45° в тени
Шрифт:
Сначала Гюре удавалось избегать взгляда доктора, потому что он знал, где тот находится, и выбирал путь так, чтобы не столкнуться с ним.
Немного позже это уже стало невозможно: путь загораживали участники игр, и Гюре нос к носу столкнулся с Донадьё.
Тогда он улыбнулся застенчивой и смущённой, даже немного страдальческой улыбкой. Казалось, он говорил: «Вы же видите, что я не виноват».
Немного погодя эта пара исчезла, и помощник капитана подошёл к доктору.
— Сегодня вечером лучше отменить прогулку вашего безумца. Пассажиры третьего класса сильно выпили и слишком
Нельзя было помешать китайцу умереть, но никто, кроме Матиаса, не узнал об этом, и в восемь часов пассажиры в своих слишком узких каютах лихорадочно примеряли маскарадные костюмы, в то время как в трюм корабля вызвали главного механика.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
В полночь праздник, казалось, уже закончился. Правда, на палубе первого класса по-прежнему играл патефон, но никто уже не танцевал. Зато в салоне второго класса ещё кружились какие-то пары.
Впрочем, возможно, они преследовали определённую цель. Потому что перед тем произошло одно происшествие. Сразу же после ужина какая-то молодая женщина в костюме «Французской Республики», или вернее мадам Анго [5] , под предлогом участия в фарандоле ворвалась на палубу первого класса вместе с четырьмя или пятью молодыми людьми в костюмах, более или менее напоминающих пиратские. Раздался смех. Никто не противился этому вторжению: ужин прошёл невесело. Только несколько дам пришли в маскарадных костюмах, другие же ограничились тем, что надели вечерние платья, и впервые пять или шесть мужчин появились в чёрных смокингах.
5
Мадам Анго — персонаж из оперетты известного французского композитора Шарля Лекока «Дочь мадам Анго».
Мадам Бассо одолжила у кого-то матросский костюм, который был ей так узок, что она в нём едва дышала. Но она всё-таки пыталась вместе с окружавшей её компанией офицеров внести оживление в общество.
Мадам Дассонвиль, словно не замечая праздничной обстановки, явилась к столу в своём обычном платье, а на Гюре тоже был его каждодневный костюм.
За столом державшегося с присущим ему достоинством капитана сидел Лашо в своём парусиновом костюме. Зато Барбарен с помощью жжёной пробки подрисовал себе большие усы и бакенбарды. Его маскарадный костюм дополняли повязанный на шею красный шёлковый платок и фуражка с высокой тульёй, которую он достал у кого-то из женщин.
Когда группа из второго класса ворвалась на палубу первого, это оказалось кстати, так как помощник капитана тщетно пытался хоть как-то оживить праздник.
«Марианна» во фригийском колпаке и трёхцветной юбочке, красивая рыжая девица, уже успела много выпить и веселилась с оглушительным шумом.
Впервые пустился в пляс тучный, тяжёлый Барбарен. Заказали шампанское. Образовалась новая фарандола, которая пронеслась через всю палубу, в то время как Гюре и мадам Дассонвиль по-прежнему сидели в углу бара, неподалёку от хмурого Лашо.
Полчаса спустя рамки приличия стали нарушаться. «Мадам Анго» целовала пассажиров и скоро принялась одна выделывать па из кадрили, напоминавшей старинные танцы, исполнявшиеся в «Мулен-Руж».
В группе офицеров раздался смех. Барбарен распалился. Но семейные пары отнеслись к этому иначе, а помощник капитана тихо сказал одному из окружавших «Марианну» молодых людей:
— Вы бы попытались теперь увести её…
Этот молодой человек тоже выпил лишнее. Он подозвал своих товарищей и громко сообщил им, что сейчас, когда они достаточно повеселили пассажиров первого класса, их просят удалиться в положенный им второй.
В этом была доля правды. «Марианна», заметив что-то неладное, потребовала объяснений и, не слушая уговоров, вылила на помощника капитана и пассажиров поток ругательств, достойных мадам Анго, которую она и представляла в своей трёхцветной юбочке.
Это произошло вскоре после одиннадцати часов. А теперь, когда склянки только что пробили полночь, наступил покой — покой, правда, несколько тяжёлый, напряжённый, так как праздник слишком затянулся.
Патефон вертелся впустую. В баре оставалось не более десятка пассажиров, одни доканчивали шампанское, другие — рюмку виски, и даже Барбарен успел смыть сажу с лица и снял свой красный шёлковый платок.
Он сидел за столиком с Лашо и с лесорубом. Воздух был свежее, чем в другие вечера. Донадьё видел, как дрожала от холода в своём очень декольтированном платье его утренняя пациентка. Её муж, небольшого роста, с белокурой бородкой, сидел рядом с нею.
Вечер, по-видимому, был окончен. Первым поднялся Лашо, пожал руку Барбарену и Гренье и удалился, волоча ногу.
Барбарен с лесорубом опустошили свои рюмки и через полминуты вышли вслед за ним, но остановились у фальшборта, продолжая начатый разговор.
Донадьё не обратил внимания на эти подробности, и потом ему не сразу удалось припомнить последовательность событий, которая приобрела некоторое значение.
Уже в течение нескольких минут Гюре проявлял нетерпение, опасаясь сцены, которую ему устроит жена, если он вернётся слишком поздно. Однако же мадам Дассонвиль не очень спешила, и, наклонившись к ней, он стал умолять её вернуться в каюту.
И всё-таки ему пришлось её покинуть. Расстались они довольно холодно. Донадьё подумал, что она ему сказала: «Ладно уж, отправляйся-ка ты к своей жене!»
Гюре, опустив плечи, с досадой удалился, пройдя мимо Барбарена и лесоруба, которые всё ещё беседовали.
Помощник капитана приказал остановить патефон, и бармен, с нетерпением поглядев на офицеров, продолжавших нескончаемую игру в белот, стал убирать со столов и даже нагромождать один на другой стулья на террасе.
В этот момент к нему подошёл стюард и тихо сказал несколько слов. Бармен огляделся вокруг, осмотрел столы, особенно пристально тот, за которым сидел Лашо.
Стюард направился к каютам, и не прошло и трёх минут, как в бар вошёл Лашо, без воротничка, в сандалиях на босу ногу. По всему его виду было ясно, что сейчас разразится драма. Нахмурив густые седые брови, он цинично оглядел сидевших за столиками.