Звезда второго плана
Шрифт:
Где-то на последних страницах журнала Инна углядела себя. Вот они с Евгением на какой-то тусовке, она даже не помнила где. Последняя неделя была такой заполошной, что в голове все перемешалось. Разве что по наряду определить…
«…Бывшая жена олигарха Боталова рядом с олимпийским чемпионом смотрелась блекло, несмотря на дорогой наряд. Ирина Боталова смотрела на Романенко влюбленными глазами обожающей женщины. «Я считаю, что наша любовь – это лучшее, что произошло за последние сто лет, – пафосно заявила спутница Евгения…»
Дальше читать было невозможно. От ехидного тона журналистки – Инна специально посмотрела на подпись – Анастасии Цирулюк сводило скулы. Мало того, что она несколько раз подчеркнула, что Инна – всего лишь спутница Евгения, так еще и назвала ее Ириной. Да и процитированная фраза была совершенно не в ее стиле – Инна была уверена, что ничего подобного не говорила.
…Спутница Евгения…
Инна стиснула зубы. Ну что же, она заставит их всех прикусить языки и говорить о ней как о полноценной личности!
А для этого надо запустить Диму Белова на такую орбиту, с которой его не собьют даже хваленые Америкой крылатые ракеты.
Человек, сидевший напротив, показался Инне неприятным. Он все время улыбался тонкими бесцветными губами, но глаза оставались холодными и неподвижными, как у змеи. Рядом с ним было неуютно и немного страшно.
Представился он Иваном Ивановичем, улыбаясь при этом так, что она сразу поняла: имя – фикция чистой воды, и расспрашивать, как его зовут на самом деле, – не стоит. Да и не хотелось. Инне важен был результат.
– Ты ненормальная? – вопил Евгений, когда она попросила найти ей человека, способного решить маленькую проблему. – Соображаешь, с кем связываешься?
– Ну, а что я, по-твоему, должна делать? – ощетинилась Инна, не ожидавшая такого отпора.
– Не знаю. Поговорить с этой девчонкой. Денег дать.
– Говорила я. Не хочет она денег. Хочет Димку в свое личное пользование.
– Ну и пусть бы забирала!
– Ты в своем уме? Она же соплюшка еще, ей до восемнадцати три года. Не может он жениться, ни на ней, ни на ком-то еще. Это плохо для карьеры.
– Тебе что за дело до его карьеры? – фыркнул Евгений. – И вообще, до него?
Разговор шел странно, и оба это понимали.
Еще пару дней назад издергавшаяся Инна вскользь упомянула, что гуманные методы на юную шантажистку не действуют. Кто бы мог подумать, что девчонка окажется столь упрямой и непробиваемой!
Инна, которая была старше в два с половиной раза, спасовала перед соплячкой, повизгивавшей в трубку. Евгений похохатывал и между делом упомянул, что однажды у него был небольшой конфликт с руководителем сборной. За подмогой пришлось обращаться к неким серьезным людям, готовым решить все что угодно за определенную мзду…
Когда, исчерпав все доводы и мольбы, Инна обратилась к Евгению с требованием свести ее с нужными людьми, он неожиданно запаниковал.
– Знаешь, кто эти люди? – сердито сказал он, подвинув к себе чай. – Это же настоящие бандиты.
– А мне и нужны настоящие бандиты, – огрызнулась она и села напротив, воинственно закинув ногу на ногу. Под светом ярких лампочек ножки с хрупкими коленками казались трогательными. – Мне надо знать, кто она, что из себя представляет и не слила ли компромат подружкам.
– Вряд ли, – задумчиво сказал Евгений и положил ладонь ей на ногу. Инна никак не отреагировала на прикосновение, только ноздри раздула – она была слишком зла, чтобы помириться так быстро.
– Почему?
– Потому. Кто она, по-твоему? Если бы она кому-то сказала, видео наверняка уже просочилось бы в Интернет. Она же девчонка еще, какие могут быть секреты у девчонок? Подружки бы тут же все выболтали.
– Жень, но что делать? Ты же слышал, как она со мной разговаривала. Чего я только не предлагала: и билеты, и деньги, и стать главой фан-клуба, даже оплаченный тур в Европу. Она уперлась как баран. Последний раз заявила – когда я выйду за него замуж, у меня все и без вас будет. Видишь, добром не выходит. Да и противно, что какая-то соплюшка вот так вертит нами!
Она замолчала, от возмущения пересохло в горле. Схватила с барной стойки, за которой они сидели, остывший чай Евгения и сделала пару шумных глотков. Он посмотрел на нее сочувственно, а потом, снова погладив по коленке, сказал мягче:
– Я все понимаю.
– Ничего ты не понимаешь.
– Понимаю. Просто не хочу, чтобы ты… вляпалась в какую-нибудь историю. Это же такие люди, им палец покажешь, они всю руку откусят по самый локоть. И будут с тебя мзду собирать до конца дней.
– А я рада дать кое-кому мзды, – раздраженно сказала Инна. – Такой мзды, чтобы вверх тормашками перекувырнулись и еще потом семь верст с гаком летели кубарем!
– Димке надо соображать, куда он сует свой… – поморщился Евгений.
– Да что он там соображает, – отмахнулась Инна, вспомнив беспомощный взгляд шоколадных глаз подопечного. – Он же как телок.
Евгений задумался, а потом нехотя сказал:
– Ладно. Сведу тебя кое с кем. Завтра позвоню.На следующий день Инна встретилась с Иваном Ивановичем, неприметным лысеющим типом лет сорока, в мятом сером пиджаке и грязных башмаках. Предосторожности, с которыми тот назначал встречу, показались ей смешными, но она снова почуяла, как в желудке извивается потревоженная кобра. Он подсел к ней в машину и с улыбочкой выслушал ее требования: собрать все, что есть на девочку и ее папу, и, если можно, выкрасть запись. Иван Иванович покивал и неуклюже выкатился из Инниного «Лексуса».
Спустя четыре дня он позвонил и назначил встречу в ресторане. Это показалось Инне излишним. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел их вместе, но Ивана Ивановича это не заботило. В ресторане он небрежно заказал коньяк и какую-то закуску. Инна пила минеральную воду, ничуть не сомневаясь, что оплачивать счет Ивана Ивановича придется ей.
– Дельце, собственно, было пустяковое, – миролюбиво сообщил он, отхлебнув из бокала коньяк.
– Она действительно дочь начальника УВД? – спросила Инна.
Человек со змеиными глазами скривился и кивнул:
– Ну, дочь. Но это совершенно не повлияло на ход дела. Все прошло без шума и пыли.
Он помолчал и выразительно потер большим пальцем об указательный. Она поняла намек и вынула из кожаного нутра сумки плотный конверт. Иван Иванович подвинул к ней потрепанный ноутбук, обклеенный дешевыми фенечками, и мобильный телефон.
– Девочка выложила видео в Интернет, но мы без проблем удалили все ссылки. К счастью, она не опубликовала все в открытом разделе, так что, думаю, ваш друг может спать спокойно, – сказал он. – Видео было и в телефоне. Мы перерыли весь дом, забрали все, где могла храниться информация, включая диски и флешки. Не думаю, что она сохранила копии где-то еще, но в случае чего – звоните, мы исправим оплошность.
– С отцом проблем не будет? – спросила Инна, затолкав ноутбук в пакет.
– Ну что вы, голубушка. При удачном стечении обстоятельств все спишут на банальное ограбление. Возможно, кого-то заинтересует, почему грабители не только обнесли квартирку начальника, но и напали на его дочь, но подумают, что это связано с профессиональной деятельностью папаши.
Инна не любила, когда ее называли «голубушкой». Это было еще похлеще «милочки». «Милочкой» ее как-то назвала первая жена Боталова, когда они встретились в Москве, чтобы «принюхаться». Мать Егора хотела вернуть сына домой, на бывшего мужа смотрела зло, а Инну в упор не видела, обращаясь к ней только в случае крайней необходимости. Там, в ресторане, такая необходимость и произошла. Виктория сказала: «Милочка, передайте мне соль».
