Звездный Гольфстрим
Шрифт:
— Друзья, коллеги, благодарю всех за сотрудничество и помощь, продолжаем работу! Спасибо!
Собравшиеся в зале задвигались и стали вставать, поднялся легкий гул голосов. Кое-кто подошел к Лэну и завел заинтересованный разговор. Обстановка из официальной постепенно превращалась в рабочую. Ученые осознавали, что находятся в шаге от понимания и управления основополагающими законами физики.
Они еще не знали, что на их окраинную, ничем не примечательную спиральную галактику, затерявшуюся на задворках Вселенной, не в добрый час обратился взор разума, не без некоторых весомых оснований претендующего на роль Творца. Этот разум, словно охотник-паук в центре паутины, почувствовал, как на другом краю Вселенной слегка дрогнули и зазвенели тончайшие золотые космические струны, возвещая о том, что к ним слегка прикоснулись, взяв правильный, мажорный, жизнеутверждающий аккорд. Кто-то вплотную подошел к решению проблемы создания пространства и материи и кому-то вот-вот раскроется одна из самых сокровенных тайн мироздания. Если же этот некто не остановится на достигнутом, а сомневаться в этом не приходилось, то следующим шагом будет разгадка чуда возникновения жизни, а дальше… Допустить этого было нельзя — Творец может быть только один. Должен быть один.
Паутина заколыхалась, заклубилась сетчатой дымкой, обволакивая своим муаром звезды, галактики, целые созвездия галактик и безбрежные, непостижимые просторы мертвящего ледяного вакуума.
Глава 21
ОЖИДАНИЕ
Новость о том, что «Пеликан» стартовал в сторону Харона, пусть и кружным путем, вызвала подъем настроения у обитателей космической станции. Еще бы — через теперь уже считаные часы их станет больше, прибудет крионик-андроид, недостающее оборудование, и можно будет приступать к уникальному эксперименту по оживлению или, если хотите, «криореанимации палеокосмонавта». От такого словосочетания профессор Моран только крякал, Блумберг же не мог определить своего отношения к эксперименту, хоть и осознавал его значимость. С одной стороны, просто необходимо попытаться реанимировать космонавта, с другой, если последует неудача — другого шанса уже не будет не только у Айво, но и у землян и, скорее всего, у андроидов. То есть имеется всего одна попытка, и надо с первого раза попасть в «десятку». Тем не менее, невзирая на противоречивые чувства, которые беспокоили ученых, они занялись подготовкой лаборатории к эксперименту. Надо было проверить все досконально, чтобы во время реанимации свести к минимуму любые неожиданности. Сам опыт — сплошная нештатная ситуация. Незнакомым здесь было почти все — от технологии криореанимации до пациента.
Тем временем Кью и Вовка облачились в скафандры и приготовились к выходу на поверхность Харона, чтобы проверить и отрепетировать приземление «Пеликана». Кью скафандр тоже был нужен для поддержания приемлемой температуры работы мнемонических кристаллов, и чтобы не разрушилась внешняя, «человеческая» оболочка, которая хоть и была значительно прочней естественной органической, все-таки не была способна выдержать холод космического вакуума. В считаные секунды лифт доставил их на первый уровень от поверхности спутника. Ричи и Дефо остались хозяйничать на центральном пульте, и были постоянно на связи.
Выйдя из кабины, Вовка стал осматриваться в большом помещении. Противоположной стены он пока не увидел, а вот потолок вознесся над головой на высоту не менее тридцати метров. Блики фонарей высветили гладкую поверхность вверху.
— Это и есть тот ангар, о котором ты говорил, Кью? — спросил Прыгунов.
— Да. Этот блок был вмонтирован в систему станции Харон на всякий случай. Реально мы не ждали прибытия чьих-либо кораблей. Но в особенности на далеких базах ничто и никогда, как мы неоднократно убеждались, не бывает лишним. Вот и теперь — предусмотрительность окупилась сторицей, — ответил Кью.
Он подошел к стене и, найдя нужные кнопки, включил внутреннее освещение.
Зажглись лампы мягкого дневного света и высветили контуры ангара. Общий полезный объем «стартово-посадочного стола» был заметно меньше, чем на лунной базе Тихо. И это было понятно: земляне пользовались только и исключительно космическими кораблями, которые прибывали на станцию каждые час-полтора, тогда как андроиды использовали для передвижения в космосе телепорты.
Приглядевшись повнимательнее, Прыгунов с трудом, но все же увидел огромный, диаметром не менее восьмидесяти метров, слегка выступающий из пола поршень, который и служил той платформой, поднимающейся вровень с потолком и принимающей на себя звездолет, когда была открыта защитная диафрагма.
— Все готовы к тесту? — спросил Кью и, получив подтверждение от Дефо, привел в действие механизм.
Вовка задрал голову, хоть в скафандре это было не очень удобно, и с интересом приготовился наблюдать за происходящим.
Шесть лепестков защитной диафрагмы стали бесшумно расходиться от центра в стороны, открывая взору совершенно черное небо спутника, испещренное мириадами переливающихся звезд. Харон был лишен атмосферы, а его собственное альбедо, почти не отражающее слабые лучи бесконечно далекого Солнца, было настолько низким, что создавалась полная иллюзия нахождения в открытом космосе — ничто не мешало астрономическим наблюдениям. От разворачивающегося вида бездонного неба у Вовки захватило дух.
— Володя, заходим на платформу, — раздался в шлемофоне голос Кью и вернул Вовку к действительности.
Андроид уже стоял на большой круглой платформе. Едва Прыгунов взошел на нее, как поршень быстро пошел вверх, поднимая и его и робота к поверхности. Спустя несколько десятков секунд, одновременно с ушедшими в пазы лепестками диафрагмы, посадочная платформа поднялась на уровень поверхности и замерла. Вовка, подсвечивая себе фонариком, пригляделся к зазору и присвистнул: он составлял менее миллиметра! Какое там, щель была тоньше волоса и еле видна! Кью обратил внимание на то, что Вовка наклонился и внимательно разглядывает платформу.
— Да, Владимир, при необходимости, можно включить… впрочем, так и сделаем — проверять так проверять! Включаю режим герметичности. Дефо, как там внутри, давление повышается?
— Норма, утечек нет! — спустя несколько секунд ответил лейтенант.
Андроид сошел с платформы и потянул за собой Прыгунова, который послушно последовал за ним.
— Выключи свет и убери телеметрию с забрала шлема, не пожалеешь, — неожиданно попросил Кью, и Вовка погасил оба своих фонаря и полностью притушил информационное окно на стекле перед глазами.
Спустя минуту вакуумные присоски отсоединились, и поршень с посадочной платформой пошел вниз. Одновременно лепестки диафрагмы выдвинулись из пазов и заскользили навстречу друг другу, закрывая подземный космодром. Изнутри выплеснулось наружу немного оставшегося нестравленного воздуха, мгновенно превратившегося в снег и начавшего опускаться вниз серебряными переливающимися струйками. Когда лепестки полностью сдвинулись, скрыв последние отблески лучей внутренних ламп и искрящиеся хлопья замерзшего воздуха, андроид и Вовка оказались одни в кромешной темноте на поверхности крошечного ледяного Харона, на самой окраине Солнечной системы.
Вокруг двух маленьких фигур в скафандрах сгустилась первобытная мгла. Развернувшийся вид бездонного черного космоса, испещренного тут и там яркими бусинами и целыми плеядами звезд и разрезанного пополам белесой дымкой Млечного Пути, завораживал и непреодолимо тянул к себе. От зримой, почти осязаемой бесконечности кружилась голова. Так прошло минут десять. Наконец, Кью посчитал, что дал Вовке достаточно времени насмотреться на бриллиантовое небо с чернёной окантовкой, и легонько тронул его за плечо: