А может?..
Шрифт:
Нина устало провела руками по лицу.
— Будь проклят тот день, когда я с тобой познакомилась… — прошептала она. — Если бы не тот кастинг, я бы никогда не встретила тебя. Не было бы этой чёртовой любви, которая столько времени отравляла мою жизнь. Мне не нужно было бы каждый божий день бороться со своими чувствами к тебе и всё равно ждать моментов, когда мы могли бы с тобой остаться наедине, в собственном мире, даже когда мы ещё просто были друзьями, а по ночам плакать в подушку, как девятиклассница. Не было бы тех двух лет безумия, когда ты ушёл. Я бы не узнала о том, каково это — потерять ребёнка. Не было бы сегодняшнего дня, когда, позвонив тебе, я услышала в телефонной трубке голос другой девушки. Ничего бы этого не произошло в моей жизни, если бы мы не были вместе, понимаешь?
В
— Как же я сразу не поняла, насколько уязвимой меня делают мои чувства к тебе…
Она сама дала себе ответ на вопрос о том, почему, несмотря на всю ту боль, которую приносили им обоим эти отношения, она так и не смогла их разорвать.
— Нина, прошу, — чуть слышно проговорил Йен, — дай мне шанс вновь стать твоей поддержкой, опорой и защитой. Позволь мне сделать так, чтобы тебе не было жаль, что ты со мной, а не с кем-то другим. Хотя ты и так не жалеешь обо всём, что между нами было, несмотря на всё то, о чём ты говоришь, я знаю, — в его голосе впервые появилась уверенность, — я видел это в твоём взгляде на протяжении восьми лет, что бы между нами ни происходило. Твои глаза никогда не обманывали меня.
Йен вздохнул.
— Но ты уже хочешь обо всём забыть…
Сомерхолдеру так хотелось, чтобы она услышала его, чтобы взглянула на него, как раньше, с любовью и той невероятной нежностью в глазах, которая всегда так грела ему сердце. Он забыл о том, что она просила не прикасаться к ней, и, присев на край дивана, с горячностью взял лицо Нины в ладони. Она машинально накрыла его руки своими, чтобы он отпустил её, но он не двинулся с места. Он почувствовал, что сердце пропустило несколько ударов, когда ощутил на своей коже прикосновение её тёплых рук. Он смотрел на неё и никак не мог понять, как эту ласковую, искреннюю, смешливую, такую родную девушку он мог променять на одну ночь с той, которую не любил даже тогда, когда был с ней.
— Остановись, Нина… Пожалуйста, остановись… — шептал он, с отчаянием глядя в её шоколадные глаза. — Может быть, у нас ещё есть возможность просто начать всё заново? Как в первый раз. Как восемь лет назад…
Нина несколько секунд внимательно смотрела на него, но затем едва заметно мотнула головой и отстранилась от брюнета.
— Ты правда думаешь, что после всего этого я смогу лечь с тобой в одну постель? — с искренним недоумением спросила она. — Да даже просто сидеть по утрам за завтраком вместе за столом, разговаривать, улыбаться, как ни в чём не бывало? Тогда скажи мне, как забыть всё, что я ощутила в тот момент, когда, позвонив, надеялась услышать твой голос, а трубку подняла Никки? Как мне вновь начать верить тебе? Я бы очень хотела этого: за это время я потеряла слишком многих дорогих мне людей. Но я знаю, что не смогу. Ты противен мне, Йен, — с невероятным отвращением, чётко выговаривая каждую букву, сказала она. Сомерхолдеру казалось, что с каждым словом в его тело кто-то вонзает острые кинжалы: в грудь, в живот, в спину. — Ты обманул и меня, и её. Но больше всего ты обманул себя.
— Нина, я совершил ошибку. Я признаю это. Но я…
Договорить Йену болгарка не дала.
— Не легче ли думать о том, что делаешь, до того, как ты совершаешь тот или иной поступок? — с плохо скрываемой едкой усмешкой спросила она, встав с дивана. — Чтобы потом не пришлось вымаливать прощение.
Сомерхолдер не знал, что сказать. Он стоял, не сводя с неё взгляд, и не мог сдвинуться с места; ему казалось, будто бы у него в душе кто-то натянул тугие струны. Дышать стало тяжелее, словно на грудь положили огромный камень.
— Что же мне тогда делать, Нина? — наконец обессиленно и испуганно прошептал он, подойдя к ней и разведя руками.
— Продолжать свой путь, — спокойно ответила она. — Наверное, я была права, когда думала, что отношения с бывшими лучше не начинать заново. Прошлое нужно оставлять в прошлом, Йен. Нам пора с тобой это понять.
