Звезда второго плана
Шрифт:
Вечеринка была в самом разгаре.
Егор представил очередную звездюльку и слез со сцены, куда немедленно выскочила размалеванная деваха в красном топике и кожаных трусах.
Слава богу, можно передохнуть, пока не приехали все остальные…
На званых вечерах, юбилеях, именинах и прочих чествованиях «сильных мира сего» он бывал часто.
Это называлось модным словом «корпоратив», вызывая стойкие ассоциации с кооперативами девяностых годов. Тогда еще совсем маленький Егор тянул мать за руку к прилавкам с разноцветными тряпками, игрушками, шоколадками и жвачкой и умолял купить хоть что-нибудь. Мать обычно не отказывала, благо денег в доме было вдоволь, даже в тяжелые девяностые. Тогда, разглядывая мятые коробки со «сникерсами», Егор мечтал, что вырастет и у него будет свой кооперативный ларек, забитый шоколадом и жвачкой до отказа…
Сейчас, разглядывая гигантский зал ресторана, с выстроенными в виде буквы «П» столами, Егор думал, что, наверное, большинство из присутствующих здесь в детстве мечтали иметь свой ларек.
А сколькие с ларьков и начинали?!
Ему хотелось есть и пить.
Однако на корпоративах он редко позволял себе поужинать, разве что мероприятие было камерным, в кругу своих, без прессы и прочих соглядатаев.
В свое время этому научила его Инна.
Пообедаешь в свое удовольствие, а потом увидишь свое фото с оттопыренными щеками в желтой газете!
Другое дело – бокал с шампанским, куда можно потихоньку подливать воду и делать вид, что пьешь вместе со всеми за здоровье юбиляра.
Нынешним вечером чествовали бизнесмена Юрия Караулова – влиятельного, богатого, надменного типа с бескровным лицом Дракулы. Караулова обожало все светское общество, поскольку он никогда не считал денег, а устраивая вечеринки, отличался бурной фантазией. К примеру, однажды он радостно встретил давно подзабытый День пионерии на легендарной «Авроре», обрядил сливки общества в белые рубашки и пионерские галстуки, а потом велел всей компании прыгать за борт в непрогревшуюся Большую Невку. Смельчакам дали призы в виде золотых часов, которые потом радостно тикали в больничных палатах. Все-таки холодная вода Балтики не способствует оздоровлению, несмотря на изрядное количество выпитой водки…
Звездюлька на сцене вихляла задницей и зазывно манила к себе именинника.
Тот, солидный мужчина в черном смокинге, на ее призывы не реагировал, а что-то орал прямо в ухо сидевшему рядом собеседнику. Собеседник морщился, но мужественно терпел. Деваться ему было некуда, поскольку именинник держал его за мочку уха и не отпускал. Супруга Караулова, дородная и важная Ирина, лениво топталась на танцплощадке с Алмазовым, хотя музыка звучала довольно энергичная.
Егор фыркнул и отвернулся.
В голове гонгом ударила боль, нарастающая и пульсирующая.
Воспользовавшись паузой, Егор отошел к бару и заказал двойной эспрессо, надеясь заглушить боль кофеином.
Иногда этот метод срабатывал, иногда нет.
Каждый раз, заболевая, Егор впадал в тихую панику, уверяя себя, что загнется один в своей роскошной квартире…
Поэтому каждый раз, чувствуя недомогание, он озирался по сторонам – смогут ли к нему прийти на помощь?
Рядом, на высоком стульчике с гнутой никелированной спинкой, сидела девушка, рассматривавшая его с вежливым любопытством.
Егор тоже посмотрел на нее – и не без удовольствия.
Хороша!
Несколько не в его вкусе, поскольку рыжих он не любил, предпочитая брюнеток, а эта, рыжая, как морковка, напоминала блистательную французскую поп-диву, известную раскрепощенными клипами и негромким тонким голоском. На девушке было длинное черное платье с волнующим разрезом, открывающим ногу с полоской кружевного чулка. В изящно уложенных волосах блестело что-то непонятное, не то заколки, не то бусы, удерживавшие эти невероятные узлы. Девушка рассматривала Егора, болтала в воздухе ногой в лакированной туфле и тянула из шутера многослойный коктейль.
– А что это вы здесь, а не там? – небрежно спросила она, даже не подумав поздороваться, и мотнула головой в сторону большого зала.
– Добрый вечер, – буркнул Егор. – Извините, что не могу шаркнуть ножкой. Я при исполнении.
Она фыркнула:
– Нет, в самом деле, почему вы тут, а не веселитесь со всеми?
– Шумно там, – признался Егор. – И душно. А у меня голова болит. У вас нет случайно таблеточки?
– Сейчас посмотрю.
Она взяла лежащую на барной стойке крохотную, не больше кошелька, сумочку, расшитую сверкающими кристаллами, вынула мобильный, а остальное содержимое попросту вытряхнула. По мореному дереву раскатились помады, пудреница, тушь, выпали несколько визитных карточек…
– Нету? – с сожалением спросил Егор.
Она смущенно покачала головой:
– Знаете, была уверена, что есть. Но можно тут, в баре спросить, или в аптечке взять. Вы на машине? Впрочем, неважно. Хотите, я принесу?
Егор слабо улыбнулся и поманил бармена.
Выслушав просьбу, тот скупо кивнул и удалился.
Спустя минуту он вернулся с таблетками, аккуратно выложенными на блюдечко. Егор поблагодарил и, получив стакан с водой, проглотил сразу две.
Девушка смотрела на него во все глаза, словно была уверена, что эффект от их приема будет моментальным.
– Меня Егор зовут, – сказал он.
Она улыбнулась уголками губ:
– Можно подумать, кто-то не знает вас.
– Вы преувеличиваете…
– Ай, да бросьте вы кокетничать, – отмахнулась она. – А я – Алина. Очень приятно.
Представившись, она запустила руку в волосы над ухом.
Егор улыбнулся.
Все эти женские штучки были ему хорошо знакомы…
Забрав свою чашку с недопитым кофе, он пересел поближе.
Алина наблюдала за его перемещениями с явным интересом.
– А ты чего тут одна сидишь? – спросил Егор. – Все веселье там, поклоны, реверансы, поцелуи в зад. Пропустишь все самое интересное.
– Поцелуи в зад – это сильно, – хмыкнула она. – К сожалению, это одна из составляющих жизни Юрия Александровича. Что поделать, богатых людей часто целуют в зад все кому не лень.
Смотрела она дерзко, взгляд был опасным, как у насторожившейся кошки, и даже зрачки расширились. В каждом отражалось по маленькому Егору, выпуклому и нелепому…
– Тебе ведь, наверное, это тоже знакомо?
– Поцелуи в зад? Нет, знаешь ли, предпочитаю, чтобы меня целовали в другие места, – улыбнулся он, надеясь, что ей не придет в голову спросить куда.
Она не спросила, но губы расплылись в ухмылке, словно она видела его насквозь.
И от этого огненного взгляда Егору стало не по себе.
Он повернулся к залу, словно его кто-то позвал.
Когда он вновь посмотрел на Алину, она все еще улыбалась.
– А ты чем занимаешься? Ну, кроме того, что пьешь в баре коктейли? – спросил он.
Алина равнодушно пожала плечами:
– У меня скучная работа. Я что-то вроде пресс-секретаря. Занимаюсь всякой ерундой под руководством хмыря, создающего видимость бурной деятельности. Сегодняшним вечером я, кстати, тоже занималась. Твой райдер, к примеру, знаю досконально.
– Да ладно?!
– «Черский берет по пятнадцать тысяч за вечер, работает полтора часа, никакой фамильярности, пьяных объятий и танцев на столе. Ужинать остается крайне редко, из спиртного предпочитает текилу, но тогда его нужно будет отвезти домой». Все верно?
– Надо же, – восхитился Егор.
– А ты думал! Это меня твоя помощница просвятила… Риточка, кажется?
– Раечка.
