Звезда второго плана
Шрифт:
Рокси съездила за продуктами, вызвав в супермаркете настоящий переполох, когда припарковала свою «Феррари» у входа. Отважно набив тележку банками и упаковками, Рокси двинула к кассе, раздав по пути полтора десятка автографов и раз восемь сфотографировавшись на мобильные.
Настроение продолжало улучшаться, и в какой-то момент ей стало казаться, что все не так плохо.
Дома у Егора Рокси смело взялась за дело, порубила продукты на неровные куски и приготовила из них какую-то жижу. Получилось не ахти, поскольку кухня была напичкана какими-то невероятно сложными агрегатами, из которых Рокси с уверенностью опознала только тостер и кофемашину. Остальные остались для нее загадкой. Поэтому действовать пришлось по старинке, одним ножом, что получалось – из-за отсутствия опыта – скверно. Перемешивая подозрительное варево, она с сожалением констатировала, что кулинария – все-таки не ее стихия, вздохнула и потянулась к справочнику.
Через минуту она уже заказывала обед в ресторане с доставкой на дом.
Егор звонил дважды, но поговорить не удалось. В трубке слышались посторонние голоса, на которые он постоянно отвлекался, отчего разговор получался скомканным. Рокси трезво рассудила, что прокол с продуктами скрыть не удастся, даже несмотря на то что она вылила свою стряпню в унитаз. Да и в самом деле, глупо думать, что Егор, только что оценивший ее «кулинарное творчество» на шоу, мог бы поверить, что изысканные кушанья – дело ее наманикюренных рук.
Единственным ее оружием была красота.
Красивым прощают все, включая ужин из ресторана. А уж потом, как пить дать, будут «обнимахи и целовахи», потому как ни один нормальный мужик перед такой красотой не устоит!
А уж то, что Егор вполне нормален, она убедилась в прошлый раз.
При мыслях о возможности вечерних «обнимахов» где-то в позвоночнике странно холодело.
Когда в дверь позвонили, Рокси, обряженная в махровый халат, с тюрбаном из полотенца на голове, красила ногти. Растопырив пальцы, она понеслась к дверям, чтобы принять от посыльного из ресторана еду.
Но это был не посыльный.
Перед Рокси стояла девушка. Высокая, красивая брюнетка, стриженная под каре, в дымчатых квадратных очках, свитере с высоким воротом, джинсах и туфлях на шпильке. В руках брюнетка держала большую квадратную папку, вроде тех, которыми пользуются художники.
Увидев Рокси, девица отпрянула. Рокси тоже спряталась за дверь.
– Вам кого? – поинтересовалась она.
Девушка сглотнула и вытянула шею, словно стараясь заглянуть Рокси через плечо:
– Здравствуйте. А… Егор дома?
– Нет, – вежливо ответила Рокси, не сделав попытки пригласить девушку внутрь. Более того, она решила стоять, как скала, если та попробует пройти. Она внезапно поняла, что знает, кто перед ней, хотя они не были знакомы и, кажется, раньше не встречались. Память услужливо подсунула ей воспоминание о бывшей девушке Егора, которая по глупости переспала с Антоном…
Рокси вспомнила Антона, которого сама давно перевела в статус «бывших», и поежилась.
Девушка смотрела на нее, и за дымчатыми стеклами было непонятно, узнала она ее или нет.
– А когда он будет?
Рокси пожала плечами, не переставая улыбаться. Девушка с непонятным выражением разглядывала ее купальный халат и полотенце на голове, а потом ее губы дрогнули, изобразив вежливую улыбку:
– Понятно. Вы не передадите ему?
Она протянула Рокси свою папку, и та взяла, удивившись непривычной тяжести. Девушка отпустила плетеные ремешки с каким-то сожалением, кивнула и медленно двинулась к лифту.
– Погодите, – крикнула Рокси. – Может, ему что-то передать на словах?
Девушка обернулась как раз в тот момент, когда кабинка открыла перед ней дверцы. Покачав головой, она вошла внутрь.
– Он все поймет, – ответила она.
Двери закрылись, кабинка загудела и уехала вниз.
Рокси закрыла дверь, положила папку на тумбочку и осторожно вытянула из нее большую раму, отделанную по краям хромированными полосами. Поставив картину на тумбочку, Рокси отошла на пару шагов, уставившись на полотно со смешанными чувствами понимания и грусти.
На полотне был изображен Егор – таким, каким он был год назад, с длинными черными волосами, развевающимися на ветру. Глубокие тени придавали его глазам мрачную загадочность, усиленную готическим замком на заднем плане, окруженным лунным светом…
Рокси подошла ближе, перевернула картину и посмотрела на ее тыльную сторону, где была приклеена небольшая бумажка. Она бросила на нее беглый взгляд, а потом вздрогнула от звонка в дверь.
На этот раз за порогом стоял посыльный.
Забрав еду, Рокси сунула ее в холодильник, а потом налила себе большую кружку чая и уселась напротив картины, которая называлась «Портрет Дориана Грея».
Автор – Алла Семенова.Часть 6
Режиссер монотонно зудел над ухом.
Дима машинально кивал, совершенно не соображая, что ему говорят.
Хотелось спать.
Развалившись в кресле, Дима с сонным раздражением подумал, что напрасно дал втянуть себя в эту историю.
Съемки, да еще в Крыму, в начале мая – дело, безусловно, приятное!
В любой другой момент он бы радовался, но сейчас он чувствовал себя раздавленным.
Чашка, источающая пряный кофейный дух, стояла на столике рядом. Дима скосил глаза, убедившись, что она пуста.
Черт побери!
Он выпил уже три чашки кофе, а в глаза хоть спички вставляй…
Блин блинский…
С квартиры его, разумеется, поперли. Разрулив ситуацию с вдовой Люксенштейна, Инна, к сожалению, ничего не могла поделать с его имуществом, и квартира, где обитал Дима, теперь принадлежала Оксане. Зеленая от ярости, она злобно велела вернуть ключи и выметаться.
Все происходило в такой спешке, что перепуганный Дима оставил в той квартире добрую половину своих вещей, которые попросту не умещались ни в какие сумки и чемоданы.
Когда он вернулся забрать остальное, консьерж его не впустил.
– Нужно легко расставаться с вещами, – хихикала Инна. – Чего ты паришься? Документы взял? Ну и чудненько, а остальное купим. Главное сейчас – забраться как можно выше.
В этом отношении их планы совпадали.
Инна хотела уязвить бывшего мужа, ткнуть его носом в собственные успехи, доказать, что, во-первых, она действительно представляет из себя нечто большее, чем пустоголовая супруга-Барби, годная лишь для украшения. А во-вторых – и это было сладкой местью, – сделать Димку звездой первой величины, чтобы Боталов кусал локти, что упустил кассового артиста…
Дима тоже хотел быть звездой номер один, правда, причины были несколько тривиальней.
Мстить он никому не собирался, но карьера давала возможность не возвращаться в голодное прошлое, где он, болезненно тощий, делил на два дня булочку, слезно выпрошенную в магазине у толстой кассирши.
Поэтому он с готовностью соглашался на все предложения, выступал везде, где только мог, с маниакальной работоспособностью.
Квартиру ему сняла Инна, потому что, несмотря на выступления, количество которых зашкаливало за сотню в месяц, денег катастрофически не хватало.
Он зарабатывал больше, чем год назад, но настало время отдавать старые долги. Только Егору он был должен больше семи тысяч долларов, и хотя тот никогда не напоминал об этом, Диму заела совесть.
Пора, так сказать, и честь знать…
Да и родителям надо помочь.
Не век же им ютиться в крохотной халупке в глухой провинции.
Выспаться бы еще…
– Вы поняли, что я сказал? – послышалось над ухом.
Дима поднял сонные глаза.
Режиссер нависал над ним, как скала.
Да и выглядел так же. Крупный, с массивными плечами, внушительным животом, блестящей лысиной и угрюмым лицом с изжелта-серой кожей. На плешивой голове торчала пара клочьев волос, прямо над ушами, что выглядело бы комично… Одет этот садист был экзотично: желтый пиджак, белые брюки с какими-то молниями, клепками и надписями, белая майка и сверкающие башмаки. Дима перевел глаза вниз, разглядывая диковинные туфли, не то из крокодила, не то из игуаны.
Режиссер явно копейки не считал.
Дима видел такие в бутике, но не купил, потому что стоили они столько, что отбивали всякую охоту наряжаться. То, что модный киевский режиссер без особого почтения к такой обуви ходит в ней где попало – вон, даже грязь по канту, – неимоверно раздражало.
– Что? – переспросил Дима.
Режиссер закатил глаза, присел рядом и терпеливо, как ребенку, повторил:
– Я спросил: поняли ли вы меня?
– Нет, – со вздохом признался Дима. – Я, честно говоря, две ночи не спал, потому туго соображаю.
– Дмитрий, – вкрадчиво сказал режиссер, но в его тоне послышалась еле сдерживаемая ярость, – вы выступаете не на каком-то там захудалом утреннике. Вас пригласили на ответственное мероприятие. Политическое, между прочим. И заплатили нехилое бабло. А вы не можете повторить порядок действий. Это просто возмутительно. Вы представляете, что будет, если вы что-то перепутаете? У нас были прецеденты…
Димка вздохнул, потряс головой и сел прямо.
«Политическим мероприятием» были грядущие в «вильной Украине» выборы. Основных кандидатов на президентский пост было два, и оба из кожи вон лезли, чтобы обставить друг друга.
Особенно старалась дама с вечным бубликом косы на голове, потратившая немалые деньги на предвыборную агитацию. Помимо обещаний сладкой и безбедной жизни, кандидатка пустила в ход тяжелую артиллерию, пригласив в качестве поддержки лучших российских артистов. Отказать ей было тяжело, поскольку таких баснословных гонораров нигде больше не платили. Сидевшая на газовом вентиле дама швыряла доллары и евро в пасти вечно голодных продюсеров не скупясь. От артистов требовалось не просто выступить со своими хитами, но и подобострастно кланяться, и не забыть агитировать народ за нужного кандидата.
Ошибаться было нельзя.
На прошлых выборах, кстати, отец Теодора Алмазова, мужчина преклонных лет, на мероприятии от одного кандидата призвал население голосовать за другого. Осознав свою ошибку, он выскочил на сцену, беспомощно извинился… и снова предложил голосовать за другого. Народ долго хохотал, а папаша Алмазова едва не свалился с сердечным приступом.
– Повторить еще раз? – оскалился режиссер.
Димка решительно встал с дивана:
– Погодите. Где у вас тут сортир?
– Прямо по коридору, потом налево.