Звезда второго плана
Шрифт:
– А хоть бы и так? – надулся Димка. – Рокси сама певица не из последних. Зачем мне конкурентка рядом? Да и не могу я с ней больше, честное слово. Замучался.
– Что так?
Димка посмотрел на Егора шоколадными глазами, в которых плескалась глухая тоска.
Что он понимает?!
У Егора все всегда было хорошо.
Не голодал, не сидел без работы…
Перебрался в Москву – и получил все на блюдечке с голубой каемочкой!
Не было полуголодного детства, рваного ранца, музыкальной школы, продуваемой на сквозняках.
Наверняка он не мечтал о пластиковом роботе со светящейся лампочкой на башке, стоившем баснословных денег…
Ему не приходилось жить в столице в съемной квартире вместе с подружкой, готовой затащить в койку любого мужика, если тот даст денег или колбасы, не было необходимости самому ложиться в постель к спонсорам и, унижаясь, исполнять все прихоти.
Сидит тут, про Рокси спрашивает, не имея никакого представления о настоящей жизни…
От воспоминаний Димку замутило.
Перед глазами появился смазанный образ Рокси – черноглазой, веселой, готовой, по ее словам, «на любой кипеш, кроме голодовки».
Почувствовав себя предателем, Димка нехотя сказал:
– Она со мной как кошка с мышью играет. Хочет – позовет, хочет – прогонит. И все с улыбками, прибаутками. Ее этот лысик уедет – она меня в койку тащит. Приедет – я сразу побоку. А сейчас…
– Что?
– Ничего, – глухо сказал Димка, допив остывший чай. – Я ведь тоже не железный. Хватит с меня. Наигрался.
Егор помолчал и даже отвернулся, уставившись в окно-витрину. Семен лежал на батарее и делал вид, что спит, приоткрывая желтые глаза с вертикальным зрачком, когда на улице, по его мнению, происходило что-то любопытное.
Димка крутил на стойке чашку и выглядел совершенно несчастным.
– Держись, Димас, – сказал Егор и обнял его за плечи.
– Я держусь, – сказал Димка.
«Точно педики», – с сожалением констатировала девица.
Руководство телеканала пошло навстречу Егору и не стало снимать его с передачи из-за болезни.
На время Егора сменил шеф-повар одного из ведущих ресторанов Москвы. В середине апреля Егор, вернувшийся на программу, был встречен едва ли не овацией.
Погода на улице стояла весенняя.
Солнышко если не припекало, то грело весьма ощутимо, и лишь холодный ветер да притаившийся по закоулкам грязный снег настырно напоминали, что зима, разбросавшая всюду свои грязные сугробы, может вернуться в любой момент.
Воробьи чирикали, ершась на карнизах, дрались за крошки, коты орали дурные песни, сходя с ума в затянувшемся мартовском неистовстве, а девушки, твердо следовавшие календарю, ходили по улицам в коротких юбках, игнорируя шарфы и шапки.
Егор прикатил на работу, тоже одетый по-весеннему, правда, на шее болтался пижонский полосатый шарфик, удивительно не гармонировавший с рыжей кожаной курткой. Но коллектив, издергавшийся из-за заполошной неразберихи, на это внимания не обратил.
– Вы меня как с войны встречаете, – смеялся Егор. – Еще бы хлеб-соль вынесли на рушнике.
– А ты как хотел? – удивилась помощница Раечка. – Мы так боялись, что подсунут какого-нибудь гоблина в твое отсутствие! У нас, сам знаешь, клювом щелкать нельзя, живо замену найдут. На теплое местечко полно желающих было. И так шли слухи, что на проект поставят Ермолаева.
– Ну и что? Ермолаев – душка…
Раечка закатила
– Ты с ним работал?
– Нет.
– Вот! А я работала. Этот «душка» руки распускает и квасит каждый день. Не надо нам такого руководителя! Нет, мы в самом деле очень рады, что ты вернулся…
– Ну, спасибо…
– Пожалуйста. А правда, что ты в дурке лежал?
Егор, шагавший в родную гримерку, на секунду сбился с шага, а потом делано рассмеялся:
– Разумеется. В одной палате с Наполеоном и Сталиным. По вечерам резались в домино.
– Как символично, – фыркнула Раечка и отстала на повороте.
Через десять минут она рассказала в курилке, что все рассказы о том, что Черский лежал в дурке, – чушь, а на самом деле у него было что-то серьезное…
К вечеру слухи о серьезном заболевании Егора появились во всех новостных лентах. Егор читал сценарий, одновременно отбиваясь от прессы, которой непременно хотелось знать, что с ним.
Ближе к окончанию рабочего дня он уже кипел от бешенства.
– Рая! – заорал он. – Сядь уже на телефон и отсекай всех, иначе я к съемкам не подготовлюсь. И чаю мне притащи!
Раиса вплыла в кабинет, держа в одной руке кружку, а в другой – завернутую в серо-желтую бумажку булочку.
– Я тебе покушать принесла, – льстиво сказала она. – С корицей, как ты любишь.