Вспоминать об этом было неприятно, поэтому Инна быстро спросила:
– А с девочкой ничего…
– Нет-нет, не беспокойтесь. Собственно, мы даже вам благодарны.
– Мне? – удивилась Инна. – За что?
– На папеньку девочки мы у них дома столько занятного накопали, а сферы наших интересов весьма обширны… Так что в каком-то смысле вы оказали нам услугу.
Больше ей было нечего спросить. Инна подумала, что все устроилось отлично и, возможно, решать проблемы в сфере шоу-бизнеса не так уж сложно. Когда она встала, Иван Иванович тоже поднялся и галантно приложился к ее руке. Губы были ледяными. Инна с трудом подавила желание вырвать ладонь из его рук.
– Было приятно иметь с вами дело, – произнес он бархатным голосом. – В случае чего – обращайтесь, всегда поможем.
– Не хотелось бы, – выдохнула Инна.В конце октября Димку пригласили на телевидение.
Дела на тот момент резко пошли в гору. Оксана Люксенштейн перестала угрожать и, судя по скупым объяснениям вечно занятой Инны, больше на горизонте появиться не должна была. Гастрольный график пришел в норму, новый коллектив музыкантов и балета набрали в рекордные сроки. Инна начала поговаривать, что после новогодних праздников они устроят Димке отдых где-нибудь за границей, а потом снимут клип. Нужна только хорошая песня, потенциальный хит!
Все налаживалось.
Если под руководством Оксаны он едва сводил концы с концами, то теперь денег существенно прибавилось. Он начал подумывать о покупке машины. До того на постановочные съемки он ездил на «Инфинити» Егора, когда удавалось выцыганить ее у друга на день. Егор машину давал неохотно, угрожая расправой, если Димка ее поцарапает или, чего доброго, разобьет…
Паника передавалась и Димке, так что он с облегчением возвращал собственность друга в гараж.
Все было хорошо. Тусовка благосклонно взирала на возвращение кумира в родное стойло. Зрители шли на концерты, газеты посвящали Димке целые развороты, а Инна ревниво следила, чтобы на фото она всегда была рядом с ним. Ее собственная популярность росла, а пресса уже почти перестала связывать ее имя с всемогущим Александром Боталовым.
Утром, когда Димка валялся в постели, его поднял на ноги звонок.
– Дрыхнешь? – миролюбиво спросила Инна.
Димка отчаянно зевнул и буркнул в трубку:
– А что? Нельзя?
– Почему же нельзя? Можно. Но это сегодня. А завтра у нас, Димася, решающий день. Так что ты должен быть огурцом. Не вздумай напиться.
– Корпоратив какой-то незапланированный? – осведомился он и залез поглубже под одеяло.
В квартире было прохладно, плечи мерзли, а из окна, которое он забыл закрыть, немилосердно дуло. Под боком возилось и дышало что-то большое и теплое, со знакомым запахом духов и горячего тела.
– Лучше, – оптимистично пообещала Инна.
– Что тогда?
– Угадай!
Димка вздохнул.
Чего ему не хотелось совершенно, так это играть в угадайку.
Накануне он пропел в ночном клубе до двух ночи, потом еще долго сидел в ресторане, домой вернулся лишь к пяти утра и надеялся, что сегодня его точно никто не побеспокоит хотя бы до обеда. На кровати пошевелился ком одеяла, из-под него высунулась изящная рука с парочкой браслетов и длинными, покрытыми черным лаком, ногтями.
Димка уставился на одеяло: не покажется ли что-нибудь более волнующее?
Потом, спохватившись, проблеял в трубку нечто нечленораздельное и сконфуженно затих.
Инна верно истолковала его молчание и смилостивилась:
– Ладно, все равно не угадаешь! Я договорилась о твоем участии в «Голубом огоньке».
Димка вдохнул, подавился воздухом и закашлялся, отфыркиваясь, как пес.
«Голубой огонек»! Новогодняя ночь!
Эфир в самый прайм-тайм!
О съемках в этой передаче мечтают все артисты, и только мэтры вальяжно переходят с канала на канал, не особо беспокоясь, позовут их или нет. Мэтров звали всегда, и зачастую, не особо утруждаясь, они исполняли одни и те же песни в одних и тех же нарядах. На эстраде было всего человек десять-пятнадцать артистов, которые с завидным постоянством блистали на всех каналах. Звездой номер один оставался Теодор Алмазов, который после ухода со сцены его экс-супруги продолжал публично объясняться ей в любви, что зрителям уже порядком прискучило. В вечную любовь никто не верил, однако игре Алмазова внимали с почтением.
Димка Алмазову очень завидовал.
Сняться в новогодней передаче ему хотелось всегда.
В прошлом году даже получилось засветиться на одном из каналов, но поскольку канал был так себе, да и песня не блестящая, этого никто не заметил. Подумав об этом, он испугался, что Инна запихнула его куда-нибудь на периферию, и все повторится вновь.
– Какой канал-то? – прохрипел он сквозь кашель.
– Ты водички выпей на всякий случай, – насмешливо посоветовала Инна.
– Хватит издеваться! Где я буду петь?
Она помолчала несколько секунд, заставляя его нервничать, а потом подсекла крючок, озвучив названия двух федеральных каналов.
Димку подбросило до потолка!
Соскочив с постели в одних трусах, он, не обращая внимания на сквозняк и обжигающе ледяной пол, запрыгал по квартире с дикими воплями. Инна хохотала в трубке и что-то кричала ему, но он не слышал. И только чуть-чуть успокоившись, снова прижал телефон к уху:
– Да, слушаю!
– Это я тебя слушаю! – хихикнула она.
– В смысле?
– А где «спасибо»?
– Спасибо, барыня, век не забуду, – комично выпятив губы, произнес Димка и, с удовольствием посмотрев в зеркало, отвесил сам себе земной поклон. – По гроб жизни!
– Дурачина!
– Да, я такой. Ты бы знала, как я рад.
– Я знаю, Димочка, я сама рада, – ласково сказала Инна. – В общем, весть я донесла. Сегодня отдыхай, а завтра к семи утра заеду. Чтобы как штык был готов. Понял?
– Понял! – крикнул Димка. – Я в шесть буду готов! В пять! Когда скажешь!!!
– В семь, – строго сказала Инна. – Не проспи.
– Сама не проспи! Блин, как же здорово! Я тебя обожаю!
Инна рассмеялась.
Положив трубку, Димка поежился и потер озябшие плечи руками. Бросив в зеркало довольный взгляд, он снова полез в кровать под бок большому и теплому, продолжавшему уютно сопеть. Под откинутым одеялом он увидел узкую и очень красивую спину, с затейливым иероглифом у самой шеи. Покоившаяся на подушке голова в разметавшемся вихре черных волос вдруг повернулась к нему и уставилась чернющими, как переспелые сливы, глазами, бессмысленными со сна.
– Кто звонил? – сонно спросила Рокси.
– Инна. Меня приглашают на съемки «Голубого огонька», – хвастливо сказал Димка.
Рокси повернулась на бок и, тесно прижавшись, обняла его.
– Я всегда в тебя верила, – сказала она.На телевидении все было вверх дном, но Димка, для которого это были уже не первые съемки, не обращал на суету никакого внимания. Волновали его совершенно другие вещи. Он грыз ногти и доставал Инну расспросами:
– А что я буду петь? Ихние песни?
– Дима, правильно говорить «их», – раздраженно поправила Инна. – Их, а не ихних. Так вот выведешь тебя в люди, а ты опозоришься на всю страну.
– Ничего я не опозорюсь.
– Еще как опозоришься. Бери пример с Егора. Вот кто интеллектуал. А ты… Книг не читаешь, новостей не смотришь, одни сиськи на уме…
Ждать продюсера пришлось в кафе.
Сначала они долго сидели в приемной, но у главного шло совещание. Сновавшие туда-сюда люди с кучей папок в руках косились недобро и вопросительно дергали бровями, беззвучно спрашивая у секретарши: мол, кто такие и почему торчат тут?!.
Секретарша картинно закатывала глаза, всем своим видом показывая: ничего особенного, даже волноваться не стоит.
Вот сидел бы тут на диванчике Алмазов, тогда был бы повод для паники, а так… Ну, сидят какие-то.
Вроде бы он певец, а она его продюсер.
Или наоборот, кто их знает.
Узнавать ни Димку, ни Инну никто не спешил.
На телевидении все давно привыкли к звездам, ниц не падали и за автографами в очередь не выстраивались.
Неофитов это раздражало. Димка со скуки принялся ковырять обивку дивана, выдергивая из нее нитки, но, натолкнувшись на яростный взгляд секретарши, смутился и покраснел.
– Пойдем вниз, – тихо сказал он. – Чаю попьем. Неизвестно, сколько еще эта бодяга продлится.
Инна с сомнением поглядела на секретаршу, но та не обратила на посетителей никакого внимания и даже не подумала предложить кофе. Вместо этого она ожесточенно барабанила по клавишам, словно вымещая злобу на Димку.
– Мы спустимся в кафе, – решительно сказала Инна, поднимаясь с места. – Когда Марат Игоревич освободится, перезвоните нам.
Инна сунула секретарше под нос визитку.
Та подняла глаза и изобразила слабое подобие улыбки.
– Конечно-конечно, – сказала девица. – Я вам сразу позвоню.
Голос показался Инне лживым, но спорить она не стала.
В конце концов, никуда продюсер не денется, даже если после совещания улизнет с работы. Вечером они намеревались встретиться в клубе, обсудить дальнейшее сотрудничество. Подумав, в какую копеечку влетит участие Димки в новогодних программах, Инна поморщилась.
– Ты чего? – подозрительно спросил Димка.
– А?
– Чего скукожилась вся? Зуб болит?
– Ничего у меня не болит, – отрезала она. – Где тут кафе, ты знаешь?
– Знаю, конечно, – обиделся Димка и пошел к лифтам.
Пока спускались вниз, Димка дулся и молчал, но надолго его не хватило.
В кафе он засыпал ее вопросами о шоу: в каком качестве ему придется там участвовать?
Инна отвечала скупо, поскольку деталей не знала, но показать этого подопечному не хотела.
Наконец Димке надоело болтать, и он, получив свой чай и пирожное, притих, уткнувшись носом в чашку.
Чтобы вернуть хорошее расположение духа, он подумал о Рокси. Проведенная вместе ночь настроила его на благодушный лад. Честно говоря, он уже и не думал, что между ними что-то снова случится. В свой последний визит Рокси забрала из его квартиры кое-какие безделушки, а когда он попытался ее остановить, отпихнула его, как щенка, и обозвала размазней. На звонки больше не отвечала, сама не звонила, а на совместных концертах пролетала мимо, как торпеда, важная и опасная. Инна, кажется, подозревала, что между ними что-то есть, потому как косилась на Рокси с большим подозрением, но вслух свои мысли предпочитала не озвучивать.
А потом Рокси позвонила как ни в чем не бывало.
– Мой лысик сегодня в отъезде, – спокойно сказала она. – А мы, как я поняла, вместе выступаем в «Пурге». Оттянемся после?
– Ты же вроде ушла навсегда? – насмешливо сказал Димка, чувствуя в животе приятную жаркую истому.
– Ну, знаешь ли, я хозяйка своего слова, – невозмутимо ответила Рокси. – Слово дала, слово обратно взяла. Так что? Не возражаешь?
Естественно, он не возражал!
Ему всегда нравился ее гренадерский напор и нагловатая бесцеремонность.
Ночь прошла восхитительно, а утро началось еще лучше, потому что позвонила Инна.Инна вытянула длинные ноги и с наслаждением откинулась на спинку стула.
Суета вокруг новоявленной звезды оказалась чертовски утомительной, но ей такая жизнь нравилась. Это было куда интереснее, чем изображать хозяйку салона красоты или пребывать в ипостаси чьей-то жены или спутницы – ей всегда это казалось унизительным. Сейчас, договариваясь о выступлении, она продолжала ловить на себе презрительные взгляды, в которых сквозило недоверие: мол, баба, какой с нее спрос? Поиграет и бросит. И хотя это задевало, Инна втайне злорадствовала. Хотелось взять плакат, написать на нем большими буквами: «Я вам всем еще покажу!» и выйти с ним на улицу. Или потом, когда Димка станет очень знаменитым, идти мимо всех этих снобов и с наслаждением повторять: «Я же говорила, что всего добьюсь!»
Больше всего подобным образом хотелось пройтись мимо бывшего мужа, который ее ни в грош не ставил.
От мысли о такой возможности Инне стало хорошо и тепло.
Она радостно зажмурилась и потянулась, как сытая кошка.
– Чего ты такая радостная стала? – подозрительно спросил Димка.
– Да просто так, – лениво ответила Инна. – А что? Нельзя? Все вообще очень хорошо складывается. Я рада, что впервые в жизни занимаюсь любимым делом…
– Смотри, вон Егор, – встрепенулся Димка и, встав во весь рост, помахал другу рукой. Егор, с переброшенной через руку курткой, что-то говорил в сотовый и на приветствие не отреагировал – не видел ничего перед собой. Его лицо было угрюмым и злым.
– Какой-то он озабоченный, – сказал Димка.
– Он тоже участвует в «Голубом огоньке», – пояснила Инна. – Вы даже вместе сниметесь, наверное.
– Да ладно?! Чего же он там будет делать? – удивился Димка. – Вести шоу? Или петь, не дай бог?
– Почему – «не дай бог»?
– Ну, мало ли… Сейчас поют все, кому не лень. Даже вон Гайчук запела и балерина Клочкова альбом выпускает. Ужас полный…
– Может, у Егора и неплохо это получится, – возразила Инна.
– Ой, да ладно, а то я с ним ни разу в караоке не ходил.
– Вроде бы петь он не будет, – с легким сомнением сказала Инна. – По сценарию, он играет сам себя, ведущего кулинарного шоу, которому негде встретить Новый год, и он ходит ко всем звездам поесть.
– Оригинально, – рассмеялся Димка. – Прикольно, наверное…
– Ну да, – оживилась Инна. – Там все будет достаточно смешно. Он везде ходит, всех учит готовить и ест под шумок… Позвони ему, а то уйдет и не поздоровается…
Егор не успел сунуть телефон в карман, как он зазвонил снова.
Посмотрев на номер, он вдруг нахмурился, а Димка, державший трубку, заподозрил неладное.
– Ты где? – зло спросил Егор.
– Прямо перед тобой, в кафе сидим, – растерянно сказал Димка. – А что?..
Егор поднял глаза и, решительно раздвигая толпу, двинулся к ним.
Его лицо не предвещало ничего хорошего.
– Привет, – улыбнулась Инна, а потом улыбка сползла с ее лица. – Что-то случилось?..
– Ты что, с дуба рухнула? – прошипел Егор, усаживаясь рядом. – Ты вот так свои дела решать вздумала?
– Что… что… – пролепетала Инна, но Егор, не дав договорить, сунул руку куда-то в карман куртки, достал нещадно свернутую вчетверо газету и бросил на стол:
– На, полюбуйся на свои художества.
Инна развернула газету дрожащими руками и принялась листать страницы.
Димка, напуганный и несчастный, застыл над ними, потом догадался сесть.
Егор вырвал газету из рук Инны:
– Дай сюда. Вот, смотри в происшествия.
Инна придвинула газету к себе и уткнулась в полосу. Егор раздраженно ткнул пальцем в крохотную заметку.
– В минувший четверг, – дрожащим голосом прочитала Инна, – во Владимире было совершено нападение на дом начальника городского УВД Олега Баранова. Неизвестные люди расстреляли его в собственной квартире. Не пощадили злоумышленники ни супругу, ни пятнадцатилетнюю дочь Баранова. По сообщению пресс-службы УВД города Владимира, девочка была изнасилована. По предварительной версии, нападение было связано с профессиональной деятельностью Баранова, хотя не исключается и ограбление. По словам родственников, из дома пропали ценные вещи. Ведется следствие…
Она подняла глаза и посмотрела на кипящего яростью Егора.
– При чем тут я? – прошептала она. Губы не слушались, а глаза предательски забегали по сторонам.
– А не вы ли, дорогие, пели мне, что неприятности у вас начались в городе Владимире? – ядовито осведомился Егор. – У меня хорошая память. Этот балбес нашкодничал там, а ты понеслась прикрывать?
– Я не имею к этому никакого отношения, – резко сказала Инна.
– Правда? А чего ж тогда тебя так перекосило?
– Прекрати!
На них уже оглядывались.
Егор бросил быстрый взгляд на соседние столики и принужденно улыбнулся:
– Я не говорю, что ты это сама сделала, кишка тонка. Но ведь ты к кому-то обращалась, не так ли?
– Ни к кому я не обращалась, – стиснув зубы, сказала Инна. – Проблему решили мирным путем, никто не пострадал. К этому… я отношения не имею.
Инна брезгливо отодвинула газету и даже руки вытерла о салфетку с таким видом, словно прикоснулась к падали.
Егор прищурился и перевел взгляд на Димку:
– Ты, конечно, не в курсе?
– Не в курсе, – промямлил тот. – Я думал, им… того… денег дали…
– Вы это здесь хотите обсуждать? – зло прошипела Инна. – Чтобы все слышали?
– Я вообще ничего не хочу обсуждать, – холодно сказал Егор. – Это не мое дело. Только не впутайтесь в какое-нибудь дерьмо.
Он так резко отодвинул свой стул, что тот едва не упал.
Схватив куртку, Егор решительно направился к выходу. Инна проводила его взглядом, чувствуя, как трясутся ее колени.
– Инна, он правду сказал? – слабым голосом спросил Димка. – Это правда… из-за нас?
– Я же сказала: мы не имеем к этому никакого отношения, – твердо сказала она. – Этот мент, как мне сказали, был нечист на руку. Так что прихлопнуть его мог кто угодно. Мы в прошлый четверг были в Москве, куча народу может это подтвердить…
– Ты так говоришь, будто алиби предъявляешь, – прервал Димка.
Она задохнулась и замолчала.
Димка смотрел на нее несчастными шоколадными глазами и рвал руками салфетку.
– Мы ни при чем, – тихо сказала Инна. – Ты мне веришь?
Он не поверил, но сказал:
– Да.Часть 4
Медленно, словно старуха, Марина поднялась с пола, скривившись от боли.
В ушах все еще звучал громкий хлопок двери.
Хотелось плакать.
Губы поневоле дрожали, уголки ползли вниз, а в глазах уже пекло от набегающих слез. Прижав руку к животу, она, согнувшись в три погибели, дошла до дивана и рухнула на подушки, свернувшись калачиком. И только тогда слезы хлынули потоком. Всхлипывая, она зажимала рот ладонью, словно боялась, что ее услышат…
От плиты несло вонью сожженного на огне кофе.
И от этого ужасного запаха тошнота накатывала волнами, как на американских горках: вверх, вниз, немного паузы и покоя, а потом в пропасть, вверх тормашками, с застрявшим в горле желудком. Вся разница только в том, что там, на горках, слабость в ногах ощущается несчастные тридцать секунд, а потом ты уже скачешь по полянке веселым зайцем с батарейкой в неприличном месте. Здесь же тошнота не проходила ни днем, ни ночью, а ноги тряслись, словно у канатоходца. Застонав, Марина перевернулась на спину и положила на ноющий живот подушку…
Волна вверх. Волна вниз. Снова вверх, до самого горла. Пауза.
Слезы все катились и катились.
Когда она прикасалась пальцами к щекам, казалось, что они сделаны из резины, рыхлой и водянистой. Нажми на такую посильнее, и она лопнет, выпустив из себя литры воды.
В ушах все еще звенело от хлопка двери, на который даже потолочная люстра в искрящихся висюльках ответила нервным дребезжанием.
Впрочем, может быть, звук был только в ее воображении, рожденный двумя оплеухами и страшным ударом в живот, после которого было резкое слово, брошенное от дверей, а уж затем хлопок.