А. з.
Шрифт:
Упираясь руками в землю, Жила с трудом встал. Раздвинув ветви кустарника, шагнул вперёд. Покачиваясь, потряс головой:
— Сява, идёшь?
— Куда? — спросил Бузук, глядя Жиле в спину.
— Сучек искать. Упустим время — шиш потом найдёшь.
— Хрипатый сам справится.
Злобно скалясь, Жила посмотрел через плечо:
— Э нет, Бузук. У меня с твоим дружком личные счёты.
— Мне он нужен живым.
— Постараюсь его не убить.
— Не нарывайся, Жила. Я ведь не шучу, — пригрозил Бузук и вытащил из кармана сигареты. — Где, говоришь, изба?
Жила указал вправо:
—
— Я там вас буду ждать, — сказал Бузук и направился в сторону избы.
— 27 ~
«Одноглазое лихо идёт… Одноглазое лихо придёт…» — мысленно повторял Жила, пытаясь вспомнить бабушкину поговорку. Лихо одноглазое — это про него. Правая половина лица отекла. Веки распухли, потяжелели, узкая щель между ними вот-вот схлопнется. Вдобавок к этому нервировало ухо. В нём щёлкало при глотании и ощущались прострелы при повороте головы. А могло быть всё намного хуже: проводник явно метил камнем в висок. Бузук прав, Жиле однозначно повезло: пленник — правша, бил из неудобной позы левой рукой и потому ударил куда пришлось.
Сперва Жилу устраивало, что Сява пристал к нему как репей. Дрыщ сумеет увидеть и услышать то, чего не заметит он сам. Затем компания Сявы начала напрягать. Голова нестерпимо болела, и Жила уже думал не о поимке беглецов, а о рюкзаке, в котором лежала аптечка. В ней наверняка есть обезболивающее, да и шишку на скуле не мешало бы смазать. И очень хотелось пить. Кофе — не лучшее средство для утоления жажды, скорее, усиливает её, но сейчас подошла бы любая жидкость, чтобы смочить пересохшую глотку.
Когда среди папоротников возникло дерево с дуплом, похожим на расщелину, Жила чуть не вскричал: «Ну надо же!» Он не надеялся на память, сомневался, что сумеет отыскать в чащобе дорогу к тайнику, и по этой причине не прогонял Сяву. А ноги сами привели его сюда. Осталось дело за малым: сплавить приятеля.
Жила остановился. Уперев руки в бока, посмотрел по сторонам единственным здоровым глазом, делая вид, что обдумывает дальнейшие действия.
— Нефиг… — Он скривился и прижал палец к вздувшейся вене на виске. — Нефиг плестись за мной хвостиком. Надо разделиться. Шуруй вправо, я возьму левее.
Сява притронулся к разбитым губам:
— Ты это видел? Хирург вмазал. Взбесился с бухты-барахты и вмазал. Вдруг вообще с катушек съедет? Я с ним не справлюсь.
— Заметишь их — ори во всё горло.
— Я орал, он и вмазал.
— Близко не подходи. Никто за тобой не погонится. Зайцы не гоняются за волками. Хрипатый где-то рядом. Он или я быстро прибежим.
Сява скорчил рожицу:
— И где он? Чё-то Хрипатый не шибко торопится.
— Я прибегу. Но если очкуешь, так и скажи. Отправлю тебя к Бузуку.
— Ничего я не очкую, — промямлил Сява. Поднял толстый обломок ветки и побрёл прочь.
Через пару секунд худенький силуэт растворился в полумраке.
Жила выждал минуту, вслушиваясь в тишину. Подошёл к мёртвому дереву. Снова замер, вглядываясь в чащу. От напряжения заслезился глаз и ещё сильнее застучало в висках. Присев, Жила запустил руку в темноту дупла, нащупал рюкзак. В предвкушении удовольствия заурчал желудок.
Расположившись
Отложив кобуру, Жила вытащил термос. Его тоже отложил и выудил из сумки аптечку. Но оказалось не так просто прочитать названия таблеток; буквы сливались в размытую линию. То ли зрение ослабло, то ли сумерки сгустились. Обшарив карманы рюкзака, Жила нашёл фонарик. Хотел залезть в дупло — не получилось. Расщелина узкая. В неё можно втиснуться разве что стоя, боком. Жила снял куртку, набросил её на голову и плечи. Худо-бедно, но хоть какая-то светомаскировка.
При свете фонарика он читал надписи на блистерах и матерился. Хрен разберёшься в этих названиях. Какой-то «бла-бла-цид», «фуфло-цин», «дерьмо-зин». Из знакомого только «Активированный уголь», «Аспирин» и «Анальгин». Последнее он принимал от зубной боли. Правда, «Анальгин» не сильно помог, и визита к стоматологу избежать не удалось, но в нынешней ситуации выбирать не приходилось.
Жила разжевал таблетку, чтобы быстрее подействовала. Одной, наверное, мало. Кинув в рот вторую таблетку, смочил бинт этиловым спиртом, приложил к шишке и закусил рукав, чтобы не завопить. Шишка пылала как берёзовые дрова в костре. Дурак! Надо было использовать перекись водорода!
Быстро обмыв скулу перекисью, Жила принялся перебирать тубы и баночки с мазями и прошипел: «Ну, сука!» Неужели так сложно вложить в аптечку инструкции по применению? Проводник будто предвидел, что она окажется в чужих руках и специально выбросил все бумажки. Ну и как определить, какую мазь используют при ушибах и отёках?
Плюнув, Жила сложил лекарства, выключил фонарик и стянул куртку с головы. Теперь можно порыться в рюкзаке. Пластиковая бутылка из-под воды, пластмассовый стаканчик, ворох пищевой плёнки, целлофановые пакеты, смятая картонка, от которой пахло колбасой. Неужто Шнобель всё сожрал? Среди мусора обнаружились кусок хлеба, плавленый сырок и раздавленное яйцо.
Хлебнув кофе, Жила проглотил еду и откинулся на ствол дерева, ожидая, когда подействует обезболивающее. К трудностям ему не привыкать. В прошлой жизни он через многое прошёл и многое видел. Некоторые думают, что занятие сутенёрством приносит лёгкие деньги. Может, кому-то и повезло, но среди «коллег по цеху» Жила не встречал везунчиков.
Свой трудовой путь он начал с извозчика: катал «мамку» и девушек. Рабочий день начинался в девять вечера, заканчивался в десять утра. На первый взгляд, ничего сложного и опасного. Как бы не так! Водитель должен уметь не только крутить баранку, но также следить за своей физической формой, чтобы в случае выхода ситуации из-под контроля суметь вмешаться. Он заводил девочек к клиенту, смотрел в каком состоянии тот пребывает, кто ещё находится в квартире или в гостиничном номере. Или в сауне. Просчитывал, не произойдёт ли там ничего незапланированного. Немного погодя забирал девиц и вёз на следующий вызов. Под утро сдавал выручку «мамке», отчитывался и с пухлым конвертом во внутреннем кармане куртки ехал к боссу, который крышевал бизнес.