Егор оторвал взгляд от бумаг и с подозрением уставился на Раису.
Еды в редакции никогда не было, сколько бы ни приносили.
То, что месяцами лежало дома, в редакции пожиралось в один момент. Ближе к четырем часам оголодавший коллектив начинал шарить по шкафчикам. Банка кофе заканчивалась через два дня, сахара постоянно не хватало, под вечер начиналась традиционная перепалка из-за кружек, поскольку у каждого имелась своя, и ее приходилось искать на чужих столах и мыть. Сигареты, забытые на столике, исчезали как по волшебству, и допытаться, кто их спер, было нереально, хоть капканы ставь!..
Явившаяся с булочкой Раиса была явлением нестандартным.
Как правило, за подношением следовали какие-то неприятности, о чем Егор прекрасно знал.
– Чего это вдруг? – спросил он.
– Я что, не могу тебя угостить?
– Булочкой? Да еще под вечер? Опомнись, окстись, здравствуй, Рая! У тебя под вечер даже корок не остается: если ты не сама на нервной почве все сточишь, так сотоварищи набегут. А тут булочка… Да еще с корицей. У нас в буфете таких нет. В магазин носилась?
Раиса надулась, уселась за стол и подвинула к Егору кружку с чаем:
– Не хочешь, сама съем. Тоже мне, чудеса дедукции… Ну, носилась. Не имею права?
– Рай, – поморщился Егор, – я с тобой не первый день работаю. Раз ты аж через дорогу бегала за булкой, значит, умаслить меня хочешь. Чего случилось-то?
Раиса выдохнула, и ее монументальный бюст колыхнулся в такт:
– Тут такое дело… ты только не ори сразу, хорошо? У нас, по ходу, проблемы будут с завтрашней участницей.
– С кем?
– Ну, с этой певичкой Рокси.
– А в чем дело?
Раиса наконец положила булочку на стол и робко подвинула ее Егору:
– Может, сладенького сперва?
– Рая, иди в пень! – рассвирепел он. – Говори толком, в чем дело?
– Платеж отозвали, – пролепетала она. – Она же из спонсорских гостей. Говорят, хахаль ее бросил и в порыве гнева отозвал деньги за эфир. Мы отдавать не хотели, честное слово, это мне Ирка из бухгалтерии сказала, но он такую бучу поднял, что просто трындец! Ты же знаешь, у нее крутой папик был. Ну, и вот… Надо замену искать. А эфир уже послезавтра, времени нет ни фига. В бухгалтерии злющие, потому что нам из этих денег дали премию, а теперь концы с концами не сходятся.
– Как это? Платеж когда прошел?
– Давно.
– А почему деньги-то вернули? Все ведь было оговорено заранее, я помню. Мы же график еще перед Новым годом утверждали.
Она не ответила, лишь руками развела.
Егор насупился, взял булочку и откусил.
Рая с одобрением смотрела, как он жует, и кивала головой, как довольная мамаша.
– А в резерве у нас кто? – невнятно спросил он.
Раиса вскочила, мигом откопала нужную папку и вынула из нее листок с фамилиями:
– Вот. Я уже всех обзвонила, но, представляешь, никого нет в Москве. Все как сговорились. К тому же Рокси была в паре с поваром, так что мы не можем еще одного повара поставить. Получится поварская дуэль, а это, сам понимаешь, шняга полная. Никто и смотреть не будет! А в нас майонез вложился, кухонные комбайны, холодильники и ножи… Если сорвем эфир, с нас башки полетят.
Егор доел булочку, запивая ее чаем, и, нахмурившись, вытер пальцы о скомканное полотенце.
Проблема была не то чтобы нерешаемой, но вполне серьезной.
Деньги от ухажера Рокси за эфир были – тьфу, семечки, по сравнению с капитальными вложениями от генеральных спонсоров программы. Если те останутся недовольными передачей – конец! Бюджет сократится, придется искать новых желающих, а это, вопреки расхожему мнению, отнюдь не так просто, как кажется.
Рейтинги решают все!
Пришел на программу веселый и обаятельный Черский – и рейтинги поползли вверх, спонсоры зашевелились и полезли с охапками денег. А все потому, что Черского любят артисты, у Черского папа – магнат, а еще у Черского голова на плечах и умение поладить с кем угодно…
Оплатившие рекламу в программе производители бытовой техники, майонеза и столовых приборов форсмажоров не простят, это к гадалке не ходи. Специально назначенные люди ревностно отсматривают каждый эфир. И если название майонеза прозвучит не восемь раз, обговоренных в контракте, а семь или, что уж совсем катастрофа – шесть!.. Скандалов не оберешься, неустойки превысят все допустимые пределы. Придется долго и униженно извиняться перед спонсорами, причем кланяться придется не кому-то, а именно Егору, поскольку его деятельность давно вышла за рамки простого ведения шоу. А кланяться никому ой как не хотелось…
Егор поставил кружку на стол и угрюмо посмотрел на Раю:
– А главный чего? Против Рокси? Пусть бы она бесплатно отснялась, раз такой форсмажор. Все-таки не последняя певица вроде бы.
