17 м/с
Шрифт:
Он был похож на чучело наших нелепых жизней. На памятник тому, кто никогда не умрет.
Мне досталась недвижимость в южном городе, где помидоры женского рода, а на набережной стоит памятник влюбленным из легкоплавкого металла времен гедеэровского соцреализма. Невесты в кураже отрывают подолы аж по самый небалуйсь и привязывают их на памятник куда придется. Впрочем, памятник — это муниципальная собственность.
Из фамильного еще достались две кузины.
Одна похожа на Николь Кидман, а вторая —
Бабушка сказала, что Бьорк будет фамильной гордостью, Кидман — фамильной красой, а я стану птичкой на ветвях души седовласого писателя.
Кидман вышла замуж за казанского татарина. Страшный был мудак. Хорошо, что недолго продержался.
Бьорк тоже вышла замуж. Ей достался абхазский князь. И что удивительно — тоже редкостный мудак.
Мне достался писатель. Не хочется никого обижать, но что-то пугающе общее с татарским ханом и абхазским князем у него было.
Теперь это не имеет к нам никакого отношения. Со стороны вообще может создаться впечатление, что мы размножаемся делением: мудаки пугливо проскальзывают тенями второго плана, а теток прибывает в геометрической прогрессии.
Кузины сказали, что недвижимость надо запереть, а самим валить на дачу, только прихватить хрустальную конфетницу, а то коту будет не из чего пить.
Дача моим кузинам нужна, чтобы забываться. То есть чтобы не вспоминать, что случилось, и не думать, что еще может случиться.
Они мне сказали, чтобы я забывалась, как хочу. Кузина, которая была за князем, как подорванная, выращивала какую-то ботву. В этой ботве у нее выросла помидора с голову ребенка, больного гидроцефалией. А потом она из этой ботвы готовила. Несмотря на одноконфорочность — в промышленных масштабах. А когда-то она хотела работать наблюдателем за ростом травы.
Кузина, которая была за татарином, все время убиралась. Она скребла пол, мыла посуду в баке, а когда становилось нестерпимо жарко, тщательно обливалась водой из шланга. Когда-то она определяла качество людей по запаху. Некоторые у нее пахли арбузами, а другие — дерьмом.
А я села на скамейку и наблюдала за жизнью муравьев. Когда-то я мечтала создать полную энциклопедию улыбок. Потому что все мужчины, глядя на меня, хохотали до упаду.
К шести утра старшая кузина сказала мне, что так дело не пойдет. А я высказалась в том смысле, мол, а куда деваться. А она мне ответила, что еще не поздно затеять энциклопедию взглядов, молящих о пощаде. А я высказалась в том смысле, что это неконструктивно и хули толку. Особенно после того, как какая-то вероломная тварь пожрала муравья, тащившего стручок из-под акации.
Вот до чего мы докатились, дорогая бабушка. В снятом параллелепипеде
Я затоптала подлую тварь и засыпала муравейник, чтобы не о чем было сожалеть. В течение трех дней я расписала каждый кирпич по фасаду, куда только можно было дотянуться с садовой лестницы, вынесенной под покровом ночи с соседского участка. Теперь по фасаду летал крылатый багровый кот, пьяный ангел, стая колорадских жуков и несколько существ, напоминавших Бьорк, Кидман и всех прочих ведьм, то есть, извиняюсь, фей нашей зловредной семейки.
Бьорк вкопала в землю металлический шест. Она сказала, что в следующем году вокруг шеста вырастет виноградная беседка. Но беседка начала расти ночью, после того как мы выкопали почти готовый виноград у соседей напротив. А Кидман покрасила окна вызывающей оранжевой краской. Наша бабушка всегда предпочитала именно эту краску. Она такой красила паркет.
Ночью мы танцевали у шеста. Все женщины в нашем роду рано или поздно исполняют этот сомнительный танец. Про бабушку это известно не точно, но всем известно, что какие-то бубновые дамы за что-то разбивали ей окна. А моя дочь в порыве всеобщего созидательного веселья надела себе на голову ведро с краской.
Мы долго решали, что с ней делать: оставить ее Милой Йовович времен «Пятого элемента» или превратить в Бритни Спирс. Может, вам нужна мужская помощь, прошелестел дачный сосед, летчик в отставке. Ну, в смысле, розетки починить или ручки прикрутить. Вообще-то нам ручки не нужны, мы масштабно мыслим. Кроме того, жена летчика сбила летчика на бреющем и вежливо пригласила нас на консультацию по дизайну ее жилища. Мы хватали ее за руки и наперебой рассказывали, какие интерьеры украсят ее унылый дачный домик. Она плакала от умиления и насыпала нам полные карманы яблок. Потому что за какие-то полчаса она успела пожить в трех принципиально разных домах.
Перед уходом мы посоветовали ей для начала сровнять все с землей бульдозером. Чтобы легче начитать новую жизнь. Это был катарсис.
Ботва сдохла, в доме никто не разувался, хорошо, что хоть посуда не пачкалась, потому что из нее никто не ел. Потому что никто не готовил. Мы принесли с реки корягу и вырыли вокруг нее прудик. На берег прудика стекались соседи из самых дальних закоулков, и мы им рассказывали, как прекрасно они заживут в домах, которые мы им придумаем. Наша услуга называлась «виртуальный дизайн» и пользовалась сногсшибательным успехом.
Мы залезли на чердак и обнаружили там много прекрасной краски, так и не использованной неведомыми нам хозяевами дачи. И тогда мы вылезли на крышу и нарисовали на ней облака.
Точно такие же облака нарисовала моя бабушка на репродукции картины Леонардо «Дама с горностаем».
Жена отставного летчика сказала из засады своей рабицы: «Господи, как весело вы живете».
Она сидела за решеткой, как крупный, несколько грустный примат, который не может отлучиться на крышу, потому что сейчас к нему приедет сын с невесткой и надо готовить борщ.