– Да, точно, Раечка. Я сперва с секретарем твоего отца разговаривала, но она абсолютно не в курсе твоих вкусов, а у тебя даже своего агента нет. Пришлось задействовать телевидение. Кстати, почему ты на мероприятиях никогда не ешь?
– Я как граф Монте-Кристо, – туманно пояснил Егор.
Алина округлила бровь:
– Так Монте-Кристо не ел в домах врагов. А тут разве враги? Или ты всех, у кого работаешь, считаешь врагами? – отбила она подачу.
Теперь брови округлил Егор.
– О, девушка, так вы еще и начитанная? – удивился он.
– А то!
Чрезвычайно довольная собой, Алина откинулась назад и отпила из своего бокала. Егор, облокотившись о барную стойку, пояснил, почему никогда не ест на мероприятиях, которые ведет.
– Может быть, тогда ты скажешь, почему на эту тусню позвали меня? С Карауловым я незнаком, разве что он с отцом какие-нибудь дела ведет. Опять же, почему позвали меня одного, без Гайчук, хотя мы с ней неразлучны, как Лелек и Болек…
Алина пожала плечами:
– Это было личное распоряжение Юрия Александровича.
Егор покачал головой и залпом выпил свой кофе.Мотивы, по которым его пригласили на вечеринку, стали ему понятны, едва он начал вести мероприятие.
У четы Карауловых была взрослая дочь.
Нюточку Караулову на этом празднике жизни не заметить было попросту невозможно. Пышнотелая, облаченная в идиотское розовое платье до пят, краснощекая девица весь вечер не сводила с Егора восторженных глаз, а когда он подошел поприветствовать Карауловых, призналась, что всегда с удовольствием смотрит его передачи. При этих словах Егор вежливо улыбнулся, а Юрий и Ирина Карауловы многозначительно переглянулись.
Вот оно как!
Папенька подсуетился…
Все отцовы хитрости, шитые белыми нитками, он видел сразу. Но вот уже пару недель как они перестали его забавлять.
Боталов как бы невзначай знакомил сына с девушками из приличных, по его мнению, семей, но делал это так неуклюже, что хотелось ему нагрубить… как минимум.
Но до сего момента в рабочие вопросы отец не лез. Отправившись на день рождения к Караулову, Егор не ожидал никакого подвоха.
А тут засада. Капкан с пряником-приманкой в розовой глазури.
Не дождетесь!
Егор, назло Нюточке и ее родителям, уже приготовился спросить у Алины, что она делает после праздника, как вдруг увидел, что ему настойчиво машут из зала.
По слухам, на праздник к Карауловым ждали певицу номер один, недавно сошедшую со сцены и клятвенно обещавшую больше никогда не петь. Певица запаздывала, и только ее визит мог завершить обязательную часть выступления Егора. Потом он мог сбежать с чистой совестью, оставив компанию развлекаться самостоятельно.
– Я позвоню, – сказал он, подцепил ногтем одну из ее визиток, так и оставшихся лежать на барной стойке, и сунул в карман.
– Позвони, – милостиво согласилась она и улыбнулась.
Егор пятился спиной, улыбался, не сводя с нее глаз, и только налетев на официанта, спохватился и скрылся в зале.
– И вот, несмотря ни на что, она приехала поздравить Юрия Александровича с днем рождения, – донесся его звонкий голос. – Эту женщину не остановит ни дождь, ни снег, ни Варфоломеевская ночь, ни даже утро стрелецкой казни. Приветствуйте…
Голос потонул в овации.
Алина подумала, что так на дне рождения не приветствовали даже именинника.
Когда официальная часть вечера подошла к концу и Егор получил тугой конверт, он вернулся в бар, надеясь застать там Алину.
Однако ее там не было.
Не найдя ее в зале, Егор вышел из ресторана и поехал домой.
Вечерняя Москва роилась тысячами огней и гудела осиным гнездом, не желая угомониться.
Завязнув в пробке, Егор скинул пиджак, включил радио и расслабился.
В голове шумело.
Подумав об Алине, Егор вытащил телефон и потянул обратно пиджак, в кармане которого осталась визитка. Зацепившийся пиджак не поддавался. Егор дернул, и с заднего сиденья свалился какой-то пакет. Содержимое шлепнулось на пол с пластмассовым стуком.
Егор сунулся между сиденьями, чтобы проверить, в чем дело.
На полу лежали вывалившиеся из пакета пластиковые банки с едой.
Он вспомнил, что на выходе, у самой машины его нагнал охранник, сунул пакет и что-то еще говорил, но уставший Егор, надеясь увидеть на стоянке, среди разезжавшихся автомобилей, Алину, не слушал.
Оказалось, что ему сунули с собой еды.
Знали, что есть в ресторане не будет, и позаботились.
Как мило…
Егор мельком глянул в окно на застывшие машины, которые даже не думали сдвигаться с места, вытащил из кармана плотный бумажный прямоугольник и обалдело уставился на строгие черные буквы.
– Караулова Алина Николаевна, – прочитал он.
Красавице Алине Карауловой Егор позвонил на следующий день и предложил поужинать.
Вообще, ему хотелось связаться с ней еще по пути домой, прямо из машины, и устроить скандал.
Потом в голову пришла мысль, что ругаться надо с родным папашей, а отнюдь не с девушкой. Затем Егор припомнил, что юбиляра звали Юрием, а на визитке было отчетливо выведено «Алина Николаевна».
Почему?
Подумав, что утро вечера мудренее, а месть, как известно, блюдо, которое едят холодным, он подавил в себе желание позвонить Алине и отцу, доехал до дома, сунул продукты в холодильник и завалился спать.
С Алиной он связался на следующий день из рабочего кабинета в музыкальной редакции.
Дела там шли не блестяще, и руководство канала подумывало закрыть программу Егора. Учитывая его занятость в кулинарном шоу и скором выходе ток-шоу, он был только рад избавлению от этой докуки.
Однако сердце щемило…
Как ни крути – это был его первый серьезный проект, в который он вкладывал душу, пот и кровь. С музыкальной редакцией его связывали воспоминания, приятные и не слишком.
В кабинетике, переделанном из кладовки, каждый предмет напоминал о былом.
Егор огляделся по сторонам.
Вот пресс-папье. Тяжелое, массивное, совершенно бесполезное, преподнесено в подарок Теодором Алмазовым. Скульптурка Самсона, разрывающего пасть льву, которую Егор купил в Витебске, в сувенирной лавке, когда ездил туда на музыкальный фестиваль. В углу к стене прислонен громадный карандаш, служивший фрагментом декорации в одном из клипов. Его приволок кто-то из редакторов, умыкнув прямо со съемочной площадки в качестве подарка шефу, то есть ему, Егору…
Подумав о редакторах, Егор вздохнул.
Ладно, он сам уйдет, а с людьми что делать?
Часть останется в новом проекте канала, но кто – пока непонятно. Народ, извещенный об уходе Черского, уже ходил с вытянутыми лицами, осторожно перешептывался в курилке, гадая, кого Егор заберет с собой, кого бросит на произвол судьбы…
Зарабатывали тут неплохо, да и начальник из Черского был замечательный.
От всего этого у Егора немедленно снова разболелась голова.
Подумав, на ком бы выместить свое раздражение, он позвонил Алине и пригласил ее на ужин.
– Хорошо, давай, – немедленно согласилась она, от чего ему стало только хуже. – Куда пойдем?
В первоначальных планах Егора было отправиться в «Мнемозину», но вдруг он передумал и позвал Алину в ресторанчик неподалеку от Останкино – чтобы она не очень себе воображала. Заведение было не слишком презентабельным, зато там подавали чудесные ребрышки, а турок-повар варил совершенно исключительный кофе.
– Я поеду туда сразу после работы, – снизошел Егор. – Нет времени и сил переодеваться для чего-то крутого. Там все по-простому, особенно не парься.
– Как-то не слишком романтично звучит, – засмеялась Алина.
– Это плохо?