– Гош, я честно не в курсе, – ответила Раечка. – Но ходит такой слушок, что хотят ее вообще отовсюду убрать.
– А за что?
– Фиг его знает, но говорят, загуляла она от своего папика. А тот осерчал и денежки – тю-тю.
– Так а мы-то при чем?
– Ни при чем. Просто Ирка сказала, что ей Ленка сказала, что главный дружит с папиком Рокси…
– «Ирка сказала, Ленка сказала», – передразнил Егор зло. – Развели тут испорченный телефон, сплетни, бардак!
– А я при чем? Чего ты на меня орешь?
– А на кого мне еще орать? Тут больше нет никого.
– Иди к главному и ори на него, – обиделась Раечка.
– Вот и пойду!
– Вот и иди!
– И пойду!!!
– Скатертью дорога!
Егор смерил Раису яростным взглядом, сгреб бумаги в кучу и направился к дверям. Оставшись в одиночестве, она беззаботно вытерла стол и закурила, лихо выпустив вверх струйку дыма.
Теперь о программе можно было не волноваться.
Черский вернулся на работу, а это значит – все будет хорошо!
Докурив, она выбросила окурок в окно, наблюдая, как оранжевый болид гаснет на пути к земле.Несмотря на мрачные пророчества Раечки, программа была одобрена начальством, а состав участников не изменился, хотя одному богу было известно, чего это стоило для Черского!
От главного он вернулся зеленым от злости, швырнул сценарии в угол и уехал, не сказав ни слова.
Раечка, которой ужас как было интересно, попыталась остановить его, но была буквально сметена с дороги.
Потирая ушибленный локоть, она всерьез подумала заплакать, но, посчитав, что плакать в одиночку неинтересно, не стала.
В Останкино, конечно, было полно народа, но плакать хотелось в кругу своих, проверенных временем людей, а они давно разошлись по домам.
Так что в итоге Раиса плакать раздумала, собрала в сумку кошелек, телефон, несколько ручек и забытые Егором сигареты, проверила, заперты ли окна, и преспокойно удалилась.
Черский перезвонил через полчаса, когда Рая бодро топала к метро.
– Рая, на завтра все без изменений, – сказал он ровным голосом. – Снимаем Рокси. Ты еще на работе?
– Нет, я ушла, – ответила Раечка.
– Далеко?
– Ну, до метро еще не дотопала. Вернуться? Я могу.
– Телефон Рокси у тебя есть? Я имею в виду – с собой.
– Конечно.
– Хорошо, – выдохнул в трубку Егор, как ей показалось, сокрушенно. – Позвони ей и скажи, чтобы к девяти как штык была в Останкино! А еще лучше – к половине девятого. Хорошо? И повара предупреди, не забудь…
– Хорошо-хорошо, – закивала Раечка, как будто он мог ее видеть. – Я все сделаю.
– Ладно, тогда все, – буркнул Егор, но почему-то не отключился. – И… это… Рая, ты прости, что я на тебя наорал. Понимаешь…
– Я понимаю, – снова затрясла головой она.
Действительно, что тут непонятного?
Проработав с Черским несколько месяцев, она научилась верно реагировать на его настроения.
Ну, наорал, тоже мне проблема! Под руку попалась просто.
Нет, с одной стороны, неприятно, но в итоге, если подумать, сколько проблем решено одним махом…
Взять, к примеру, «майонез» – так в передаче кратко называли спонсоров: Рокси пела у них на корпоративе, так что изменение в программе они бы как пить дать приняли плохо. У них в их пиар-службе работала невероятно противная баба, которая выносила мозг по самому зряшному поводу. А уж такое она бы точно не простила…
Рая вошла в метро и уселась на лавочку, пролистывая страницы ежедневника.
Рокси можно позвонить чуть позже, налив дома горячую ванну. Мысль о том, что она будет разговаривать со звездой, лежа в воде, показалась невероятно привлекательной. В метро, прислонившись к плечу какого-то мужика, Рая думала, что купит по дороге курицу-гриль, о которой мечтала еще с обеда, а потом вспомнила булку, за которой бегала в супермаркет. Все-таки хорошо, что Егор договорился с начальством и никаких изменений не будет.
Главное, чтобы съемки прошли нормально…
На душе, однако, было неспокойно.
Не помогла ни жареная курица, ни горячая ванна, из которой Раечка вкрадчивым голосом сообщала Рокси, что съемки не откладываются, «нет, нет, ни в коем случае, кто вам сказал такую глупость?!»
Напившись чаю с медом, Рая улеглась спать, но сон не шел.
Она прокрутилась в постели до трех ночи, а потом, не выдержав, пошла на кухню и алчно, при свете уличных фонарей, сгрызла куриное бедро, как оголодавшая кошка.