Йен провел ледяными ладонями по волосам, а затем, закрыв глаза,
— Мне всё равно, куда ты сейчас свернёшь. Я уже не буду на твоей стороне, Йен. Хватит.
С этими словами Николина подошла ближе к нему и, сняв с пальца тонкое золотое помолвочное кольцо, которое он подарил ей год назад, когда попросил стать его женой, протянула украшение мужчине. Он так и не надел на её руку обручальное, хотя так долго об этом мечтал. Наверное, этому больше не суждено сбыться.
Голос Нины был полон решимости, она уже не плакала. В этот момент пришло осознание: это действительно конец. Ещё несколько минут назад у Йена была призрачная, совсем слабая надежда на то, что всё будет иначе, что в её голосе не будет столько железа. Нина ни разу не сказала ему, что ненавидит его. Но он читал это в её взгляде, полном презрения, отвращения и вместе с этим — невероятной боли. И это было страшнее.
— Уходи, — наконец произнесла Добрев. — Забирай все свои вещи, чтобы к вечеру их не было. Я не хочу видеть тебя.
«Ты проиграл, её не вернуть. Смирись».
— Хорошо, — выдохнул Йен. — Пусть будет по-твоему. Только… Пожалуйста, будь счастлива. Я очень этого хочу, правда. И что бы ни случилось… Я буду рядом, если тебе когда-нибудь это будет нужно. Просто помни об этом.
Нина ничего ему не ответила: она понимала, что теперь она больше никогда не позовёт его, даже если ей будет плохо.
Больше Йен не сказал ни слова. Он, не помня себя, в полубессознательном состоянии, как какой-то запрограммированный робот, кидал свои вещи в чемодан. Сомерхолдер вспомнил, как точно так же, четыре года назад, собирал свои вещи, чтобы уйти из этого дома навсегда. Но Нина тогда умоляла его остаться… И он так же, как и она сейчас, был непреклонен, не уставая твердить: «Это предательство». Что ж, если вести такой счёт, то они квиты: каждый из них в своё время нанёс близкому человеку рану, которая не заживёт так быстро. Вот только Йен, пусть и не сразу, а спустя время, всё-таки простил её, поняв, что это ему сделать легче, чем жить без этой девушки. Поможет ли им время в этот раз? А может быть, Нина права, и стоит оставить всё как есть и найти наконец в себе силы перевернуть эту страницу… Да только где их взять, когда ты одержим женщиной, которая ещё совсем недавно была твоей? Когда единственное желание сейчас — это прикоснуться к её мягким тёплым губам и услышать тихое: «Я люблю тебя», а ты слышишь: «Уходи»?
Пока Йен собирался, Нина ушла из дома: она не хотела находиться рядом с этим человеком, но даже не потому, что ей был мерзок его поступок — ей было просто больно видеть его. Она просто бродила по улицам небольшого города, который уже давно ей стал таким родным именно из-за него, кутаясь в осеннее пальто. Глаза болели от ветра и слёз, но она не обращала на это внимание: едва ли какая-то физическая боль сейчас могла сравниться с тем, что она потеряла за эти три месяца.
Добрев вернулась только через несколько часов. В доме было темно и тихо: значит, Йен уже уехал. Раздевшись, она прошла в глубь гостиной. Девушка долго рассматривала помещение, разглядывая элементы декора, и вспоминала, как ещё несколько месяцев назад они с Йеном занимались обустройством этого дома и мечтали о том, как в нём будут резвиться их дети и собираться друзья. Этот особняк был их мечтой, но теперь в нём стало так холодно и пусто… Привыкнет ли она когда-нибудь к этому? Нина не знала. Ей было страшно думать об этом, но для себя она понимала: такая пустота всё равно лучше жизни с человеком, который её предал. Она, наверное, и правда очень хотела его простить, он был нужен ей, но она осознавала: она не сможет смириться с мыслью, что в тот момент, когда она в очередной раз набирала его телефонный номер, писала СМС Полу и старалась гнать от себя страшные мысли, он раздевал другую, шепча в темноте отельного номера совершенно чужое имя, что он был так же нежен с ней, как и с Ниной, что она, быть может, тоже оставляла на его спине следы от ногтей, будучи не в силах больше сдерживать эмоции от ощущений, которые накрывали ее с головой. Она не сможет простить ему, что, пусть даже только на один вечер, но он стал совершенно другим и предпочёл забыть о том, как обещал никогда не оставлять и не обманывать её.