– Не знаю пока. Но в любом случае переживу. Говори, как туда доехать.
Он объяснил, почему-то волнуясь.
Остаток дня, приводя дела в порядок, Егор думал о свидании и странно улыбался, чем вызвал у встревоженного персонала самые разные предположения – отнюдь не самые приятные…
Но ему было все равно. В животе порхали бабочки. Их сухие ломкие крылья щекотали желудок, было хорошо и приятно…
В ресторане, дожидаясь Алину, Егор пил кофе, поскольку от голода внутри все слиплось, безжалостно смяв в ком бабочек, и снова подумал о мести.
Мысль, что его «развели», как ребенка, овладела его рассудком.
В то же самое время настойчивый внутренний голос шептал, что ничего такого уж страшного в отцовской заботе нет…
Ну, подсунул он невесту из семьи своих друзей-миллионщиков, что тут плохого?!
В конце концов, собственный горький опыт Егора был не лучше.
Глупо отказываться от свидания с красивой девушкой исключительно из чувства противоречия…
Однако чувство противоречия почему-то казалось сильнее здравого смысла.
Егор разозлился.
Опаздывающая Алина вдруг вызвала раздражение.
Ему представилось: она войдет, наряженная в короткий топик, с голым животом, а в пупке будет непременно блестеть бриллиант. Задерживается же она исключительно потому, что заехала к стилисту, и тот, высунув от усердия язык, укладывает ее рыжую гриву…
И стоит ли иметь с такой дело?
Егор отхлебнул кофе и посмотрел в окно-витрину, на майское небо, еще такое холодное, совсем не по-весеннему.
Во рту ощущался приятный вкус кофейных зерен…
Егор подумал: скоро лето, и это небо, пронзенное пиками небоскребов, еще такое чистое и свежее, скоро тоже станет хорошо прожаренным, сизым, в дымке вечных пожаров торфяников, от которых некуда деться.
– Вот и я, – послышалось над ухом.
Егор подпрыгнул от неожиданности.
Алина не стала дожидаться, пока он встанет и отодвинет стул. Она уселась за стол, бросила сумочку на широкий подоконник и улыбнулась:
– Извини, я опоздала. Долго искала, куда можно машину приткнуть. Оказывается, тут довольно популярное место… Что ты на меня так смотришь?
Егор хлопал ресницами и лишь спустя мгновение принужденно улыбнулся:
– Ничего, я сам недавно пришел.
Выглядела она совершенно не так, как он себе представлял. От агрессивной роковой красотки мало что осталось. Рыжие волосы были стянуты в хвост, на лице – умелый макияж, не бросающийся в глаза, в ушах – простые золотые колечки. Одета Алина была крайне демократично – синие джинсы и свободная желтая кофточка с большими пуговицами.
Заметив, что Егор пристально рассматривает ее, Алина слегка смутилась, но старалась не подавать виду.
– Закажем? – беспечно спросила она, приняв от официанта кожаную папку с меню. – Что тут дают вкусненького?
– Ребрышки, – усмехнулся Егор. – Свиные. В томатном соусе. Пальчики оближешь.
– Ребрышки? Ну, пусть будут ребрышки. И салат «Цезарь».
Когда официант отошел, Егор сложил локти на стол, и, наклонившись вперед, вкрадчиво спросил:
– Это был план, верно?
– Какой план? – спросила Алина.
– Не прикидывайся. Я про вчерашний вечер. Вы ведь не просто так меня позвали.
Ее глаза были серыми, как осеннее небо, а в зрачках плясали ехидные бесенята. Алина подперла кулачком щеку и улыбнулась:
– Ну, было бы глупо отпираться. Вообще, конечно, тебя твой папаша навязал. Я-то планировала пригласить другого ведущего, но потом все переиграли. А что делать? Девочка, как поется в известной песне, созрела, надо ж девочку в хорошие руки пристраивать.
– Я так полагаю, меня в женихи Нюточке прочили?
Алина улыбнулась и не ответила.
Егор фыркнул и покачал головой:
– Аферисты! Она ж молодая совсем. Сколько ей? Семнадцать?
– Девятнадцать. Но, в принципе, ты прав, она по своему развитию еще дитя совсем.
– Я не пойму… Ты-то почему Николаевна, а не Юрьевна?
Алина округлила глаза, а потом усмехнулась:
– Так я ж не дочь Юрия Александровича, если ты об этом.
– А кто ты ему?
– Племянница. Мой отец – его младший брат.
Материализовавшийся официант приволок два блюда с ребрышками, залитыми восхитительно пахнущим соусом.
Алина вдохнула, и Егор машинально уставился на ее грудь.
– Пахнет как, – простонала она. – Надо же… Не думала, что я такая голодная.
– Никогда не слышал о миллионере Николае Караулове, – задумчиво сказал Егор, отрезая кусок мяса.
– Так папа и не миллионер, – ответила Алина. – У него скучная должность финансового аналитика. Мы, конечно, не бедствуем, но до дядюшкиных размахов нам не подняться. Время не то уже. Дядя поднимался в девяностые, вместе с твоим отцом, приватизация там и все такое, а мой отец корпел в Свердловске, в НИИ. Это потом уже дядя его сюда перетащил.
– А вместе с отцом и ты приехала?
– Мы приехали, – скучным голосом сказала Алина, на мгновение помрачнев. – Папа, мама и я. Это только кажется, что если родственник – миллионер, жизнь сказкой будет. Мы квартиру снимали в Выхино, однокомнатную, у какой-то бабки-алкоголички. Отец через всю Москву на работу мотался, я – в институт, а мама дома сидела, потому что болела. Отец все говорил: потерпите, дальше лучше будет. Ну, мы и терпели. А потом…
– Твоя мама умерла? – тихо спросил Егор.
Алина усмехнулась, горько и одновременно жалобно:
– Нет. Она вдруг влюбилась. Представляешь?! В сорок лет. В заезжего итальяшку. Познакомились на каком-то приеме. Она же переводчиком проработала много лет… Ну, и… так получилось. Отец даже не заметил сперва, что все уже кончилось. Работал много, домой приходил, ужинал и с ног валился. А она на развод подала.
– И что?
– И ничего, – ненатурально весело ответила Алина. – Сидит в Римини, пишет имейлы, звонит и приглашает в гости, рассказывая, как она счастлива со своим Рикардо. У нас, как папа и сказал, все хорошо, все наладилось. Я работаю, он работает.
– На дядю.
– Ну и что? Я свою работу люблю. Ты ведь тоже самоутверждаешься. Мог бы – к папочке под крыло, а ты вон какую карьеру сделал! Понятно, что связи и все такое, так ведь и я не с машинистки начинала.
– Да я не осуждаю, – вяло оправдался Егор. – Я когда в Москву приехал, тоже думал: сам всего добьюсь, сам карьеру сделаю! А потом понял, что жертвы эти никому не нужны. К чему отказываться от возможностей, если они есть? Девочка, с которой я вместе работал в «Желтухе», до сих пор парится там же, таскает светские сплетни, трахается с шефом и надеется дорасти хотя бы до выпускающего редактора. Кабы не папашка, я бы там же сейчас варился, жил на двенадцать тысяч в месяц, год копил бы на отпуск в Турции.
Алина, ковырявшаяся в своей тарелке вилкой, отложила прибор в сторону и серьезно посмотрела на Егора:
– Неужели ты жалеешь о такой жизни?
