2013. Конец времен
Шрифт:
Наконец я натолкнулся на малюсенький одноэтажный отель, в котором юнец с явно неприветливым выражением лица показал мне номер с видом на монастырь.
– Пятьдесят евро в сутки, – сказал он.
– Что-то дороговато, – удивился я. – А у тебя нет номера без красивого вида из окна?
Судя по тому, что этот юнец разговаривал со мной с большой неохотой, он был сыном хозяина этого отеля. Жил он, наверное, большую часть года в Афинах, а вот во время каникул работал здесь, в принадлежащем его отцу отеле.
– Номера без красивого вида из окна уже все заняты. Кроме того, стоимость проживания в них – точно такая же.
Мне вдруг вспомнилось
– Да кому, интересно, захочется занимать номер без хорошего вида из окна и платить за него те же самые деньги? – с нагловатым видом спросил я.
Юнец запихнул себе в рот жевательную резинку и начал ее с довольно громким чавканьем жевать. Поразглядывав меня в течение нескольких секунд, он с ехидством ответил:
– Людям, которым не нравится смотреть на монастыри. А ты, наверное, тут кого-то ищешь?
– Да, ищу самого дьявола, – ответил я тем же тоном, которым разговаривал со мной этот юнец.
Этот мой ответ, похоже, ему понравился, а потому он протянул мне ключи от номера и, широко улыбнувшись, ответил:
– Тебе его искать не нужно. Он тебя и сам найдет.
6
Я спокойно проспал аж до глубокой ночи. Снилось мне что-то тревожное и мрачное, но в памяти у меня сон не запечатлелся. Я просто закрыл глаза, а когда я их снова открыл, было уже темно.
Взглянув на часы, я увидел, что сейчас уже час ночи. В такое позднее время я вряд ли мог рассчитывать на то, что смогу где-нибудь в этом городишке поужинать, а потому я, уже выспавшись, стал раздумывать, чем же мне следует заняться в ближайшие дни. В связи с исчезновением Эльзы и отсутствием каких-либо сведений о возможном местонахождении Кинопса единственное, что я мог теперь делать, – так это транжирить потихонечку свое время и деньги в ожидании того, что дьяволпоявится сам.
Дожидаясь, когда мне снова захочется спать – или когда наступит рассвет, – я снова принялся читать «Введение в психологию Юнга». Я с самого начала читал ее не подряд с первой страницы, а выбирая лишь интересующие меня разделы. Вот и сейчас я стал просматривать выборочно некоторые любопытные факты из биографии Юнга.
Мое внимание привлекло то, что в 1907 году, когда Юнг впервые встретился с Фрейдом после годичной переписки с ним, они проговорили без перерыва аж целых тринадцать часов. Если учесть, что их дружба закончилась в 1913 году, то получалось, что это число – «13» – было в жизни Юнга, можно сказать, знаковым.
Похоже, одно из его достоинств, благодаря которым его приняли в узкий круг психоаналитиков, заключалось в том, что он не был евреем. Учитывая, что почти все остальные психоаналитики евреями как раз таки были, его приняли в этот круг для того, чтобы доказать всему ученому миру, что психоанализ не является каким-то извращением, интересующим только евреев.
Первые трения между Фрейдом и Юнгом начались в 1909 году во время их поездки в Соединенные Штаты, в ходе которой они должны были читать лекции по психоанализу в одном из американских университетов. Чтобы как-то скоротать время в этой долгой поездке, они начали рассказывать друг другу свои сны и затем давать им толкование. Однако Фрейд отказался сообщать мельчайшие подробности
Юнг же ему на это ответил: «Вот из-за такого своего поступка ты его как раз таки полностью и потерял».
В результате эти два исследователя и психоаналитика стали отдаляться друг от друга, а в 1913 году окончательно разорвали друг с другом отношения. Я с удивлением прочел, что в том же самом году Юнгу приснился прямо-таки вещий сон. Вот что он сам о нем написал:
Вышедшее из берегов море покрыло водой все северные равнинные территории – от Северного моря до Альп. Приехав в Швейцарию, я заметил, что горы, чтобы спасти нашу родину, стали еще более высокими. Мне стало ясно, что надвигается ужасная катастрофа. Я увидел могучие желтоватые волны, в которых бултыхались обломки нашей цивилизации и измученные тела огромного множества людей. Затем вся эта огромная масса воды превратилась в кровь.
Исследователи деятельности Юнга увидели в этом его сне предсказание ужасного события, которое произошло год спустя, – начала Первой мировой войны.
Однако с учетом того, что я живу уже в двадцать первом веке, я понял, что смысл этого сна полностью совпадал с каббалистическими прогнозами Каравиды, с которым Юнг утратил связь также в 1913 году.
Слова Юнга о море, которое, выйдя из берегов, покрыло водой равнинные земли, перекликались с предсказаниями о подъеме уровня мирового океана в результате таяния льдов, вызванного всемирным потеплением. Эти слова не имели абсолютно никакого отношения к окопной войне, которую представляла собой Первая мировая война. В них явно имелись в виду наводнения и цунами – то есть экологические катастрофы, которые стали угрожать миру столетием позже.
Получалось, что память Юнга в данном конкретном случае функционировала в сторону далекого будущего – хотя он, возможно, об этом даже и не догадывался.
В конце его биографии приводилась мысль, пришедшая ему в голову относительно того, чтопроисходит с человеком, когда он пересекает экватор своей жизни – то есть с таким, как я:
От середины жизненного пути и далее по-настоящему живым остается только тот, кто готов умереть, не дожидаясь естественной смерти, в точке полудня жизни кривая параболы меняет свое направление и устремляется к точке смерти. Вторая половина жизни предполагает уже не зарождение, рост, увеличение, расцвет, а угасание и смерть, ибо цель ее заключается в достижении конца. Отрицание же данной половины жизни равносильно неприятию этого конца. И то, и другое означает, что не хочется жить, а не хотеть жить в данном случае – это то же самое, что и не хотеть умереть. Растущая луна и убывающая луна имеют одну и ту же форму.
Я решительно захлопнул книгу с чувством безутешного отчаяния. Погасив лампу, я увидел, что прямо над монастырем висит в небе растущая луна. Это могло быть для меня хорошей новостью. А может, как раз наоборот.
Меня разбудили громкие удары в дверь. Судя по такому бесцеремонному поведению, это приперся вчерашний хамоватый юнец. Я, тихонечко чертыхаясь себе под нос, поднялся с кровати и, взглянув на падавший в комнату через окно сероватый свет – небо было затянуто тучами, – приоткрыл дверь и спросил: