Звездные крылья
Шрифт:
Валенс ничего не ответил.
Они еще раз остановились у репродуктора и прослушали первые сводки. Ничего успокаивающего в них не было, и тревога, все нарастая, охватывала сердца. Сообщалось только о боях на границе.
— Вечером узнаем точнее, — сказал Валенс.
— Ты думаешь, они могут далеко пройти в своем наступлении? — Не знаю, — ответил Валенс, — фактор внезапности — сильная вещь, и пока мы его преодолеем, пройдет, безусловно, какое-то время. За эти дни может произойти много всяких неожиданностей, к ним надо подготовиться.
Юрий почувствовал тревогу в последних словах Валенса, и до самого обеда не произнес ни слова. Вдруг
ГЛАВА ВТОРАЯ
Дальнейшие события развивались так быстро, что Юрий Крайнев не всегда успевал отмечать течение времени. День перестал отличаться от ночи. Во всяком случае, обычное разделение суток исчезло. В любой час всех можно было найти на работе. Люди теснее жались друг к другу. Оставаться одному никому не хотелось. Многие сотрудники Крайнева совсем перебрались в институт.
Утренней сводки Советского Информбюро всегда ждали с лихорадочным нетерпением. Сводки не приносили ничего утешительного. Ежедневно появлялись все новые и новые названия направлений, где проходили бои, и все сокрушались, как много городов уже оставлено нашими войсками. Вплотную стал вопрос об эвакуации института стратосферы.
Однажды утром Крайнев и его друзья высадились из вагонов в маленьком городке за Уралом. Здесь царила такая тишина, словно на свете не было и не могло быть никакой войны. Домики в городке поражали глаз — были они деревянные, возведенные по старым уральским образцам, украшенные деревянной резьбой. Но на окраине города высился завод, выстроенный здесь незадолго до войны. Рядом с ним поднимались в небо высокие жилые корпуса.
Крайнев быстро познакомился с заводом, с его директором, с отдельными рабочими. Всюду его встречали приветливо, но несколько настороженно. Директор — и не без основания — побаивался, что Крайнев будет требовать для своего института слишком большую площадь. Не обошлось без споров, и, возможно, не все прошло бы так гладко, если бы не прибыл Валенс. Он привез последние материалы и оборудование института, а также новые задания. Он держался так, словно переезд института на тысячи километров было самым обычным и давно предусмотренным делом.
Институт, его лаборатории и экспериментальные мастерские оказались в хороших условиях. Сотрудники же попали в довольно трудное положение. Маленький городок не мог вместить людей, ежедневно прибывавших на вокзал, и потому пришлось тесниться, как никогда. Однако эти неудобства не могли поколебать желания работать, и весь коллектив жил только одним стремлением — как можно скорее возобновить эксперименты над реактивными самолетами.
Ганне Ланко удалось вывезти свою лабораторию со всем оборудованием. Компрессор, на конструкцию которого столько времени затратил Король, тоже был здесь. И чуть ли не первой мыслью, первым требованием Ганны было немедленно установить компрессор. Мысли о жилье, о быте пришли значительно позже..
На долю Марины Токовой выпала особая работа. Едва только успели выгрузиться, как пришла телеграмма от Соколовой с просьбой немедленно прислать кого-нибудь из инженеров разобраться в груде институтских, чертежей, оставшихся на заводе. Надо было определить, какие из них важны и подлежат эвакуации, а какие можно уничтожить. Кому же ехать, как не Марине? Она быстро собралась, простилась с Крайневым
Чем ближе подъезжала Марина к заводу, тем тревожнее становились слухи и разговоры в вагоне… Рассказывали, что немцы якобы уже прорвались к Киеву, окружили город и даже перешли Днепр. Говорили, что они подходят к Москве. От всех этих разговоров и слухов, которых нельзя было ни опровергнуть, ни проверить, потому что никто ничего толком не знал, болела голова и сердце охватывала тревога.
Марине стало легче, когда она, наконец, попала на завод и встретилась с Соколовой. Все сразу выяснилось и стало на свое место. Положение было очень тяжелое, фашисты действительно рвались на восток, но темп их движения уже замедлился, и каждый пройденный метр густо был полит кровью врага.
Завод уже почти весь демонтировали и вывезли. Оставалось только мйого всяких мелочей — старые чертежи, отдельные станки и. приборы, которых, может быть, и везти не стоило, а следовало просто уничтожить. За эту-то работу и взялась Марина.
Странное впечатление производил сейчас завод. Он напоминал улей, покинутый пчелами. Неестественно выглядели окрашенные в синий цвет высокие окна. Все изменилось. Собственно говоря, завода, как такового, уже не существовало.
Прошло еще несколько дней, и даже спокойная и всегда уравновешенная Соколова стала мрачной и раздражительной. Немцы приближались к Киеву. Не сегодня-завтра они могли появиться в городе, заводу угрожала опасность. На экспериментальном аэродроме базировалась воинская летная часть. Тылы армий размещались в заводском поселке. Все больше военных проходило по дорогам.
Надо было уезжать, а Соколова все медлила.
Оставить завод было так же больно, как вырвать собственное сердце. Ведь здесь все построено на ее глазах, она знает здесь каждый камешек. И все-таки наступил день, когда гром канонады достиг и завода. Соколова приказала Марине заканчивать работу. Вечером они должны были выехать на машине в Харьков, а дальше добираться поездом.
Марина много работала в эти Дни. Она пересмотрела и уничтожила огромное количество старых, ненужных чертежей, отобрала ценные, упаковала их и решила взять с собой, никому не передоверяя. Соколова одобрила ее план. Грузовая машина свободно могла вместить не один такой пакет. Причин для волнений в этом отношении не было.
Когда все было подготовлено и до отъезда оставалось немногим больше часа, Марина решила напоследок осмотреть завод, пройтись по родным местам.
Она прошла по пустым коробкам, цехов, и на нее. пахнуло холодом склепа. Она попыталась представить себе эти цехи шумными от работающих станков, полными людей, но воспоминание было таким болезненным, что Марина поежилась, как от физической боли. Она вышла из цеха и прошла к дому, где ей довелось жить, когда испытывали первую модель крейсера. Вошла в комнату, дверь которой была не только не заперта, но даже не прикрыта. После Марины в комнате уже кто-то жил, сейчас она была совсем пуста, на полу валялись незнакомые чужие вещи. Марина тяжело вздохнула и притворила дверь. Посмотрела на часы — до времени, установленного Соколовой, оставалось около получаса. Повернулась и медленно спустилась вниз по ступеням. Потом по знакомой тропинке пошла к могиле, где лежал белый камень. Поднялась на вершину холма, поглядела вдаль, и ей показалось, будто там, далеко на западе, гремит жаркий бой и далекие зарницы вспыхивают на небе.