Звезды Эгера
Шрифт:
Это заговорил Хегедюш — лейтенант Шереди. Лицо его раскраснелось.
— Слушаем! — раздались голоса за столом.
— Я предлагаю, чтобы и капитаны всегда действовали в согласии с лейтенантами и созывали совет, если в вопросах обороны или других важных делах это потребует кто-нибудь из лейтенантов.
— Согласен, но только не во время штурма, — сказал Добо.
— Согласны! — прогудели остальные.
Добо продолжал:
— «И последнее: тот, кто выскажет желание сдать крепость или хотя бы заговорит о сдаче крепости в вопросительной или какой-либо иной форме,
— Смерть ему! — крикнули участники военного совета.
— Не сдадим крепость, мы не наемники! Мы не солнокцы! — слышалось отовсюду.
Добо снял позолоченный шлем, пригладил длинные седеющие волосы, потом подал знак священнику.
Отец Балинт встал. Поднял со стола маленькое серебряное распятие.
— Клянитесь вместе со мной, — сказал Добо.
Все протянули к распятию руки, подняв их для клятвы.
— Клянусь единым живым богом…
— Клянусь единым живым богом… — слышалось торжественное бормотанье.
— …что отдам свою кровь и жизнь за отечество, за короля и за Эгерскую крепость. Ни силой, ни кознями меня не устрашить. Ни деньгами, ни посулами не поколебать. Не скажу и не выслушаю ни единого слова о сдаче крепости. Ни в крепости, ни за пределами ее живым не сдамся. От начала до конца осады беспрекословно буду подчиняться приказаниям вышестоящих. Да поможет мне бог!
— Да поможет мне бог! — гудели голоса.
— А теперь я сам присягну, — громко сказал Добо, протягивая руку к распятию. Глаза его лихорадочно блестели. — Клянусь отдать все силы свои, все помыслы, каждую каплю крови защите крепости и отчизны! Клянусь быть вместе с вами во всех опасностях! Клянусь не допустить перехода крепости в руки басурман! Покуда я жив, не сдамся сам и не сдам крепости. Да примет земля мое тело, а небо душу мою! Пусть предвечный отринет меня, если я не сдержу своей клятвы!
Сверкнули сабли, и раздались единодушные возгласы:
— Клянемся! Клянемся! Клянемся вместе с тобой!
Добо снова надел шлем и сел.
— А теперь, братья, — сказал он, взяв в руки лист бумаги, — обсудим, как расставить сторожевые посты в крепости. Расстановка ратников на крепостных стенах вовсе не должна быть одинаковой. Со стороны города и Новой башни — низменность и долина. С севера и востока — холмы и горы. Вражеские пушки будут наверняка стоять именно там, с той стороны; турки будут ломать стену, чтобы ворваться в крепость.
— Никогда им стену не проломить! — сказал Цецеи, презрительно махнув рукой.
— Подождите! — заметил Добо и продолжал: — Я для того и вызвал в крепость побольше плотников и каменщиков, чтобы они успевали восстановить за ночь то, что проломит турок. Так вот, на той стороне и работы будет больше всего. Если мы сейчас и расставим людей, то во время осады многое может измениться.
— Приказывайте, господин капитан, мы согласны! — кричали с разных сторон.
— Я думаю сделать так: разделим защиту на четыре отряда. Один отряд будет стоять у главных ворот, другой — от главных ворот до угловой башни, третий — в наружных укреплениях, четвертый — на северной стороне вокруг Казематной башни. Соответственно этим четырем отрядам разделится резерв. Резервом будет командовать мой помощник, капитан Мекчеи. Он будет распоряжаться сменой солдат и защитой внутренних укреплений.
— А что будет со стеной, прилегающей к городу? — спросил Хегедюш.
— Туда мы поставим только небольшие силы. Достаточно, если у ворот будет стоять двадцать человек. Воротца там тесные, и враг не станет даже пытаться их штурмовать.
Добо поднял другой листок бумаги.
— Солдат я распределил примерно так. От Старых, то есть главных, ворот до Новой башни будет стоять сто солдат. У Казематной башни — сто сорок, а вместе с офицером — сто сорок один. У Шандоровской башни, не считая ворот, — сто двадцать. Оттуда по направлению к воротам — сто пять…
— Всего четыреста шестьдесят шесть человек, — сказал Гергей.
— На двух вышках церкви — по десяти солдат. Вот и вся защита внутренних укреплений.
— Четыреста восемьдесят шесть человек, — подсчитал вслух Гергей.
Добо продолжал:
— Далее следуют наружные укрепления. От башни Чаби до башни Бебека — девяносто человек. Оттуда до угловой башни — сто тридцать. От Старых ворот до угла — пятьдесят восемь. Там есть еще узкая каменная стена, которая связывает наружные укрепления с внутренними. Здесь придется больше действовать глазами, чем оружием. Сюда достаточно тридцати пяти солдат. — Кинув взгляд на Мекчеи, он продолжал: — Тут мы поставим слабосильных, а в дни штурмов — даже легкораненых.
— Восемьдесят без одного, — заключил Гергей.
— Как же мы распределим офицеров? Начну с себя: я желаю быть повсюду.
Восторженное одобрение.
— Задача моего товарища Мекчеи уже известна. Из четырех старших лейтенантов один должен быть у Старых ворот. Там нужны сила и несокрушимый дух. Можно предвидеть заранее, что турок попробует ворваться в крепость именно через эти ворота. Там придется все время смотреть в глаза смерти.
Гашпар Пете встал и, ударив себя в грудь, крикнул:
— Прошу назначить туда меня!
Возгласы одобрения заглушили ответ. Видно было только, как Добо утвердительно кивнул головой. Старик Цецеи протянул Гашпару Пете свою единственную руку.
— Дальше следуют наружные укрепления, — продолжал Добо. — Это самое опасное место. Турок будет пытаться засыпать ров. Там от старших офицеров тоже потребуется отвага, любовь к отчизне и презрение к смерти.
Кроме Пете, оставалось еще три старших офицера. Все трое вскочили.
— В вашем распоряжении! — сказал Борнемисса.
— В вашем распоряжении! — сказал Фюгеди.
— В вашем распоряжении! — сказал Золтаи.
— Чтобы вы не поссорились, — с улыбкой сказал Добо, — все трое будете там.
Пушкари-сержанты были распределены уже заранее. Однако Добо хотел назначить и главного пушкаря. Но кого?
Никто, кроме его самого, не был знатоком в этом деле. И Добо взял это на себя.
Новое громовое «ура» потрясло стены зала. А так как все поглядывали при этом на пушкарей, то они с беспокойством спрашивали: