Звёздные войны. Последствия. Конец Империи
Шрифт:
Возвышенности отбрасывают в долину длинные тени.
_ До чего же тяжко! — ворчит Слоун.
Брентин Уэксли смотрит на нее. Он устал. На лбу проступили глубокие морщины, щеки покраснели от бьющего в лицо песка. Вероятно, щеки Рей выглядят не лучше. Очки ее тоже покрылись слоем пыли, и каждую пару минут приходится протирать их тыльной стороной ладони.
Оба держатся чуть поодаль от помоста, который тащат рабы. Хотя Ниима спит, они не осмеливаются сболтнуть что-нибудь неугодное хаттше в непосредственной близости от нее.
Все
Прошла уже почти неделя.
Знаю.
Нужно воспользоваться подходящим моментом. Я кое о чем подумала...
На лице спутника отражается беспокойство.
А мне обязательно об этом знать?
Обязательно. И только попробуй возразить. У меня есть план.
Какой?
Хаттша целыми днями спит, а это значит, что пришло время нанести удар. Может быть, даже сегодня.
Ты с ума сошла? Убить хатта не так-то просто...
Мы не станем на нее нападать.
А на кого? На ее... людей?
~ Не называй их людьми, — усмехается Слоун. — ® НИХ уже почти не осталось ничего человеческого. Они столь долго пробыли в рабстве, что в них давно запрограммированы совершенно иные существа. — Не успев договорить, она понимает, как может воспринять ее ело- ва Брентин. Он вздрагивает, как от пощечины. — Я не это имела в виду, Уэксли. Ты на них совсем не похож.
Ну и прекрасно, — бросает он. — Вряд ли стоит обсуждать, что делает нас людьми. Значит, хочешь атаковать рабов? Но у нас нет оружия.
У них есть. И я сама оружие. Я обучена и могу сражаться.
Всех нам все равно не победить.
Хватит одного или двух. У них есть моноциклы. Убьем наездников и захватим машины. Двигатели наверняка достаточно мощные, так что хватаем моноцикл и мчимся прочь отсюда. Чем быстрее, тем лучше.
За нами погонятся.
Знаю. Но какой у нас выбор?
Продолжать идти дальше. Как ты сказала, прошла уже почти неделя. Зачем что-то менять?
Рей преграждает ему путь:
Затем, что я только что придумала план.
Это ложь, в которой он, понизив голос, тут же ее обвиняет:
Нет у тебя никакого плана. Почему мы с самого начала так не поступили, если все настолько очевидно? Просто ты жаждешь мести и злишься, что она откладывается.
А ты не злишься? Тебе не хочется отомстить?
Лицо его внезапно мрачнеет. Что это — грусть?
Слоун, мне нужна вовсе не месть.
Не лги. Если не месть — то что? Что тебя гонит по этому безжизненному пеклу? — Она наклоняется к Брен- тину и приподнимает очки, уставившись ему в лицо холодным взглядом темных глаз. Ее охватывает ярость при мысли, что он не разделяет ее желания свершить заслуженную кару. — Тебе что, не хочется приставить бластер ко лбу Галлиуса Ракса?
Да. Во имя всех звезд — да. Но я здесь не за этим Я хочу искупить вину за содеянное.
Мысль эта столь абсурдна, что Рей не может удержаться от неуверенного смешка.
Искупить вину — за что? За Чандрилу? Кто-то подсадил тебе в голову чип, Брентин. Ты плясал на ниточках в руках Ракса. — «Как и мы все». — Ты ни в чем не виноват. Ты можешь просто взять и обрубить эти проклятые нити, перерезав ему горло.
Я должен остановить Ракса, потому что только так я могу продемонстрировать жене и сыну, кто я на самом деле. Только так я могу исправить то, что натворил.
Слоун хватает его за рубашку:
Дурак. Нами движет месть. Забудь обо всем остальном.
Он медлит, и взгляд его наполняется еще большей грустью и... жалостью.
У тебя ведь никого нет, да? Потому-то тебе и не понять. Нет никого, кого бы ты любила или кто любил бы тебя. — (Его слова ранят ее в грудь, словно выстрел из бластера, оставляя дыру величиной с кулак.) — Должен быть кто-то или что-то, за что ты могла бы сражаться. А не просто так. Не только ради... сведения счетов.
У меня есть то, что есть.
У тебя есть Империя. Ты можешь ее спасти.
Потрясающе! Повстанец рассказывает мне, как спасти мою Империю. Моя Империя? Она мертва. Она умерла в то же мгновение, как только коснулась этой планеты. Единственное, чего я хочу, — и единственное, что мне нужно, — взглянуть Раксу в лицо перед тем, как я со всем этим покончу. — Она оглядывается на караван. Прислужники с костлявыми физиономиями уже заметили, что они отстают. — Я снова беру ситуацию в свои РУки. Можешь пойти со мной или умереть, став хаттским Рабом.
С этими словами женщина поворачивается и направляется обратно к процессии. Сосредоточившись, она наблюдает за рабами на моноциклах, которые описывают круги вокруг каравана, выбрасывая из выхлопных труб клубы дыма от сгоревшего кезиевого топлива. Слоуц быстро шагает рядом с платформой, рассчитывая направление атаки.
Прямо перед ней идет раб — один из немногих, вооруженных бластером. Винтовка покоится в грудной клетке какого-то создания, по бокам от ствола — пара сломанных бивней. Один удар — и она завладеет оружием.
Однако это привлечет внимание. Придется стрелять на бегу.
Но если правильно рассчитать время, раб на описывающем круги моноцикле окажется на расстоянии выстрела. Убить его, схватить моноцикл... Как в тот раз на Ян-Корельде, когда она, будучи еще простым имперским новобранцем, едва унесла ноги от банды повстанцев, заправив свой мотоспидер. Один из бластерных зарядов в буквальном смысле поджарил прядь ее волос — запах ощущался еще много часов спустя.
Рей срывается с места, мчится мимо помоста, мимо пары бессвязно бормочущих рабов. Она понятия не имеет, где Брентин — спешит за ней по пятам или прячет голову в песок. Сейчас ей все равно. Ее цель — бластерная винтовка, затем моноцикл.