняя, Дима ухватил ее за рукав:
– Скажите, – застенчиво спросил он и ткнул в ярко-красную вышивку, – это хохлома?
Егор, как это часто бывало, оказался прав.
Выступление в ночном клубе затянулось. И хотя Дима ругался, грозился уехать и больше никогда не приезжать, петь все равно пришлось, хоть и совершенно без настроения.
Потом еще предполагался банкет, но оставаться на него он не захотел по нескольким причинам. Во-первых, он был страшно зол из-за задержки аж на сорок пять минут, а во-вторых, потому что увидел того, а точнее, ту, из-за которой эта задержка произошла…
Маринку Михайлову он даже не сразу узнал.
Она слегка похудела, заметно похорошела, и даже глазищи в пол-лица смотрели теперь по-новому.
Трогательная наивность, на которую когда-то клевали мужики, испарилась. Маринка смотрела жестко, а негромкий голосок сочился ехидцей, как медовые соты в жару.
– А я не знала, что ты тут тоже выступаешь, – снисходительно произнесла она.
Дима фыркнул: ну да, не знала!
Во всех программках и пригласительных его имя было выделено отдельной строкой, в то время как Маринка и прочие малоизвестные артисты именовались просто «и др.»
– Представь, я тоже выступаю, – кивнул он. – А ты какими судьбами? В поддержку тутошнего премьера?
Марина поправила волосы, не нуждавшиеся в этом, делано жеманным жестом. Даже поза ее была… фальшивой, что ли?
Он быстро сообразил, что она пытается его уесть, вот только нечем, оттого и кривляется.
– Ну что ты, – отмахнулась она. – У меня тут давно запланированный сольник. Я сегодня открываю программу.
Дима холодно улыбнулся:
– Вот оно что. Так это ты у меня на разогреве?
Маринка захлопала ресницами и даже рот открыла, чтобы возразить, но Дима не дал ей возможности высказаться, фыркнул и удалился с гордо поднятой головой.
Сольник у нее, скажите, пожалуйста!
Настроение тем не менее было испорчено, оттого и выступал Дима без должного огонька.
И хотя его вызывали «на бис», Дима сразу же уехал, благо предоставленный отелем автомобиль стоял под боком.
От жаркой ярости его просто трясло.
Маринка, которая когда-то трахалась с пузатыми торгашами с рынка в тепленькой постели, пока он сидел на бетонном полу подъезда, не имея возможности попасть в квартиру, теперь открывает его концерт.
В морду бы дать тому, кто это придумал!
Да еще поет целых пять песен! Пять!
И неважно, что материал – фуфло, ее все равно запомнят, а раз запомнят, то и пригласят снова.
Сколько таких вот девочек, с хилым голосишкой на одну октаву, бессмысленным репертуаром и тугой попкой, занимают ведущие места в хит-парадах?!
А все потому, что вовремя дали тому, кому следовало.
Потом девочки, подобно метеорам, проносились по всем экранам с бешеной скоростью, показывая полуголые телеса и что-то мяукая в микрофон, а спустя год или два удачно выходили замуж, скатываясь в забвение. Или же тихо уходили со сцены, когда их спонсоры находили новых звезд, с сиськами и тугими попками, готовых на все ради попадания в телевизор…
Вспомнив, как делал карьеру он сам, Димка заскрежетал зубами от злости. Вспоминать месяцы голода, унижений и сальных прикосновений к себе было отвратительно.
Он не хотел думать о том, что в своем рвении к славе был ничуть не чище Маринки, но все равно думал, и оттого в горле скреблось от обиды.
Разве можно их сравнивать?!
Он – талант, каких мало, почти гений, это всеми признано, а она…
Кто она такая?!
Никто.
Тогда почему она открывает его, и только его концерт?
От ярости темнело в глазах.
Дима торопливо потянулся к ним, чтобы протереть, наткнулся пальцами на очки, сдернул и зло бросил на соседнее сиденье.
Как он забыл, что мчится на машине ночью, не снимая очков?
А еще надо позвонить Инне и потребовать объяснений: кто посмел договориться о выступлении бездарной певички Мишель на его вечере.
До гостиницы было уже недалеко.
Дима полез в карман, где в крохотном пакетике еще осталась одна таблетка. Принять? Но тогда он точно не уснет…
Плевать.
Лучше не поспать еще несколько часов, чем скрипеть зубами от злости.Луна, яркая и неправдоподобно большая, висела прямо над головой.
Дорога впереди была совершенно пуста, окруженная склонившимися над ней деревьями. Гостиница пряталась в парковой зоне у искусственного озерца, скрытая от любопытных глаз. Здесь любили отдыхать политики и заезжие знаменитости, отчего отель имел статус закрытой территории.
Из приемника голосила бывшая любовь с громким именем Рокси, рассказывая всему миру про суку-сволочь-одиночество, и ее хрипловатый голос впервые показался раздражающим, как воронье карканье. Дима вытащил пакетик из кармана, подцепив его за уголок. Он оказался открытым, и как только Дима извлек его наружу, розовая таблетка выскользнула и юркнула куда-то вниз.
– Блин! – крикнул Дима и включил свет в машине.
Пропажа нашлась сразу. Она преспокойно лежала на резиновом коврике у пассажирского сиденья.
Дима потянулся к ней, почти достав кончиками пальцев. Словно издеваясь, таблетка отодвинулась еще дальше, буквально на пару миллиметров, однако этого хватило, чтобы сделать ее недосягаемой.
– Б…ь, зараза такая, – прошипел Дима и снова потянулся к таблетке, изогнувшись всем телом.
На этот раз попытка оказалась удачной.
Схватив таблетку, Дима выпрямился.
Что-то темное метнулось через дорогу.
Он не сразу понял, что произошло, но автоматически нажал на тормоза.
Машину занесло.
Темное шевелящееся пятно рванулось навстречу, а потом пропало с глаз, и в ту же минуту автомобиль подбросило вверх, словно на ухабе, да так, что даже луна подпрыгнула.
Завизжав тормозами, машина наконец остановилась.
Подушка безопасности с хлопком ударила в лицо. Спустя мгновение Дима, тяжело дыша, тупо уставился перед собой, не в силах понять, что произошло.
Он бросил взгляд в зеркало, увидев валявшуюся на дороге темную тушу.
Собака, что ли?..
Дима вывалился наружу. В груди болело от сдавившего ремня. Дорога была пуста, и лишь в километре, где виднелись огоньки фонарей отеля, слышались какие-то голоса, музыка и смех полуночников.
Он прищурился, не решаясь подойти ближе.
Ну да, точно собака, вон лапу видно… И здоровая какая. Дог или этот, как его, ротвейлер.
Блин блинский, ну как же так?!!
Машина урчала мотором, и этот звук как-то странно успокаивал.
Дима сжал кулаки. Ему что-то мешало. Поднеся руку к глазам, он увидел, что все еще сжимает в руке грязную розовую таблетку. Сглотнув, он нерешительно поднес ее ко рту, а потом, ощутив рвотный спазм, отшвырнул в сторону.
От лежащего животного в Димкину сторону тек черный масляный ручей, сверкающий антрацитовыми бликами. Убеждая себя не быть размазней, он нерешительно двинулся назад, по следам тормозного пути, оставленного сожженными покрышками. Разбросавшая лапы собака вдруг стала размываться, словно воспетые киношниками оборотни.
Круглый блин луны смотрел вниз с грустным сожалением.
Антрацитовый ручеек отливал по краям красным…
Дима, не способный даже пошевелиться, пялился вниз. Вот, вот, сейчас кости с хрустом начнут менять свою форума, шерсть втянется внутрь, а под рукой ни серебряной пули, ни осинового кола…
В животе вдруг что-то забурлило и понеслось вверх клокочущей жижей.
Он успел отскочить в сторону, прежде чем его вырвало.
Способность соображать пришла через пару минут, когда он вспомнил, где находится.
