А может?..
Шрифт:
Впервые Нина прокляла свою любовь к этому человеку. Она не хотела чувствовать ничего, ей просто хотелось всё забыть: было слишком больно.
Вечером Сомерхолдеру пришла СМС от Никки:
Не хочешь забрать свой бумажник?
Сначала, увидев, что она написала ему, он пришёл в бешенство, но когда он понял, что в бумажнике остались не только деньги, но и все визитки с нужными ему контактами и банковская карта, ему стало ясно: встречи с ненавистной Рид не избежать. Ему оставалось только корить себя за рассеянность и стараться держать себя в руках, потому что единственное, что ему хотелось
— Где бумажник? Давай быстрее, я тороплюсь, — с порога грубо выпалил Сомерхолдер после того, как Никки закрыла за ним дверь.
— Хоть бы поздоровался, — презрительно фыркнула девушка.
— Может быть, мне ещё нужно было к тебе с букетом цветов и шампанским заявиться? — со злостью выплюнул Йен.
— Если твоя инициатива, то я не против, — усмехнулась Никки.
Он смотрел на неё и ощущал во рту горьковатый привкус. Его мир рушился, а она смеялась. Он горел от исступлённой злобы, а она только распаляла её в нём, будто бы специально. Неужели она действительно любит?
Рид зашла в глубь номера. Сомерхолдер не сдвинулся с места. Секунд через десять она вновь появилась перед ним и протянула аксессуар ему.
Йен начал пересчитывать деньги и проверять наличие всех карточек. Наверное, при Никки это делать было некрасиво, но ему было абсолютно наплевать: он не доверял ей.
— Как с Ниной поговорили? — вдруг как ни в чём не бывало спросила девушка, и, услышав этот вопрос, Сомерхолдер даже на мгновение отвлёкся от бумажника. Он смотрел на неё ошалевшими глазами и просто не мог поверить, что после всего произошедшего у неё хватало совести что-то спрашивать про Нину.
— Бедный, бедный Йен… — с нескрываемой насмешкой произнесла Никки, сделав шаг к нему. — Ты уже оказался не нужен ей? А мне Нина всегда говорила, что любимых людей надо прощать.
— Замолкни, — рявкнул он, стиснув зубы.
— А мне ты нужен любой, — прошептала она, проведя рукой его щеке. — Подумай, Йен…
Сомерхолдер резким движением схватил её за шею, так что девушка даже захрипела, и с силой прижал её к стене.
— Оставь меня в покое, — прорычал он. — Ты сделала всё, чтобы разрушить самое дорогое, что у меня было. Хватит! Неужели ты действительно думаешь, что ты — дешёвая, грязная подстилка, с которой я по пьяни переспал, — можешь быть действительно привлекательнее девушки, которая все эти восемь лет была рядом со мной и вытаскивала из таких передряг, которые тебе даже не снились?
— Если ты так любишь её, почему проводил вечер в баре с бутылкой виски, а не со своей единственной?
Рид полоснула острой бритвой по ещё не успевшей зажить ране. Йен оттолкнул от себя Никки, так что она чуть не упала.
— Хочешь узнать? — с отвращением спросил он. — Хорошо, я расскажу. В мае у Нины погибли родители. Пошли в торговый центр и не вернулись. Теракт. Нина была беременна и два месяца назад она потеряла ребенка. На позднем сроке. До его рождения оставалось полтора месяца, — надтреснутым голосом произнёс Сомерхолдер. — Только вот когда в тебя на полной скорости врезается какой-то ублюдок на внедорожнике, это никого не волнует. Мы три месяца жили в аду. Я ненавижу тебя всей душой, но даже тебе я никогда не пожелаю пережить то, что вынесли мы с Ниной.
Никки, не моргая, смотрела на Йена широко распахнутыми глазами. В её взгляде читался испуг, и ему показалось, что рассказанное им даже на неё
— Ты — та ещё мразь, да только я ещё хуже, потому что оставил Нину в такой момент. И сейчас я действительно проклинаю себя, что дал слабину и пошёл в этот чёртов бар, в котором встретил тебя. Исчезни из моей жизни, — сквозь зубы процедил Йен, наклонившись к ней и сверкнув на неё глазами. — Если в тебе осталась хоть капля человечности.
С этими словами Сомерхолдер вышел из номера и громко захлопнул дверь, оставив шокированную Никки наедине со своими тяжёлыми мыслями.
— Я же обещал, что это навсегда, — с полуулыбкой шептал Йен в образе Деймона, легонько прислоняясь своим лбом ко лбу Нины.
Пятый час съёмок. Работа для Нины и Йена была настоящей пыткой. Они оба были опытными актёрами, но играть радость воссоединения двух возлюбленных, целоваться друг с другом на камеру, раз за разом поддаваясь воспоминаниям, а затем возвращаться в реальность, где им пришлось друг с другом попрощаться, было невыносимо.
— Я люблю тебя, Деймон Сальваторе.
— Стоп! — кричит Крис Гислер, один из режиссёров. — Хорошо, ребята, так держать. Всё идёт по плану, только расслабьтесь немного. Я не знаю, может быть, только мне так кажется, но видно, что вы оба напряжены. В этой сцене такого не должно быть.
Нине и Йену не остаётся ничего, кроме как обессиленно кивать и снова и снова бороться прежде всего с самими собой, чтобы показать нужные режиссёру эмоции.
Наконец, Гислер объявляет перерыв, который приходится очень кстати. Йен не отрывается от экрана телефона, просматривая какие-то посты в инстаграме, даже не вникая в их содержание, Нина куда-то уходит. За время небольшого двадцатиминутного перерыва они перебрасываются лишь парой слов с коллегами и друзьями. Со стороны заметно, что каждый из них находится глубоко в своих мыслях, где-то далеко от этого мира.
Наконец, оторвавшись от телефона, Сомерхолдер вышел на крыльцо павильона. Перед тем, как выйти на улицу, он предусмотрительно надел тёплую куртку: сентябрь выдался на удивление холодным, а над городом уже третий день стоит дымка. На ступеньках в тоненькой кофточке и джинсах сидела Нина. Йен несколько секунд стоял, будто в забытьи, не решаясь подойти к ней и посоветовать либо уйти в павильон, либо надеть что-то потеплее, но, наконец, сделал пару шагов в её сторону и просто снял с себя куртку, оставшись в одной футболке, отчего по коже сразу пробежали мурашки, и накинул её девушке на плечи. Она вздрогнула и мгновенно обернулась.
— Нина, на улице холодно, — объяснил брюнет. — Простудишься.
— Спасибо, — произнесла болгарка, встав со ступенек, сняв куртку и отдав её владельцу. — Не нужно.
С этими словами Добрев зашла в павильон и скрылась в полутёмном помещении. Йен ещё с полминуты стоял на крыльце, не обращая внимание на холод, и смотрел ей вслед, будто бы до сих пор не веря в её безразличие.
Свидетелем всего этого был Пол. Съёмки «Дневников» продолжались уже две недели, и он давно начал замечать изменения во взаимоотношениях Йена и Нины, но до поры до времени вмешиваться не хотел. Однако Сомерхолдер ходил как в воду опущенный, было видно, что его не интересовал даже рабочий процесс: что-то грызло его изнутри и не давало покоя, но вот что — непонятно. Наконец, Василевски набрался смелости поговорить с другом.