Звездная роль Владика Козьмичева
Шрифт:
– Поздравляю! Молодец! Можно, я потом посмотрю? Некогда. Надо погладить платье, помыть голову, маникюр сделать... Завтра с Надей идем в "Таганку" на Высоцкого. Знаешь, у Нины (это была ее коллега по школе) оказался лишний билет. Такая редкость! Ты не против?
Владик проглотил удивление.
– Да, нет... Иди... Ты ведь Высоцкого давно хотела увидеть... Даже завидно... А я с Паш-кой посижу. Надо сборник заканчивать.
В этот вечер они почти не разговаривали. Лена, сделав свои дела, уложив Павлика и со-славшись на усталость, ушла спать. А он, до полночи обдумывая случившееся, ни к какому выводу не пришел. Стало лишь обидно, что Лена не только не забыла сказанное в горячке, но и начала его реализовать.
– Ладно, - подумал он, - ведь ничего страшного не случилось. Ее понять можно. У
Потом несколько дней ждал, когда Лена найдет время прочитать сборник. То у нее были какие-то дополнительные занятия с десятиклассниками. Она объясняла это необходимостью лучше подготовить их к выпускному экзамену. То заседания городского научно-методического семинара по русскому языку и литературе, то совещания у директора школы, то встречи с родителями восьмого класса, где она была классным руководителем. Владик ее понимал. Но время поджимало. Однажды, напомнив ей об обещании и сказав, что тянуть уже просто некуда, услышал.
– Ну что мне тебя опять читать? Я ведь этот сборник уже читала. Не думаю, что доделка его испортила. Пишешь ты грамотно. Так что сдавай свой диплом. Видишь, у меня конец года. Запарка.
В глубине его души вдруг отчетливо зашевелилась та самая обида.
– Лена, что с тобой? С чего такое безразличие? Хорошо! Раз так, беспокоить не буду. Сделаю все сам...
– Ты на себя посмотри! Может, что-нибудь и поймешь, - ответила Лена.
В тот вечер он еще не осознавал, что жизнь снова, и уже в который раз ставит его перед выбором. Как это часто бывает, помогла случайность. Дело было так. Срок представления сборника в типографию для размножения и брошюровки практически истек. Он в очередной раз вычитывал и правил текст, закончился флакончик с меловой пастой для правки (замазки букв машинописного текста). Вспомнил, что есть запасной. Открыл один ящик стола, другой. Нет... Решил поискать в том ящике, которым обычно пользовалась Лена. Поднял лежавшую наверху стопку ученических тетрадей. Под ней оказалась тонкая брошюра с обложкой в виде бело-синего полотнища с шестиконечной звездой и названием "Государство Израиль"! Написано было по-русски. Интересно! Откуда это здесь? И что там? Начал просматривать. В брошюре были наиболее общие сведения об Израиле, фотографии и карта страны.
– Ни фига себе! Значит, Лена принесла эту брошюру домой. Откуда она у нее? Зачем она ей? Почему спрятала, ничего не сказав?
В памяти всплыло, как она вспоминала, что Анна Семеновна делилась с ней страшным семейным секретом - в Израиле живут родственники отца, уехавшие туда еще до войны. Голова шла кругом. Затем успокоился и начал размышлять. С того времени, когда Лену обозвали жидовкой, никаких разговоров о ее еврейском происхождении у них не возникало. Об Израиле, если и вспоминали, так только в связи с какими-нибудь редкими публикациями в "Правде" и упоминаниями о нем по телевидению. Иногда - в связи со ставшими известными в Москве скандалами по поводу попыток евреев эмигрировать в эту страну. А так, обычно эта тема не входила в круг их общих интересов. Нет, он не испугался. Но неприятное чувство появилось.
– Значит, теперь Израиль интересует Лену! Значит, это ее тайна! У нее появилась необ-ходимость что-то от меня скрывать! Ежу понятно, что скрывают то, о чем не следует знать другим. Значит, об этом ее просили. Но ведь такую просьбу можно обратить лишь к тому, с кем ты долго и близко знаком. Получается, что у нее есть такие знакомые. Кто они, или она, или он? Скорее всего - это Он!
Но сколько бы Владик ни выстраивал логическую цепочку вопросов, ответы на них могла дать только Лена. Думал задать их немедленно, как только она вернется, но, успокоившись, решил отложить на потом, поскольку, не представлял себе, как подступиться к такому разговору. Да и очень надеялся, что она сама раскроет тайну появления в их квартире такой брошюры. Однако ничего подобного не произошло. Ни до защиты, ни после. И не только потому, что не хотел услышать правду, но и потому, что в преддипломной суете и заботах было не до неизбежных в таких случаях объяснений. А может быть, и Лена этого не хотела. Становилось все очевиднее, что трещина, возникшая в их отношениях, не затягивается. Только Владику было не до этого...