Дима встал, потряс головой, словно лошадь, и вернулся назад.
Фанатка, которую он видел на концерте, лежала на асфальте, гротескно разбросав ноги. Ее неестественно вывернутое лицо смотрело на луну тусклым мертвым взором. Неподалеку валялась черная туфелька.
Всхлипывая, Дима схватил тело за лодыжки и потащил в сторону, вниз с шоссе, стараясь не смотреть, как голова на сломанной шее бьется о кочки, оставляя на траве кровавый след.Казалось, что прошла вся ночь, и кабы не луна, что издевательски ухмылялась с небес, да часы в мобильном, Дима ни за что бы не поверил, что прошло всего двадцать минут.
Над ухом зудели злые весенние комары, голодные и ядовитые. От них на коже потом вспухали красные шишки, которые приходилось замазывать тоном. Но внешний вид волновал его сейчас меньше всего.
Удерживая мобильный в потной ладони, Дима колебался: позвонить или не позвонить?
Ему было страшно.
За несколько месяцев он привык сваливать проблемы на Инну, которая разруливала все с легкостью и даже каким-то мазохистским изяществом, словно ей нравилось решать трудные задачи.
Дима иногда подозревал, что проблемы она создает сама, чтобы потом все мастерски разрулить…
Но на сей раз решить задачку будет нелегко!
Это тебе не банальная арифметика, тут все так непросто, ой как непросто. Из пункта А в пункт Б выехал гражданин Д и случайно переехал гражданку П…
«П» следует понимать как поклонница, а не покойница, хотя в данном случае это одно и то же.
«Д» можно понимать не только как Дима, но и как «дебил», а еще «денегерат»! Кайфа ему захотелось, не мог до отеля потерпеть…
Позвонить или нет?
Если бы Инна поехала с ним, вопросов бы не возникло.
Во-первых, потому что она никогда бы не допустила, чтобы концерт задержали из-за какой-то рыжей проститутки. Во-вторых, даже если бы эта ненормальная выскочила на дорогу и попала под колеса, Инна что-нибудь придумала бы…
Но она не поехала, отправив вместе с Димой идиота-администратора, который напился еще в самолете, а вечером буравил мутным взглядом обеденный стол, наливаясь до краев крепчайшим кофе.
Толку от кофе не было, в итоге на концерт Дима поехал один.
Луна нависала над головой.
Рядом шумели деревья, словно что-то шепча, а из травы, темной, как морские водоросли, вроде бы смотрели чьи-то светящиеся глаза. Чернильная ночь давила в виски, как ствол нагана. Колени тряслись от ужаса.
Дима не выдержал и поднес мобильный к уху.
– Ты с ума сошел? – послышался в ответ сонный голос Егора. – Я сплю давно.
– Егор, – всхлипнул Дима, – приезжай… Тут такое… Я того…
– Чего – того? – спросил Егор, в голосе которого моментально улетучились сонные нотки. – Ты где вообще?
– На дороге. Недалеко от гостиницы.
– Машина сломалась?
– Нет… Приезжай, а? Я, кажется, кого-то сбил.
Егор замолчал.
В трубке что-то трещало, как будто невидимый собеседник пытался вклиниться в их диалог и подать сигнал SOS.
Дима всхлипнул и привалился к двери машины.
– Ты это серьезно? – спросил Егор, но по голосу было понятно: он поверил и тоже испугался, схватившись за иллюзорную возможность розыгрыша. Ну, а вдруг Дима решил так пошутить?..
Дима не выдержал и разрыдался, сползая по дверце вниз, на холодный асфальт.
– Так, не ори там, я сейчас приеду! – крикнул Егор.
– Ты только один приезжай, – пробулькал Дима невнятно. – Я боюсь…
Егор отключился.
От разговора стало чуть легче…
Привалившись к машине, Дима вцепился в мобильный, как в спасательный круг, и напряженным взглядом уставился в темноту.
А ну как выйдет наверх, к шоссе, покойница с перебитой шеей?!
Вспомнив глухие удары мертвой головы о землю, Дима застонал.
Время шло. Луна покатилась в сторону, а небо уже потеряло свою непроглядную темноту, наливаясь на востоке голубым.
Егора все не было.
И хотя Дима успокаивал себя мыслями, что ему надо потратить время, чтобы найти машину, доехать, высматривая съехавшую на обочину машину, все равно было страшно. Паля сигарету за сигаретой, Дима озирался по сторонам.
Когда впереди показались прорезавшие тьму фары, а тишину порвал рев мотора, он облегченно вздохнул.
Егор едва не проехал мимо, затормозив в последний момент, когда из-за темной глыбы притаившейся машины выскочила тощая фигура и замахала руками. Хлопнув дверцей, Егор выскочил наружу и недоуменно огляделся по сторонам.
– Где? – коротко спросил он.
Дима мотнул подбородком в темноту, к раскидистым деревьям. Егор подошел к краю шоссе и, прищурившись, уставился в темноту, стараясь найти в ней тело жертвы.
– Ни хрена не видно, – раздраженно сказал он. – Ты уверен, что он там?
– Кто? – глупо спросил Дима.
– Человек, которого ты сбил.
Дима промолчал, зябко обхватив трясущиеся плечи руками.
Челюсть, при мысли, что сейчас придется лезть в мокрую от росы траву и искать там тело с вывернутой шеей, тоже заходила ходуном.
– Ну?
– Конечно, там, – выдавил Дима. – Я сам ее туда оттащил.
Егор застыл, переваривая информацию, а потом прошипел с яростью:
– Ты охренел, что ли? А если он живой еще?
– Он мертвый, – всхлипнул Дима. – То есть, того… Она мертвая. Точно мертвая.
– Она?
– Она. Это та самая фанатка, помнишь, которая на концерте была. Ну, она еще меня всегда под окнами сторожила…
Егор вновь попытался что-то разглядеть в темноте, не отваживаясь спуститься с дороги. Потом, резко отойдя от края, он направился к Димкиной машине и внимательно уставился на ее помятое рыльце. Проведя ладонью по вмятине на бампере, Егор отошел в сторону, сдвинув брови.
– Что? – спросил холодеющий от страха Дима.
– Кровь, – сказал Егор, подсунув ему ладонь в бурых разводах.
Дима шарахнулся, как испуганный конь:
– Убери!
Егор вынул платок и вытер руку. Сунув окровавленную тряпицу в карман, он вновь подошел к краю дороги:
– Она точно умерла?
– Да. Там шея… и все такое.
– Надо посмотреть бы…
– Я не пойду, – помотал головой Дима. – Не уговаривай даже. Боюсь.
– А тащить ее туда ты не боялся? – рассвирепел Егор. – Пошли, говорю!
Дима вцепился в машину и даже глаза зажмурил.
Сообразив, что толку от него будет мало, Егор матерно выругался и стал сползать по насыпи, держась отчетливого следа на траве.
Отсутствовал он недолго и поднялся почему-то в другом месте, словно не желая подниматься по кровавым меткам.
– Да, – сказал он, вернувшись. – Беда.
Проморгавший его возвращение Дима вздрогнул от неожиданности.
– Что? – хриплым голосом спросил Дима.
– Ничего. Труп.
Сколько бы Егор ни пытался строить из себя супермена, Дима заметил, что тот боится: сигарету прикурил фильтром, потом чертыхнулся, бросил ее на землю, закурил следующую. Сделав пару затяжек, Егор вдруг стал вести себя странно: подобрал брошенную сигарету и начал рыскать по асфальту, как охотничья собака…
– Ты чего? – спросил Дима.
Егор хотел было ответить, но не успел. Из-за поворота показались фары, которые с угрожающей скоростью неслись прямо к ним, жужжа, как инфернальные жуки.
– Черт! – прошипел Егор. – Влипли.
Машина приближалась и вскоре остановилась рядом с ними.
Из нутра громадного черного джипа, где оглушительно грохотали басы, вынырнула лобастая башка лысого индивидуума.
– Загораете, мужики? – весело спросил он. – Что случилось-то?
– Да ничего, – беззаботно ответил Егор. – Отлить остановились.
Лобастый зорко глянул на две машины, стоящие рыльцами друг к другу, и недоверчиво хмыкнул:
– Точно помощь не нужна?
– Нет. Спасибо.
– Ну, бывайте, – усмехнулся он и нажал на газ.
Джип скакнул вперед, унося с собой хозяина вместе с его оглушительной музыкой.
– Пронесло, – выдохнул Дима.
Егор посмотрел на него с ненавистью:
– Идиот, какого хрена ты тут остановился? Не мог отъехать подальше? Ее теперь тут в два счета найдут, а мужик вспомнит, что нас видел.
– А что же делать?
Егор с трудом сдержал яростный трехэтажный мат.
Димкина беспомощность его раздражала.
Стоя на этой дороге, он больше всего хотел перенестись на час назад, отключить телефон и не отвечать на звонок трясущегося от страха друга.
Егор злился, попутно чувствуя, что с ним подобной ерунды никогда бы не произошло, потому что… да потому что просто не могло произойти. От злости он на мгновение даже забыл о скрюченном теле девушки, остывавшем в траве неподалеку.
Но вдруг перед ним встали разбитое лицо и закатившиеся глаза…
– Егор, что делать-то? – заныл Дима, и его плаксивый тенорок словно поджег петарду, засевшую в голове.
– Бесишь ты меня! Дебилоид, – заорал Егор. – Иди, собери окурки вокруг машины, чтобы ничего твоего не осталось рядом.
Дима старательно собрал валявшиеся окурки трясущимися руками. Не найдя, куда их деть, он сунул их в карман.
Егор включил фары в своей машине и еще раз оглядел все повреждения на Димкиной.
– Дрянь дело, – зло сказал он. – Там и вмятина, и кровь. И фара разбита.
– Может, отмыть? – робко предложил Дима.
Егор смерил его презрительным взглядом:
– Даже если ты все выскоблишь, на трупе-то следы останутся. Частички краски, к примеру. Стекла от фары. Менты сразу определят, что за машина ее переехала. А там еще следы от протекторов. Какого хрена она вообще делала на этой дороге?
– Наверное, к гостинице шла, – предположил Дима. – Она же везде за мной таскалась.
– Везде таскалась… А как узнала, где выступаешь и где живешь?
Дима пожал плечами.
Адреналиновый жар медленно гас, уступая место апатии.
Вокруг по-прежнему было тихо и тревожно, и только небо светлело с излишней быстротой, съедая ночь и звезды.
– Значит, так, – хмуро приказал Егор. – Сейчас разворачиваешься и едешь обратно в центр. Доезжаешь до приличного клуба, ресторана, дискотеки – в общем, до людного места, выходишь из машины и оставляешь ее там, с ключами зажигания и открытой дверью. Я поеду следом и подберу тебя. Возможно, тачку кто-нибудь угонит. Сообщишь в гостинице, что машину увели, а я за тобой приехал. Если лысый из джипа нас не вспомнит, мы вообще на дороге не останавливались, понятно?
– Понятно, – закивал Дима, у которого отлегло от сердца.
– Обувь свою выкинь, – приказал Егор и сплюнул, глядя, как Дима торопливо разувается. – Да не сейчас, балда! Как в гостиницу приедешь. И не в ближайший мусорный бак. Одежду лучше тоже. Все понял?
– Да, – сказал Дима.
– Ну все, поехали. А то еще кого-нибудь принесет нелегкая…Днем вся агитбригада уезжала в Киев.
На завтраке не появился почти никто. Артисты, утомленные выступлениями и ночным кутежом, выползли лишь к обеду, пряча осунувшиеся, распухшие лица за темными очками. Обедая, неохотно переговаривались, недовольные условиями гастрольного тура. Киев был последней остановкой, откуда ударившиеся в политику звезды разлетались в разные стороны, как птицы. У каждого были свои планы, которые пришлось корректировать ради жирного приработка, а теперь придется нагонять, нагонять! Впереди ждало лето – с приморским чесом, выступлениями на открытых площадках в крупных городах…
До успеха или провала выборов в «вильной Украине» никому не было дела.