Только после этого Раиса, вернувшись в постель, погрузилась в спокойный сытый сон, омрачаемый лишь мыслью, что столько жрать на ночь все-таки вредно…Егор, Рокси и приглашенный шеф-повар улыбались в камеры застывшими стеклянными улыбками с полминуты, пока режиссер не скомандовал:
– Стоп, снято. Всем спасибо.
В зрительских рядах прошел довольный гул.
Сидеть в качестве массовки на телевидении – не такое веселое занятие, как может показаться на первый взгляд. Звезды близко не подходят, за ручку не здороваются, и даже автографы не всегда удается получить. И уж совершенно невыносимо сидеть с раннего утра на кулинарном шоу, где плывут манящие запахи кухни!
Вот только готовят звезды птичьими порциями, угощаются сами, а остатки техперсонал уносит за кулисы.
Зрителям запрещают чесаться, сморкаться, зевать, жевать жвачку, пить припасенную воду и одеваться в белое и полосатое. Во время короткого перерыва нет времени даже сбегать вниз и подкрепиться, потому что сразу начинаются съемки следующего эпизода, и снова надо сидеть и корчить заинтересованные рожи…
Сплошное мучение.
На сей раз испытания были завершены в рекордные сроки.
Раечка с кипой бумаг показалась в дверях и громогласно объявила:
– Господа зрители, прошу тех, чьи фамилии я буду называть, подходить ко мне с раскрытым паспортом для получения гонорара. Не толпимся, не суетимся, после того, как поставите подпись в ведомости, выходим в вестибюль. Не забываем пропуска… Итак… Антонов!
Рокси, закрытая мощными спинами охранников, устало провела рукой по лицу.
– Чего-то притомилась я, – произнесла она со слабой улыбкой. – Вчера до трех ночи куролесила, два часа до дома добиралась, часок покемарила, соскочила в шесть – и к вам…
– Ну так пошли в гримерку, чего ты тут-то расселась? – сказал Егор и поднял ее на ноги. – Давай, давай, ножками. Сейчас грим снимем, и поедешь ты, как свободная белая женщина, домой.
– А ты? – спросила Рокси. – Долго еще?
– И я поеду. В принципе, мне бы еще на два этажа ниже спуститься, пистонов вставить разгильдяям из музыкалки, но что-то мне неохота. Папенька у меня сердится, когда я пашу с утра до ночи. А что?
Рокси устало пожала плечами:
– Может быть, поедем, пожрем, как люди? Я тут с тарелок похватала чего-то, как собака, еще больше есть захотела.
– Ты хоть похватала, я так почти не попробовал…
– А чего там пробовать? Мою стряпню? Я тебя умоляю! Мое коронное блюдо – яичница со скорлупой, сгоревшая с одного бока.
Егор улыбнулся уголком рта.
Всю программу она держалась молодцом, хохотала, сыпала шуточками на грани приличия, приготовила какую-то невероятную жижу, которую никто долго не отваживался попробовать.
Но он уже знал на тот момент, как трудно ей дается изображать беззаботность. Грозовые тучи, сгущавшиеся над Рокси, уже скалились молниями и вот-вот должны были разразиться дождем.
Ситуация, в которую она попала, была абсолютно тривиальной.
Рокси, больше года крутившая роман с Димкой, прятавшаяся по углам, как партизанка, спалилась на ерунде, причем Димка к этому никакого отношения не имел. Тлеющий роман между ними уже ничего не могло спасти, а постель, в которую они изредка отправлялись, когда случалось встретиться в Москве или в Питере, их уже не объединяла. Затем Димка умотал на гастроли, а Рокси осталась в Москве. От скуки она завела интрижку с модным рэпером новой волны, упорно считавшим, что именно он перевернет всю мировую культуру.
Культура устояла, а Рокси нет.
От брутального молодого человека с паклями дрэдов на голове несло виски и сексом…
Все началось прекрасно, а кончилось ужасно.
В его квартире, неожиданно дешевенькой и уж точно не подходящей имиджу «звезды рока», они завалились на диван с несвежим бельем. Рэпер достал мешочек с белым порошком и, вставив в ноздрю свернутую купюру, втянул пару коротких дорожек, а потом предложил Рокси сделать то же самое.
Кокаин не был для нее диковинкой. В носу привычно запекло, а в затылке моментально заледенело.
Краски стали яркими и четкими.
Секс – восхитительным, ощущения – волшебными, а расплата – молниеносной.
Рокси, всегда заметавшая следы лисьим хвостом, не учла, что модный рэпер отнюдь не так высокоморален, как ей бы хотелось.
Пикантное видео улетело во Всемирную паутину в ту же ночь. Рэпер бахвалился результатами, тряс причиндалами в камеру мобильного и в подробностях рассказывал, как он окучивал эту телку…
Утром все кредитные карточки Рокси оказались заблокированы.
Оскорбленный в своих чувствах папик прошипел в трубку что-то гадкое и отключил телефон навсегда.
Днем внезапно отменились две съемки, вечером администратор сообщил убитым голосом, что сорвались гастроли, а потом неприятности покатились снежным комом. Жизнь, которая казалась такой защищенной и стабильной, вдруг оборвалась.