– Нет, – покачал он головой. – Разве о ней можно жалеть? Это только в плохих романах и фильмах благородные герои бросают свою обеспеченную жизнь во имя светлой мечты или великой цели. Но иногда, когда я смотрю на тех, кто живет иначе… Ну, знаешь, просто: семья, дети, рабочий день с девяти до шести, сон до двенадцати по выходным, поход на рынок за мясом и овощами, то думаю – может быть, они куда более счастливы, чем я? Ведь если разобраться, моя жизнь – как серпантин. Пестрая лента. Фр-р-р-р-р! Полетела, красиво извиваясь, а потом упала на пол, и все. Конец истории. Наутро его сметут веником и выбросят в мусорное ведро…
– Многие отдали бы все, чтобы вот так – фр-р-р! – задумчиво сказала Алина. – Хотя бы раз в жизни. А потом – неважно, куда тебя, в мусор или дальше, по волне… И я знаю многих, кто ради этого пожертвовал бы семьей, детьми и уютом. Так что еще неизвестно, чья жизнь счастливее. Твоя, может быть, ярче, но она куда сложнее, и совершенно не стоит по этому поводу переживать.Они просидели в ресторане допоздна и потом, уходя, даже пожалели, что там не танцуют.
Впервые за последний год Егору захотелось подвигаться под сентиментальную музыку.
И хотя танцор из него был неважный, сама мысль потоптаться на площадке в лучах прожекторов, прижимаясь к податливому женскому телу, показалась вдруг невероятно привлекательной…
Оказавшись на улице, Егор нерешительно потоптался на месте, не зная, как предложить ей поехать куда-нибудь еще. В голову упрямо лезли названия модных ночных клубов, дискотек и прочих увеселительных заведений, однако туда ему как раз не хотелось. Побыть в одиночестве, в интимном пространстве все равно не удастся, к тому же наверняка в этих сотрясающихся от децибел помещениях попадутся знакомые лица, которые не дадут поговорить…
Подумав, Егор решил предоставить выбор Алине и просто спросил: куда бы она хотела пойти?
– Воздух какой, – мечтательно произнесла она. – Может, просто погуляем?
Егору, который «просто» не гулял уже давно, идея понравилась. Алина тянула его за собой, по улице, к набережной Москвы-реки, закованной в бетон.
В темной воде отражались огни фонарей и надкусанный лунный блин…
– Ты мне сначала не понравилась, – признался Егор.
– Врешь, – рассмеялась Алина. – Ты сразу поплыл. Помню твой взгляд…
– Ничего я не поплыл!
– Поплыл, поплыл!
– Нет!
Она снова засмеялась и, обогнав и повернувшись к нему лицом, взяла Егора за руки, пятясь и таща его за собой:
– Почему я тебе не понравилась?
На этот вопрос он еще мог ответить.
Куда сложнее было бы, если бы Алина поинтересовалась: почему она ему понравилась потом?
Потому что в объяснении не было ничего романтичного, а девушкам всегда хочется именно романтики, красивых ухаживаний, миллиона роз и серенад под балконом…
Егор вздохнул.
Романтиком он никогда не был.
– Я подумал: вот сидит деваха, красивая, безмозглая, считающая себя законченной стервой. Сейчас очень модно быть стервами. Иногда кажется, что этому уже учат в университетах. А я не люблю стерв, их мне и на работе хватает, – честно признался он.
– Кого ты еще не любишь?
– Потасканных жизнью баб, изображающих из себя роковых женщин. Разговариваешь с такой, а у нее в глазах счетчик мотается, как будто она прикидывает, что из тебя можно вытрясти. Когда ты сидела в баре, расфуфыренная такая, словно только с подиума, я подумал: вечер перестает быть томным. Я тогда все себе распланировал, как подкачу, что скажу и что потом буду делать.
– А я тебя до ужаса боялась, – призналась Алина. – Ты сидел такой несчастный с этой чашкой кофе, и голова у тебя болела, и вообще было видно, что ничего из затеи этой со сватовством не выйдет…
– Почему?
– Потому что такие, как ты, не позволяют собой вертеть. А потом ты стал разговаривать, и я поняла, что ты вовсе не напыщенный жлоб, как я думала раньше…
Она остановилась и посмотрела ему прямо в глаза очень серьезно.
Ладони Алины были горячими и почему-то дрожали.
Егор чувствовал эту слабую вибрацию и вдруг сообразил, что его тоже начинает потряхивать, словно он ухватился за электрический провод.
Небеса потемнели и даже луна вроде бы закачалась.
А может, ему это просто померещилось…
Держать бы ее вот так за руки и не отпускать! Никогда.