Дима и Егор вышли к обеду вместе со всеми, упорно делая вид, что накануне ничего ужасного с ними не происходило, сели за отдельный столик и уткнулись носом в меню. Разговаривать ни с коллегами по цеху, ни друг с другом не хотелось.
Машину Дима бросил прямо у клуба, где выступал, не доехав до стоянки.
Вышел, оставив ключи зажигания, и даже дверцу заманчиво приоткрыл.
Потом они с Егором нервно курили, ожидая, когда же кто-то ретивый увидит легкую добычу и соблазнится.
Ждать пришлось почти час, прежде чем они увидели тощего раздрыгу, состоящего сплошь из локтей и коленок, с закрытым бейсболкой лицом. Раздрыга воровато оглядывал машины, а когда увидел открытую, начал нервно дергаться, как в припадке.
– Сейчас он залезет внутрь, выдернет магнитолу, и дело с концом, – психовал Димка.
– Если выдернет, подождем еще, – сурово сказал Егор. – На крайняк сами отгоним ее куда-нибудь подальше.
Раздрыга полностью оправдал надежды.
Покрутившись у машины с минуту, он вдруг резко распахнул дверцу, нырнул внутрь и завел мотор. Спустя мгновение авто стартовало с места и умчалось в голубую даль.
– Ну вот, – удовлетворенно сказал Егор. – А ты боялся.
– А вдруг он…
– Что?
– Ну, увидит, что там… кровь на бампере? – проблеял Димка.
– И что? Нам до этого нет никакого дела. Сейчас приедем в гостиницу, и ты заявишь на ресепшене, что машину угнали. А дальше пусть менты разбираются! Ты не владелец, ты арендатор, тачка в собственности гостиницы, так что это теперь их головная боль. Заплатишь штраф, и все будет в ажуре.
От сигарет во рту уже было горько, но Дима отважно закурил очередную, а потом вытаращил глаза:
– Там же мои отпечатки остались!
– Где? – не понял Егор. – На бабе той?
– Нет, в машине… А на бабе тоже могли остаться?
Егор сморщился и наконец тронулся с места:
– Димон, ты дурачина, честное слово. Естественно, в машине будут твои пальцы, ты же там был, ты ее водил, верно? И тот тоже свои следы оставит, поверх твоих. А на трупе следов быть не должно, кроме тех, что от обуви. Надеюсь, ты не обронил там визитку или мобильный?
Дима начал судорожно шарить по карманам, вытащил телефон, портмоне и вздохнул с облегчением:
– Вот. А больше ничего у меня и не было.
– Хорошо, – кивнул Егор. – Главное, чтоб ее не нашли в ближайшие сутки. А там следы затрут, и уже непонятно будет, что за машина ее сбила… Угораздило же тебя…
Последнюю фразу Егор произнес с такой горечью, что Дима подавил желание продолжить разговор.
Они ехали в гостиницу в полной тишине, нарушаемой лишь шумом мотора.
Ни одному из них не пришло в голову включить радио или проигрыватель, чтобы как-то развеять эту тревожную атмосферу. Впрочем, веселая музыка или даже новости сейчас были бы скорее раздражителем…
В свете восходящего солнца кровавое пятно на дороге выглядело грязью, слегка отдававшей красным.
Егор подавил в себе желание притормозить и нажал на газ.
Дима вытянул шею, стараясь что-нибудь рассмотреть, но злополучное место пролетело мимо.
– Что ты пялишься?! – не выдержал Егор.
Дима уселся на место, обиженно надувшись.