Растерянная Рокси внезапно ощутила себя совершенно одинокой.
Пресса смаковала ее падение, вчерашние друзья, кроме фальшивого сочувствия, ничего предложить не могли, и даже Димка, который еще в прошлом году смотрел на нее влюбленным щенком, поспешил сделать вид, что между ними ничего не было…
Внезапно появилась уйма свободного времени, которое она не знала куда деть.
Два последних дня Рокси моталась по клубам и пила.
А потом позвонила женщина и сказала: съемки состоятся несмотря ни на что!
Рокси не поверила.
Дозвониться до Егора было просто, правда, впопыхах она не сообразила, что звонит ему в час ночи, и он недовольным сонным голосом подтвердил: съемки состоятся. Его поступок не укладывался ни в какие рамки. Рокси прекрасно сознавала: в этом гребаном шоу-бизнесе ожидать от кого-то помощи совершенно бессмысленно!
Но Егор, с которым ее не связывало ничего, кроме дружбы, действительно помог.
И сейчас, когда осветители уже гасили софиты, а Егор волок ее в гримерку, Рокси почувствовала, как трясутся у нее ноги.
– Поедем уже, – взмолилась она.
– Куда? – не понял Егор, шаря в кармане в поисках ключа от гримуборной. – Блин, где этот ключ… Рая! Рая!
– Дался тебе ключ. Поехали. У меня от голода голова кружится. Жрать хочу, как лошадь.
– Ты в гриме поедешь?
– Да пофиг, – отмахнулась Рокси. – Дома умоюсь.
– Все равно надо войти, – урезонил ее Егор. – Там же вещи твои, сумка, ключи. И мое барахло там же… Рая!
Несмотря на приличный бюджет, комнатка для переодеваний в редакции, состоявшей всего из двух комнатушек, была одна, и мужчины по-рыцарски уступали ее дамам, а сами одевались где попало, иногда даже в мужском туалете, что вызывало кучу неудобств и неприятностей, вроде появления вездесущих папарацци и восторженных фанатов с включенными камерами мобильных.
Рокси приплясывала от нетерпения в коридоре.
Егор злился и в четвертый раз обшаривал карманы, позабыв, что перед съемками выложил телефон и ключи на столик.
Прибежала запыхавшаяся Раиса и открыла двери.
Спустя десять минут Егор и Рокси уже выходили на стоянку.
Егор иронично оглядел канареечно-желтую «Феррари» Рокси:
– На твоей поедем, что ли?
– На моей. Или ты против? – спросила она.
Он улыбнулся и уселся внутрь.
В машине, привычной и любимой, тягостные мысли вновь нахлынули на Рокси. «Феррари», на которой она гоняла по ночной Москве, был подарен «бывшим».
Забрать свой подарок он не захотел, а может, не смог – ведь машина была записана на нее, как, впрочем, и квартира.
Голодное прошлое научило Рокси быть предусмотрительной.
По дороге она изредка косилась на Егора, разглядывая его тонкий профиль, гладкую смуглую щеку. Когда их взгляды встречались, она смущенно прятала глаза.
И снова начинала думать о том, как жить дальше, о том, какой глупостью был роман с этим гадским рэпером!..
А еще в голове крутился старый черно-белый фильм про двух бойцов Гражданской войны, полетевших на разведку на аэроплане, вооружившись лишь кинокамерой. Бойцы попали в плен к своим же, и их допрашивала сумасшедшая тетка-комиссарша, в кожаном пальто и с маузером…
– О чем ты думаешь? – спросил Егор.
Она не знала, что ответить, и пересказала этот фильм.
– А, помню, – кивнул он. – Там, кажется, одного друга убили в конце.
– Угу. А тетку взрывом завалило в окопе.
– Да, точно, вспомнил. А ты почему о нем подумала?
Рокси ответила не сразу, взвешивая слова:
– Знаешь, я когда в Интернете прочитала про себя все это… А потом еще когда перед Иваном оправдывалась, то чувствовала себя, наверное, как эти бойцы. Вроде свои вокруг, а не верят.
– С одной разницей только, – уточнил Егор. – Они не виноваты были, а у тебя косячина во всю спину.
Скажи это кто-то другой, даже Димка, Рокси бы обиделась.
Однако Егор явно ее не осуждал.
В его голосе не было ни грамма издевки, лишь сочувствие: теплое и дружеское.
– Эфира ты добился, верно? – хмуро спросила она.
– С чего ты взяла?
– Ой, да ладно, мне уже донесли, что съемок не будет. Стала бы я пить накануне тогда…
– А чего пила? Горе заливала?
Она помедлила с ответом, ощутив, как в живот плюхнулся тяжелый вязкий ком полной безнадеги.
А потом она выпалила первое, что пришло в голову:
– Послушай, может, переспим?
Последнюю фразу Рокси выговорила, притормозив у светофора.
Ошеломленный Егор тюкнулся лбом в приборную доску и посмотрел на нее как на ненормальную.
– Что? – недовольно поморщилась она. – Я что-то не то сказала?