В оппоненты ему назначили почти его ровесника, но уже известного писателя Илью За-мошского. С первого момента знакомства между ними установились дружеские отношения. Илья был интересный, повидавший многое парень, начинавший, как и Владик, свою литера-турную жизнь газетчиком. В далеком Норильске. Как и Владик, он был коренным москвичом, но в ее литературные круги столицы вошел лишь после выхода своего нашумевшего романа о сибирских строителях "Высокое перенапряжение". Разумеется, что с циклом публикаций Владика о великих сибирских стройках в "Социалистическом труженике" Илья был хорошо знаком. И даже шутил, что Владик отнимает у него не только читателей, но и авторские отчисления от проданных экземпляров. Зато дипломный сборник одобрил.
– Прочитал я тебя, Козьмичев. Здорово ты пишешь! Но я так и не понял, зачем ты в ин-ститут поступал? Я не заметил принципиальной разницы в качестве тех рассказов, что вышли у тебя до института, и тех, что ты написал во время учебы. Скажу больше. постижение канонического курса литературного мастерства, которым тебя пичкали на лекциях и творче-ских семинарах, сыграло с тобой злую шутку. Первые мне показались более непосредственны-ми, а их герои более живыми. И если проследить эволюцию твоего стиля за эти годы, то можно сделать вывод - он стал более академичным, даже подсушенным. Помнишь наше детское "Не учи ученого, поешь ... толченого". Так с тобой и поступили! Конечно, об этом на защите я умолчу. А ты на меня не обижайся и поскорее вновь становись собой. Такой вот парадокс...
Козьмичев не только защитился на "отлично", но и получил диплом с "отличием". Книга его была рекомендована к изданию. Позвонил отцу с Маргаритой Михайловной, Северинову, Альбине Ивановне, дал телеграмму Анне Семеновне. Отец приехал в этот же вечер, привез бутылку прекрасного армянского коньяка, и они долго обсуждали все, что произошло.
– Владька, - говорил Константин Васильевич, - хочу тебе признаться. Я ведь долгое вре-мя не верил, что ты эту ношу осилишь. Сколько я таких заочников знал... Кто на первом же, кто на втором не выдерживал. Бросали. И поверил лишь тогда, когда ты в первый год за два курса сдал. А потом еще за два. Ну, думаю, и сын у меня! Семья, работа, потом газета...
А ты почему за Лену тоста еще не сказал? Столько терпеть? Лена, дай я тебя поцелую! Владька теперь тебе по гроб жизни обязан!
Домой Константин Васильевич уезжал в приподнятом настроении. Пожалел, что не смо-жет быть на банкете, но твердо пообещал забрать их на дачу и там отметить окончание.
К его удивлению и радости, на вручении дипломов с ним была Лена. Павлика на весь ве-чер согласилась взять к себе соседка. Подводя итоги дипломной сессии, профессор Крайнев назвал его в числе наиболее талантливых выпускников. А потом на банкете, что проходил в ресторане ЦДЛ, с гордостью сообщил, что Владлена Козьмичева он заметил еще до его поступления в Институт и очень рад, что не только не ошибся, но и хотел бы видеть его в аспирантуре.
На банкете Лена была веселой. Ему даже показалось, что полоса ее дурного настроения миновала, что отношения между ними вновь станут такими же, какими были всегда. Увы, он ошибался! На другой день, когда он, вспомнив предложение Крайнева об аспирантуре, спросил ее мнение, все вернулось на круги своя.
– Владик! Конечно, я рада, что ты закончил учебу. Да еще не за шесть, а за четыре года. Такое редко кому удается. Надеюсь, ты понимаешь, что я делала все, что в моих силах, чтобы ты мог думать только об учебе. Так? Так! Но, как мне кажется, ты настолько увлекся своими заботами и делами, что перестал замечать окружающих. А главное - меня и сына. Ты об этом не говоришь, но это настолько очевидно, что не требует доказательств. Мы вроде бы и вместе, а вроде бы и не вместе... Я уже тебе на это намекала, но до тебя не дошло. Я еще не отошла от ожидания тебя из плаваний, а тут опять твои командировки. А я одна и одна. Вернее, мы с сыном одни и одни. Друзей у нас нет. Где Вам друзьями заниматься! Мы же учимся... За пять лет, что мы в Москве, только один раз съездила к маме. Знаешь, я не хочу больше говорить. Дело твое. Хочешь в аспирантуру?
– Иди! Но меня уволь! Я устала от такой жизни...