В гостинице Егор предоставил Диме разбираться с администрацией и, игнорируя его умоляющие взгляды, ушел к себе.– Та вы нэ хвылюйтэсь, – ласково тараторила администраторша, похожая на комодик средних размеров. – У нас на всих машинах маячкы стоять, отож швыдко видшукаемо. Та й застраховани воны. Не хвилюйтесь… У нас всэ супутнык видслидковуе.
Дима, который делал вид, что не «хвылюется», вдохнул, забыв выдохнуть:
– Со спутника?
– З супутныка, – закивала администраторша. – Наши спэцы швыдко машину знайдуть, тильки вам придэться сплатыты нэустойку. Згидно домовлэности.
Она говорила что-то еще, Дима тупо кивал, стараясь отделаться от нее поскорее, подписал какие-то бумаги и вприпрыжку полетел к лифту.
Затем он долго ломился в дверь к Егору, пока тот, злой и насупленный, не втащил его в номер.
Комната Егора была близнецом Димкиной.
Белые стены, белые потолки, широченная двуспальная кровать, столик, креслице, немодный телевизор – не жидкокристаллический и уж тем более не новомодный 3D, и шкаф, тоже простецкий. Шикарной меблировкой отличались комнаты ВИПов, где и обслуга была получше, и мини-бар забит до отказа, а еще – кондиционер висел нормально, у окна, а не прямо над кроватью, так что его приходилось выключать или спать, лишь предварительно укутавшись одеялом. И хорошо еще, если в номере ты был не один, потому как под мощным кондиционером лишнее тело в кровати служило еще и обогревом, а не только «приятным досугом»…
Безликость номера, напоминавшего морг, давила на подсознание.
А сейчас, когда нервы и без того были взвинчены до предела, хотелось человеческого тепла, которое можно было ощутить, чужого дыхания, которое можно услышать.
Что делать?!
Народу полно, но не будить же коллег по цеху под утро только потому, что тебе страшно?
Да и не расскажешь им всего…
А волна адреналина, бушевавшая в крови еще недавно, сошла на нет, лениво плескаясь у берега.
Спать хотелось безумно.
Но стоило закрыть глаза, как накатывал ужас – с мертвым взглядом и вывернутой шеей, из которой торчало что-то странное: не то кость, не то еще что-то… В крови было не разглядеть.
Спать в одиночку Дима решительно отказался.
– Что это еще за гомосятские приколы? – рассердился Егор. – Иди вон на диван.
– Не хочу я на диван, – ныл Дима. – Я валетиком лягу, ну, пожалуйста!.. Мне знаешь как страшно? Я с краешку тут лягу, ты и не заметишь – вон какой аэродром. Ну, пожалуйста…
– Идиот, – закатил глаза Егор, взял с постели подушку и швырнул ее Диме. – И чтоб без всяких там поползновений.
Как ни странно, но Дима уснул почти сразу.
Егор долго ворочался, вспоминая раздраженные слова отца, который, недолюбливая Димку, всячески настраивал сына против него.
Может, стоило прислушаться?
Признаваться самому себе, что от дружбы с Димкой он, по сути, ничего хорошего не получает, Егору не хотелось.
Они изначально были в разных весовых категориях: сын олигарха и нищий студент музыкального училища, с охотой взваливавший свои проблемы на более успешного друга. Иногда Егор недоумевал: почему он до сих пор общается с недалеким Димкой, у которого за душой ничего, кроме шикарного голоса и поистине собачьей преданности?!. Кажется, за эту преданность Егор его и ценил…За поздним завтраком Егор без особого аппетита ковырялся в еде, просматривая новости по айподу, а Дима вовсе не ел, только воду пил стаканами, словно дорвавшийся до живительной влаги верблюд.
Есть ему было страшно.
Так страшно, что в животе бурлил странный вяжущий ком, словно там поселился клубок змей…
В голову услужливо лезли неприятные вещи.
Что – Егор?!
Егор в любом случае выйдет сухим из воды. При таком-то папе это немудрено. Хотя он никого не сбивал, но на месте был и даже труп видел. Дима вспомнил, что в одном фильме такого вот… свидетеля… привлекли за то, что не донес ментам. А может, не привлекли, а только пугали, но привлечь точно хотели…
Егора не привлекут.
А вот Диму – запросто!
Даже если не посадят, карьера полетит в тартарары. Нет у него папаши-богатея, который свою бывшую жену уконтрапупил, если верить Инне, и из воды сухим вышел.
Интересно, а сын в курсе – кто мамашу прикончил?..
Дима бросил на друга быстрый взгляд.
– Самолет через два часа, – негромко сказал Егор. – Новостей пока нет. Хотя не думаю, что они появились бы так быстро.
– Совсем нет? – торопливо спросил Дима.
– Ну, про вчерашний концерт есть. А… того, что было бы нам интересно, нет.
Повеселевший Дима заказал себе десерт.
Придвинув блюдечко с пирожным, он начал методично поедать его, облизывая ложку.
На столик упала чья-то тень.
– О, мужики, вы тут? – раздалось над головой. – Ну, что? Как доехали?
Лысый мужчина из джипа улыбался дружелюбной крокодильей ухмылкой.
Дима застыл, сунув ложку в рот, Егор вежливо кивнул:
– Спасибо, доехали хорошо.
Лысый тоже закивал.
Галогеновые светильники превращали его лысину в нимб.
Дима смотрел на него, как зачарованный.
Надо же, как светится! Даже удивительно. На дворе белый день, а тут от лампочки такой эффект!
– Вы же артисты? – спросил лысый.
– Да.
– Надолго к нам?
– Нет, артисты надолго не приезжают, – ответил Егор. – Мы – как цыгане. Приехали, нагадили и уехали. Сегодня вот тоже, в самолет – и вперед и с песней!
– Ну-ну, – усмехнулся лысый. – Удачи вам на вашем нелегком пути.
Когда он отошел, Дима наконец вынул ложку изо рта и положил ее на стол.
Егор внимательно посмотрел на нее.
На черенке остались отчетливые следы зубов.
– Ты чего с ним так долго разговаривал? – с тревогой спросил Димка. – Хочешь, чтобы он лучше нас запомнил?
– Он и так нас запомнил, – негромко произнес Егор. – Это особой роли не играет. Важно только то, что он видел еще, кроме двух идиотов на обочине.
– И что он мог видеть?
– Думаю, что мы очень скоро это узнаем.В Киеве все прошло по накатанной. На сей раз организация концерта была более-менее приличной. Народ аплодировал, размахивал оранжевыми флагами и славил свою кандидатку, темноглазую, раскрасневшуюся от волнения, с бубликом косы на голове. Кандидатка пронзительно верещала в микрофон, обещая народу сладкую жизнь. Публика внимала со сдержанным интересом.
Сколько их, таких, было, обещавших и так ничего и не исполнивших?!
Жизнь все ухудшалась, продукты и одежда дорожали, газовый вентиль то и дело грозили перекрыть.
Сатирик из дружественной страны каждый месяц поднимал верхушку украинской власти на смех, отчего ему запретили въезд в страну, а он и этот факт обыграл в свою пользу, отчего стал еще популярнее.
С загнивающего Запада обещали прислать помощь, да вот только народ этой помощи не видел и тянулся на заработки в Москву. Мужчины – на стройки, девочки – на Ленинградку, артисты – на сцену.
Словом, все было как всегда.
Через два дня, отработав в Киеве три концерта, Егор и Дима улетели в Москву, не дожидаясь банкета в честь кандидата в президенты.
Егора попытались вернуть из аэропорта, слезно умоляя провести корпоратив, однако он отказался наотрез, мотивируя срочный отъезд невероятной занятостью.
О Диме никто и не вспомнил.
Лицедеев на банкете хватало, чему он впервые в жизни был рад. Опостылевшие лица псевдодрузей набили оскомину.
Какие они друзья?!
Вот Егор – друг.
И пусть он зол, как тысяча чертей, пусть орет и обзывает его, Димку, дебилом, однако он не бросил его на дороге, не побоялся смотреть на покойницу, да еще такой план придумал!