Звездолет с перебитым крылом
Шрифт:
— Может. Кто его знает…
— Она может и из Ленинграда быть, — предположил я. — В Ленинграде к хлебу свое отношение.
— Из Ленинграда? — спросил Дюшка с сомнением. — Ну если из Ленинграда… Слушай, они непохожи на ленинградцев, у меня сеструха двоюродная в Ленинграде живет, так она, знаешь, как одевается?
Девчонка добралась до берега, вылезла, положила хлеб на бревно, а затем сняла с куста своего братца. С обоих стекала вода, но ни пацана, ни девчонку это не смущало, они продолжили обед. Девчонка лишь рукава у свитера подтянула, а пацан и куртку снимать не стал.
Хлеб размок, девчонка чуть подумала, потом отжала из буханки воду. Получился мякиш размером с кулак.
— Могу поспорить, сейчас есть будут, — хихикнул Дюшка.
— Да брось, кто будет такое есть?
Но Дюшка оказался прав. Девчонка откусила от мякиша, стала жевать.
— Мне кажется, они шпионы, — сказал Дюшка.
— Ты же говорил — психи, — напомнил я.
— Я передумал.
Глава 2. Спецлилипуты
Дюшка положил на колоду банку с консервами. Частик в томатном соусе, самые дешевые, минтая в масле поскупился купить. Хотя и правильно, минтай и правда дорогой, а частик нет, у меня бабушка частика кошке покупает.
— Проведем следственный эксперимент, — сказал Дюшка.
Дюшка человек противоречивый. Внешность у него гадкая, с этим спорить трудно, чего уж. На обезьянку похож. Не на гориллу, не на шимпанзе и не на макаку, а на такую маленькую наплечную обезьянку, с которой люди в Геленджике фотографируются. Лицо у такой обезьянки сразу и наглое, и печальное, и кажется, что, когда отвернешься, эта обезьянка тебе в спину обязательно плюнет или фиником гнилым запустит. А с человеком, похожим на обезьянку, как-то вот не хочется особенно дружить, от него всегда ожидаешь.
Зато Дюшка больше всех фильмов смотрел и книжек читал. Потому что у него родня по всему Союзу: и в Москве, и в Прибалтике, и в Армении, и везде-везде. Его родители все время в гости к родственникам ездят и Дюшку с собой таскают. Даже во Владивосток ездили как-то. Вот и представьте — восемь дней в поезде туда, восемь обратно, со скуки взвоешь, делать нечего, только книжки читать и остается. Так Дюшка к чтению поневоле и пристрастился, в поездках этих бесконечных. В библиотеку ходит, «Уральский следопыт» выписывает, «Технику — молодежи». Мать у него завуч, так что и в школьной библиотеке ему все интересненькое оставляют. И кино — куда он ни приезжает, сразу в кино торопится, нет такого фильма, который бы он не видел, мы как-то поспорили: я, Котов и еще один пацан из Заречья — против Дюшки. Проиграли. Мы втроем знали фильмов меньше, чем Дюшка один. Так что если к внешности привыкнуть, то с Дюшкой интересно, можно поговорить, порассуждать. Но, по правде, один я к его внешности окончательно привык, остальные кое-как. То есть в компании еще куда ни шло, терпят, а чтобы вдвоем… Как-то Котов, который нормальный парень в общем-то, сказал, что у Дюшки всегда такой вид, будто он с утра кошку замучил. Есть такое.
— Проведем следственный эксперимент, — сказал Дюшка.
— Проведем, — согласился я.
Он расстегнул отцовскую рыбацкую сумку и достал нож. Кинжал у его папаши знатный, с кровотоком, с упорами и наборной оргалитовой рукояткой, такие в «Сельхозтехнике» из газоновских клапанов потихоньку делают. Хороший нож, я себе такой хотел бы, но за него меньше десятки не возьмут, а я на мопед коплю.
Дюшка поправил банку на бревне, размахнулся и врубил лезвие в металл. Отцовский нож смял жесть, немного ее порвал. Из банки брызнул томат. Дюшка хмыкнул.
— Надо бить сильнее, — посоветовал я. — У тебя скорость маленькая. Размах шире делай. Как топором.
— Ладно, сейчас еще разок попробую…
Дюшка разместил на колоде вторую банку частика. На этот раз он замахнулся, как я и советовал, — пошире и ударил посильнее.
Вторую банку нож тоже смял, но в этот раз даже до томатного соуса не добрался. На лезвии осталась мелкая зазубрина. Дюшка был разочарован, он посмотрел на нож, как на предателя.
— Видимо, перекалили немного, — предположил он. — Надо в кузницу отнести, поправить…
Он осмотрел банку и добавил:
— Я же говорил — шпионы.
Шепотом.
Шпионы, конечно, глупость. Шпионить в наших местах смысла никакого. Хотя военные объекты имеются. В лесу стоят ракеты и локаторы, но про это все знают, спроси у любого — он тебе дорогу покажет, так что никакой надобности в шпионах нет. Есть и большой локатор, Соленый Бор, но от нашего города далеко. А потом… Девчонке лет явно столько же, сколько и мне. Какой из меня шпион? Как из шпалы дельтаплан. К тому же шпион, которого хоть чуть-чуть заподозрили, как разведчик уже ничего не стоит. А пацан и того младше. Нет, шпионы вряд ли, скорее, из дома удрали. Бегунки.
— Нож — это важная деталь. — Дюшка воткнул кинжал отца в колоду. — Ты сам видел их нож — он банку, как масло, резал. Такой нож в охотничьем магазине не купишь, его подводным пловцам выдают, я же говорил. Чтобы от акул отбиваться и сети рубить если что.
Я пожал плечами. Нож отличный, чего уж, редкий. Но на доказательство не тянет. А если у них отец как раз такой пловец? А нож им дал на лето. Вполне себе.
— Не веришь? Понимаю…
— Ты сколько раз «Человек-амфибия» смотрел? — спросил я.
— Восемь, но это неважно. Нож — это раз. А еще ведь деньги! Ты сам видел — денег полно, а цену они им совсем не знают!
Это да, в деньгах не разбираются.
— И на это у меня есть ответ, — сказал я. — Они сбежали из детского дома.
— А это-то при чем?
— Киселя знаешь?
— Футболист который? Баторский?
— Ага, — кивнул я. — Я же раньше играл, помнишь? Так вот, мы поехали в Кадый с тамошней командой гонять, остановились пообедать по пути. Там такая столовая была старинная, чай в настоящем самоваре, а заварка отдельно в чайнике. Кисель быстрее всех пообедал, собрался чай пить. Ну и растерялся. У них в баторе чай всегда в кастрюле заварен, и с сахаром, наливаешь черпаком и пьешь. А чтобы сначала заварку в стакан, потом кипяток, потом сахар, Кисель и не знал, думал, чай сразу сладкий и заваренный.
Дюшка почесал голову.
— Это похоже, — согласился он. — Если из детского дома сбежали. Одеты кое-как, консервов никогда не видели… деньги. Откуда у них денег столько? Ограбили кого-то по пути?
— Ну… Почему ограбили? Ты что думаешь, в детском доме нищие, что ли?
— Не знаю, в баторе особо богатеньких не замечал.
Дюшка любит поспорить, я говорил.
— Вот смотри, — сказал я. — Родители у них могли погибнуть. На пожаре или в командировке в Анголе где-нибудь. Могли?