Звезды над урманом
Шрифт:
***
Архип, раскидав ногами снег на крыльце, толкнул и открыл дверь в кузню.
– Ну, проходите, гости дорогие, – предложил кузнец Ксении и Ванюшке, – токмо вот не топлено, простыла насквозь кузня моя. Сейчас я поленья принесу да огонь высеку.
Хлопнув легонько по затылку Ивашку, он попросил сбегать и надрать с поленьев коры на растопку.
Вскоре печь загудела. По кузне разошлось тепло.
– Давайте все на печь! – приказал кузнец. – Отогреемся опосля долгой дороги.
Ванюшка первый сиганул наверх и, укрывшись шкурами, вскоре
– Баньку я еще не поставил. Но ежели воды нагреть в казане, то можно в углу за печью купель княжью изготовить. Самим помыться, да и вещи кой-какие постирать.
– А вода где?
– Утром снега наносим. А опосля сходим с Ванюшей майну пешней на речке продолбим, там и будем брать. Сейчас я до лабаза сбегаю, принесу запасов, пир устроим по случаю прибытия нашего.
Пока кузнец выбирал, что взять на пир, Ксения веником и тряпкой убрала тенета, пыль по лавкам вытерла.
Осмотрелась. Кузня была рублена из березы. Русская печь мазана глиной. Верстак выструган умело, печь для нагрева железа около него. Самодельные восковые свечи освещали все убранство. Единственно не было в избе-кузне окошка. Были и сени небольшие. А входная дверь открывалась вовнутрь, не так, как у пермяков – наружу.
Она, осматривая устройство запоров двери, не заметила, как подошел Архип.
– Это чтоб выйти опосля бурана. Откапывать дверь тут некому, так и просидишь до весны, покуда снег не растает, – пояснил кузнец, занося припасы.
– А коль зверь какой носом пхнет, да дверь и откроется?
– На зверя собаки есть, да запор лиственный любой натиск выдюжит.
– Ты завтра куды-то собрался? – разглядывая занесенные лыжы, поинтересовалась женщина.
За собаками и лошадью днем пойду. Отдал я остякам на кормление их, пока в городище ездил. Ты без меня не робей. Я на следующее утро вернусь.
– Так как же тута не робеть среди леса столетнего? Вдруг медведь придет или еще кто.
– Медведь еще спит. А для еще кого пищаль у нас имеется. Я за ночь приклад смастерю да прилажу. Ружье мне не к чему, уж больно хлопотно с ним, мне и остроги да сабли хватит. Я на лыжах туды-сюды быстро обернусь.
Ксения, пока Архип, морщась от беспокоившей его боли в плече, выстругивал заготовку для приклада, нарезала оленины, растопила кусок льда, лежавший в сенях, и вскипятила воду.
– Возьми на полке мешочек, там шиповник сушеный, завари, – кивнув головой в сторону печи, посоветовал Архип.
Глава 47
ПЕРМСКИЙ КРАЙ
Ермак и Иван Гроза прибыли от Максима Строганова заполночь.
Собрав атаманов, Ермак рассказал о своей поездке и о сговоре с Максимом.
– Я, браты, сторговался на восемьдесят стругов, какие они соберут по Каме и Волге, кои построят к лету. Скажу еще. Семь лет назад тайно встречался я с боярином опальным в Иосифо-Волоколамском монастыре, Федором Ивановичем Колычевым, по прозвищу Умной. Но это дюже таинское дело, браты. Потому попрошу тебя, Семен, выйди в сени, обойди избу да не пущай никого, пока мы тут пошепчемся. А опосля тебе Богдан перескажет, что мы порешили.
Семен кивнул, накинул полушубок и вышел на улицу. Обойдя избу, встал на страже у дверей так, чтобы было видно и оконце.
– Подымал вопрос пред думой государь наш, чтоб прекратить набеги из-за камня. Да не поддержали думские толстосумы сие желание. Кто испужался с Кучумом отношения испортить, кто ослабить границы с западом, а кто еще со времен Казани долговыми обязательствами повязан с татарами. Те-то не дремали – и на подарки, и подношения были весьма щедры. Токмо щедрость эта вот чем обернулась. Долг-то платежом красен, вот и идут на измену ради мошны своей бояре наши. Решают они в думе не о помощи государю, а как волю татарскую исполнить. Как говорится, по государеву указу бояре приговорили не ходить за камень.
– А Земский собор на что? Собрать да порешить. Сколь русский люд будет терпеть набеги вогульские да татарские? – перебил Ермака Богдан.
– Земский собор последний раз созывали, когда решался вопрос о Ливонской войне. Нынче же поход на Кучума требует тайны. И нужно исполнить волю так, чтоб наш государь якобы не ведал и не слыхивал сей дерзости.
– Ну, как тогда, на Астрахань собрались и пошли, а государь не причем как бы, – вставил свое слово Иван Гроза.
– Потому, если сгинем мы в Сибири, – продолжал Ермак, – не сдюжим свершить задуманное, вроде и Иоанн в стороне останется. А коли выйдет ладно задуманное, то государь нам милость свою дарует. Встретился я тогда в монастыре тайно по этому поводу с боярином Колычевым. Передал он тайный наказ государя. Ему вера есть, он перший советник государя по делам был негласным. Сказал, чтоб выглядел сей поход разбойным образом. Для подмоги нам к нынешнему лету пришлет государь сотню немецких наемников. Немцам жалование не плачено, вот они и затеяли бузу поднять. В первый ряд их при битве ставить государь повелел, чтобы, значит, поболее их извести. Да велено еще охочий люд собирать пять сотен.
– Про немцев государь зело грамотно измыслил. И бунта нет, и жалованья платить некому, – расхохотался Иван Кольцов.
Ермак распорядился:
– А пока, браты, выступить нужно под городок на Чусовой. Вновь князь пелымский Кихек с вогуличами набег совершил. Ныне поведет дружину Иван Кольцов, а с ним Богдан и еще четыре выборных есаула, каждый с тремя сотнями. И чтоб ни один самоед не ушел, всех под нож.
***
Утром, уходя на стойбище, Архип давал последние советы Ксении.
– В лабазе подвешен мешок с маккиеронами.
– С чем?
– Тесто сушеное. Я когда в рабстве был, то жил со мной коваль из Риму. Вот он и научил меня хлеб до весны хранить, чтоб не испортился. Насушил я нынешней осенью цельный мешок их. Висит себе да висит, а когда нужно, то варю с олениной.
– А мы с мужем в начале зимы тельяни лепили и морозили. «Хлебное ухо» переводится с языка коми, мясо в тесте, – тяжело вздохнув, вспомнила Ксения.
– Вот вернусь – и налепим. Я как раз свежего мяса выторгую у остяков. У меня муки ржаной малость осталось. Новгородцы мне дали. Под лабазом снег пущай Ванюшка разгребет, там крышку найдет. Ледник у нас там. Яйца гусиные лежат на льду, пусть пока оттают. А к завтрашнему полудню тесто замеси. Вот и налепим твоих тельяней. Да, еще, Ванюшку не пущай никуда одного, не приведи Господь, рысь али росомаха забредет. Пока собак не приведу, осторожничать надо. Ведь урман кругом еще необжитый.