Теперь с ответом медлил он, хлопая своими длиннющими ресницами, которым бы любая девушка позавидовала:
– Да как тебе сказать… Что это на тебя нашло?
– А что мне делать? Я себя реально очень хреново чувствую, так что выбор невелик: или потрахаться, или продолжить пить. В любом случае – ты назначен в партнеры.
Егор серьезно посмотрел на Рокси.
Она ответила злым взглядом, в котором не было ничего женственного и кокетливого.
– Так плохо? – тихо спросил он.
– Ужасно, – ответила Рокси. – Чувство такое… гадкое. Как будто тебя использовали, а потом выбросили, как драный гандон, как тряпку, как… не знаю… котенка приблудного. А я не могу так. Не привыкла. Я же от всех мужиков всегда уходила сама, понимаешь?
Он не ответил, только посмотрел с пониманием, и это было невыносимо.
Рокси почувствовала себя грязной, старой и невероятно усталой бабой.
Она не хотела плакать, но слезы вдруг брызнули из глаз горячим потоком, выжигая на щеках целые каналы. Дорогу заволокло пеленой, и Рокси резко нажала на тормоза, потому что больше ничего не видела.
Позади раздался визг тормозов, но она, уткнувшись в руль, ничего не хотела слышать. Краешком сознания она уловила, как хлопнула дверь, а потом уверенная рука вытащила ее на улицу и поволокла за собой.
Егор, перепуганный слезами, усадил ее на пассажирское сиденье и сел за руль, игнорируя возмущенные гудки.
«Феррари» рванула вперед, освобождая проезд.
Рокси рыдала, размазывая по щекам густую черную тушь…Когда она наконец успокоилась, то поняла, что машина больше не едет.
Перед ней высилась стена какого-то дома. Егор сидел рядом и курил, стараясь не смотреть на нее.
– Мы где? – прохрипела она. После рыданий голос не слушался. – Куда это ты меня привез?
– К себе, – ответил он, как ей показалось, неприязненно. – Куда мне еще было тебя везти? Пошли уже, двадцать минут тут сидим.
Ей показалось, что в этот момент Егор ее просто ненавидит.
Рокси глянула в зеркало – оно показывало какие-то ужасы: страшную тетку с черными подглазьями и распухшим красным носом.
– Ох, ну и ну… – простонала она и потащила к себе сумочку.
– Ну, что еще? – спросил он зло.
– Да погоди ты, не могу я в таком виде…
Он отобрал у нее сумку, сдернул с себя очки и сунул их ей прямо в руки.
Рокси повертела очки в руках, а потом нацепила на нос с делано независимым видом.
– Ну, пошли, – лихо сказала она и вышла из машины.
В лифте они разглядывали стены с захватывающим интересом, словно в жизни не видели ничего лучше.
В квартире Егора Рокси сразу же оккупировала ванную, откуда прокричала, что сейчас сдохнет от голода.
Горячие струи хлестали по лицу, и она, слишком обессиленная, чтобы намылить мочалку, просто стояла, задрав голову вверх.
Когда Рокси, укутанная в его халат, с мокрыми волосами, вышла в кухню, Егор расставлял тарелки и что-то жевал. Увидев ее, он отошел к плите, где весело булькала кастрюля с каким-то супом.
– Сейчас будем есть, – сказал он, не поворачиваясь.
Рокси подошла ближе и прижалась к его спине. Егор застыл, держа в отставленной руке крышку.
– Ты на меня злишься? – прошептала она.
– Ничего я не злюсь…
– Нет, злишься, я же вижу. Ты меня пожалел, верно? Оттого и эфир пробил, и к себе приволок. Я понимаю, что никогда тебе не нравилась… Ведь не нравилась, верно?
Ее ладони шарили по его животу вверх и вниз.
Егор не отвечал, только кадык дергался, да дыхание вдруг стало горячим и прерывистым, как ветер в пустыне. Язык вдруг высох, так что подробно рассказать, почему она никогда ему якобы не нравилась, с ее гренадерской статью, грубоватыми шуточками, оглушительным смехом… и грудью третьего размера, никак не получалось.
В конце концов, для него Рокси всегда была скорее своим парнем, боевой подругой, связанной тайным романом с его лучшим другом.
Это же вообще какое-то извращение – хотеть «своего парня».
Разве можно ее воспринимать как… женщину?
Еще как можно. Только признаваться нельзя.
– Мы ведь ничем друг другу не обязаны, – шептала она.
Он сглотнул и задергал головой, что можно было понять и как «да», и как «нет», а потом хрипло сказал:
– Не обязаны.
– И мы оба знаем, зачем я тут.
На этот раз он даже не ответил, только сопел, запрокинув голову назад, когда ее руки потянули ремень на джинсах.
Егор бросил крышку в мойку и повернулся к Рокси, которая улыбнулась, вот только губы ее тряслись, а глаза опять были на мокром месте…
Без каблуков она оказалась с ним одного роста, и это слегка напугало и шокировало, потому что за пару лет он привык смотреть на нее слегка снизу вверх. А сейчас ее разбойничьи глаза оказались так близко, что он был к этому совершенно не готов.
– Что ты стоишь, как дурачок? – прошептала она, и эти слова словно взорвали все вокруг.
И больше не стало каких-то преград, которые он громоздил одну на другую, убеждая себя, что им нельзя…
Все нельзя, потому что есть какие-то дурацкие обязательства перед другими людьми.
То, что другие люди не хотели играть по правилам, к делу не относилось.
Кухня – с ее сверкающим хромом острыми углами – для дальнейших действий не подходила.
Рокси пятилась, а Егор наступал, не прекращая ее целовать.
Пояс от ее халата куда-то делся, и восхитительное тело само выскочило из лишней одежды. Ее руки что-то делали с ним, прикасаясь к тем самым точкам под кожей, от которых любого мужчину бросало в жар. Они с грохотом перевернули стул, некстати оказавшийся на пути, а потом Егор уронил Рокси на кровать, но отнюдь не от порыва чувств, а потому что нелепо запутался в собственных штанах…
Она лежала на кровати, голая, с растрепанными мокрыми волосами, и улыбалась, глядя, как он дрыгает ногами, освобождаясь от джинсов. Отшвырнув штаны в сторону, он бросился к ней с рычанием.
Ничего личного, подумали оба.
Просто секс.Они провалялись в постели до позднего вечера.
Причиной этому стал вовсе не секс, который, впрочем, был вполне увлекательным, а порой даже изобретательным.
После соития они, разгоряченные и усталые, откатились, тяжело дыша и лениво поглаживая друг друга.
Потом они неожиданно уснули. А проснувшись, подумали, что даже ради ужина из постели вылезать совершенно не хочется…
Телефон Егора беспрерывно звонил, отчего Рокси пришла в дикое раздражение.
Он рассеянно что-то отвечал своим собеседникам, снова накрывая на стол.
Суп пришлось разогревать вторично, забытый на столе хлеб слегка подсох.Рокси сунулась было помогать, но ее отстранили в сторону, велев сидеть и не путаться под ногами.
От безделья она проверила свой сотовый, обнаружив, что за все время ей никто не позвонил, и лишь заботливый МТС прислал пару СМС-уведомлений.
Егор, как Цезарь, делал все одновременно, не выпуская телефона из рук.
И только поставив на стол последнюю тарелку, угомонился.
Поначалу ели молча, обжигаясь горячим супом, потом Егор, отвечая на ее вопрос, неохотно рассказал, как ему пришлось ругаться из-за шоу, доказывая, что потеряют они куда больше, если бортанут уже заявленную артистку.
О том, что сам он потом уснул лишь при помощи успокоительного, он предпочел умолчать.
– Что мне делать теперь? – спросила Рокси, с сомнением разглядывая многослойный бутерброд, который во рту никак бы не поместился. – Один раз эфир прошел, а дальше? Ты же не можешь вечно пропихивать меня в это шоу.
– У меня еще музыкальная программа есть, – уточнил Егор.
– Ну, пусть так. Но все не замыкается на двух передачах. К тому же ты ими лишь руководишь, но если тебе скажут жесткое «нет», я вылечу оттуда как пробка.
– На крайний случай есть «Индиго», – пожал плечами Егор. – Есть Инна, у которой все так неплохо получается с Димкой. Я могу сказать, чтобы она занялась еще и тобой.
Она вздохнула, повертела в руках бутерброд и отложила его в сторону.
Егор молча пил кофе, смотрел исподлобья настороженными глазами.
Сейчас ей хотелось его обнять и на пару часов забыть о проблемах, но почему-то казалось, что момент упущен и с нежностями стоит повременить.
– Ты же понимаешь, что это не выход?
– Рокси, иди в баню! Я не продюсер и о ваших шорканьях знаю понаслышке. Наверняка там масса подводных камней, о которых мне ничего не известно. Все, что я могу сейчас сделать – это слегка поддержать тебя на поверхности. Ты не примадонна всея Руси, чтобы уйти и вернуться через пару лет. Уйдешь – тебя забудут.
Он рассвирепел, чернющие глаза вдруг заметали молнии…
Рокси сразу присмирела и с жалким видом уткнулась в свою чашку.
Разговор Егору не нравился.
При всех своих чувствах к Рокси, помочь ей больше, чем он уже сделал, было невозможно.
Следовало или забыть о своих собственных амбициях и заниматься ее проблемами, или пустить все на самотек.
Второй вариант был предпочтительней.
Это только с виду артисты двуполы. На деле все – от зубров и динозавров до восходящего молодняка – мечтали продаться подороже, при минимуме усилий, ничем не отличаясь при этом от девочек с Ленинградки.
И жалко было даже не денег, хотя для раскрутки Рокси пришлось бы вложить не один миллион! На ее грозящуюся рухнуть карьеру банально не хватало времени. Какой там новый проект, если некогда выспаться?!
– Ты не злись только, – жалобно попросила она. – Я ведь все понимаю.
– Я не злюсь.
– Злишься. – Она притворно хохотнула. – Вон, аж искры полетели. Просто мне посоветоваться даже не с кем. Не могу же я, как дурочка, бегать по продюсерам и предлагать им: возьмите меня!
Последние слова она произнесла с дурашливой интонацией провинциальной актрисульки, которую ловко изображала известная клоунесса.
Егор прыснул, подавился кофе и закашлялся.
Рокси бдительно постучала его по спине.
– А ты не бегала?
– Гош, у меня статус не тот – бегать. А на тусовках делаю вид, что все шоколадно! Хотя, думаю, многие уже знают. Во всяком случае, желающих дружить со мной стихийно поубавилось.
– И никто ничего не предлагал?
Рокси поморщилась:
– Ну, почему же. Были предложения. Знаешь от кого? От Ашота Адамяна. Встретила его неделю назад, он хлопнул меня по заднице, сообщил, что в курсе моих проблем, и предложил встретиться в приватной обстановке, обсудить дальнейшее сотрудничество.
– Адамян? – нахмурился Егор. – По-моему, у него с моим папашей какие-то дела.
– Возможно. У него со всей Москвой дела. В том числе и с недвижимостью, так что папаня твой вполне может ходить в одной связке с ним.
– И что ты?
– Что я? Разумеется, не пошла. Знаю я, как у Ашота все дела решаются. С ним же трахаться надо, а меня даже от одного прикосновения его колбасит. Кстати, знаешь, кого он сейчас делает звездой? Вашу с Димасом старую знакомую – Маринку Михайлову.
– Да ладно?!
– Вот тебе и ладно. У Марины теперь громкий псевдоним – Мишель, и альбом почти записан.
– Ну, она под этим псевдонимом год назад пыталась выступать, помнишь? – криво усмехнулся Егор.
Рокси кивнула. То выступление в ночном клубе «Пурга» она помнила хорошо.
– Только она ведь поет, как побитый Чебурашка. Неужели кого-то заинтересует подобный проект? Я считал, что время безголосых певичек благополучно уходит в прошлое.
– Зря ты так думаешь.
– Теперь понимаю, что зря, – махнул рукой Егор, допил кофе и сунул чашку в раковину. – Пошли на кровати валяться.Остаток вечера они провели в постели.
Перед этим оба отправились в ванную, чтобы попробовать, как в красивом кино, заняться любовью там, но это оказалось не так уж удобно, поскольку размеры ванной все-таки уступали спальне, а идея секса в воде оказалась неудачной.
Ванна хоть и выглядела довольно вместительной, но все-таки не предназначалась для подобных действий.
Не помогли даже расставленные по периметру свечи.
Лепестков роз и ароматических масел не нашлось…
К тому же Егор заметил, что из-за свечей чувствует себя как в гробу, что невероятно развеселило Рокси.
И как там, в «Красотке», они умудрялись заниматься любовью в воде и еще радоваться при этом?!.
В ванне было твердо, неудобно, локти и колени постоянно бились о борта. В итоге они вылезли, расплескав воду, и, помянув недобрым словом Ричарда Гира и Джулию Робертс, отправились в кровать, где все закончилось хорошо…
Позже они посмотрели половину довольно нудного фильма, где Кира Найтли встретила свою давнюю любовь и изменила мужу, обхаживавшему в этот момент Еву Мендес.
Точнее, Рокси посмотрела фильм до конца, а когда повернулась к Егору, чтобы обсудить сюжет, он уже спал, уткнувшись лицом в ее подушку. Рокси выключила телевизор и, поцеловав Егора куда-то в макушку, уснула, а может, подумала, что уснула, потому что перед глазами вертелись и Ева Мендес, и Кира Найтли, показывая, как надо изменять своим партнерам по жизни и при этом не засыпаться на ерунде…
Когда она открыла глаза, в окна светило солнце.
Егор не стал ее будить и убежал на работу.
Рокси поискала глазами записку, которую возлюбленный по правилам должен был оставить на подушке, присыпав пресловутыми лепестками роз, желательно розовых или красных, но записки не было.
Да и за розами он, судя по всему, с утра не ездил…
– Вы не романтик, Василий, – пропела Рокси голосом киношной дивы из знаменитого фильма.
В фильме романтичная кадровичка пыталась увести из семьи мужика, отличавшегося любовью к голубям, которых он разводил наперекор не разделявшей его увлечений жене.
Со сна спародировать диву не получилось, голос подвел, и фразу Рокси буквально прорычала, что ее невероятно развеселило…
Записка нашлась на кухне, пришпиленная к холодильнику магнитом в виде лондонского Биг-Бена.
«Я уехал на работу. Буду поздно. Надумаешь уходить, завези ключи. Если останешься – приготовь что-нибудь пожрать.
Егор.
P.S. Обнимахи, целовахи!»
Рокси перечитала записку два раза, а потом против воли почувствовала, как ее губы расползаются в улыбке.
Надо же…
Обнимахи…
Настроение скакнуло вверх.