Смутившись, они, как по команде, отвели глаза, а потом и вовсе отвернулись друг от друга.
Облокотившись о каменные перильца, Егор и Алина уставились на черную воду.
– И что нам делать? – тусклым, невыразительным голосом спросила Алина. – Не думаю, что если мы будем… ну… того…
– Чего – того?
– Встречаться… – Это слово она выговорила с трудом, словно подавившись им, как хлебным мякишем. – Не думаю, что твой отец это одобрит. Да и Юрий Александрович…
– Плевать я хотел на отца, и уж тем более на Юрия Александровича, – мрачно сказал Егор и начал хлопать себя по карманам в поисках сигарет. – Мне не пять лет. Просто…
Он наконец-то нашел сигареты, закурил и долго молчал, выдыхая сизый дым.
Алина ждала ответа, но когда он нетерпеливым жестом швырнул окурок вниз, не выдержала:
– Что – просто?
Егор повернулся к ней и долго смотрел в глаза, словно пытаясь что-то понять.
В полумраке разобрать чувства, отраженные на лице Алины, было нелегко, но, наверное, он что-то понял, потому что снова уставился на черную водную ленту и нехотя сказал:
– Просто, понимаешь, у меня такая жизнь. Все эти съемки, шоу, блеск и мишура… Я дома, бывает, не появляюсь месяцами. Какая нормальная девушка будет меня без конца ждать? Плавали, знаем… Ни одна еще не выдержала.
– Ну и дуры! – выпалила Алина. – Я бы ждала всю жизнь.
По его губам скользнула бледная тень улыбки.
– Что? – рассердилась она. – Я кажусь тебе смешной?
– Нет, я не о том. Представляешь, если бы сейчас кто-то снимал кино или какой-нибудь клип, это была бы финальная сцена. Отличный вид: двое на мосту, объяснение и финальный поцелуй. Смотри, какая панорама…
Егор широко махнул рукой, охватывая вид, открывавшийся перед ними.
Алина вдруг поняла.
Да.
Это действительно было очень похоже на фильм, слезливую мелодраму о Золушке, приехавшей покорять столицу.
На тернистом пути несчастная замарашка прошла через массу испытаний и наконец-то на балу все-таки встретила прекрасного принца!
Вот только принц был отнюдь не романтиком, а скорее циничным трудоголиком.
А теперь пойдут финальные титры.
Актеры снимут картонные короны.
Рабочие унесут декорации, погасят прожектора.
Вид на Москву-реку окажется намалеванным на картоне, и даже надкусанная луна – всего лишь лампочкой.
Золушка вернется к своим кастрюлям, принц пойдет своей дорогой и женится на какой-нибудь более подходящей принцессе, потому что иначе не может быть.
И они будут существовать в параллельных вселенных, видеться на корпоративах, улыбаться друг другу фальшивыми улыбками и думать, что у них могло что-то получиться…
Все это вдруг пронеслось у Алины в голове, и она, странно сгорбившись, вздохнула.
– А еще герой может забраться на перила и пройтись по ним, – подсказала она. – А она будет хохотать и стаскивать его вниз, а он будет стоять на краю, раскинув руки. Прохожие будут тыкать пальцами, и среди разномастной толпы непременно окажется идиот со связкой воздушных шариков, которые в кульминационный момент улетят в небо. А потом пойдет затемнение, и на черном фоне вылезут белые буквы: хеппи-энд!
Егор поморщился и взял ее за руку.
– Знаешь что, пошли-ка отсюда, – решительно сказал он.
– Почему? – удивилась Алина.
– Потому. Не люблю стереотипов.
– Совсем? – прищурилась она. – Даже самых малюсеньких?
Егор вздохнул, а потом, притянув к себе, поцеловал.
Прохожие поглядывали на них с умеренным любопытством и тут же отворачивались, занятые своими заботами.
В лениво плещущейся Москве-реке бултыхалась луна, а где-то высоко-высоко, в темном небе, освещенный серебристым светом, летел воздушный шарик…