Абонент вне сети
Шрифт:
Паша замедлил шаг, и лицо его стало суровым, как у человека, впервые услышавшего про террор «черных полковников».
– Какой район? – по привычке спросил он.
– Наш, – ответил я.
– Такие дела могут и через два года раскрыться, – сказал он с участием в голосе. – Мокрушник когда-нибудь проболтается, может, вещи с квартиры всплывут.
– Ага, жди. Я сам хочу разобраться, там ведь все на поверхности.
– В полицию поиграть решил? Дедукция, индукция, силлогизмы и модусы. Давай-давай. Расскажешь потом.
На том мы простились и разошлись в разные стороны Каменноостровского проспекта.
В сыщика я играл в последний раз в девятом классе, когда кто-то украл блок аудиокассет с
Собственно, эти размытые понятия составляли суть моей профессии. Ведь быть журналистом – значит быть ближе всех к реальности, запачкать ею руки. Но чтобы газетная правда продавалась в киосках, ее нужно разбавлять слухами в виде версий, как докторскую колбасу разбавляют мясом. Я хотел зарабатывать деньги, а не сидеть в дотационных изданиях и экономить на обедах. И оказался в издательском доме «Перископ».
В девяносто девятом двое армейских журналистов, попавших под сокращение, вложили заработанные гроши в издание развлекательного журнала «Малина», над созданием которого трудилась седовласая редакция из шести прожженных акробатов пера. Но опыт почему-то не трансформировался в тираж, несмотря на захватывающие истории про кругосветку Магеллана, детективы Алистера Маклина и выкройки бейсбольной кепки в рубрике «Сделай сам». Из творческого тупика не вывел даже ящик лимонной водки «Зверь», приобретенной учредителями для детерминации творческого потенциала. Скорее наоборот: когда удача постучалась в дверь редакционной каморки при строительном техникуме, ее почти никто не узнал.
Зашли два паренька в потертых джинсовках и, убедившись, что кривые дядьки в расстегнутых до пупа рубахах и есть творческое ядро журнала «Малина», выдали: «Мы продаем прессу в электричках. Мы хотели подсказать, как лучше делать журнал». Творческое ядро выгнало советчиков в шею, брызгая слюной на джинсовки, но хозяин журнала Игорь Борисович Воронин не поленился выйти следом и получить главный совет в своей жизни: на первой странице – кроссворд, на второй – анекдоты, на третьей – эротический рассказ, на четвертой – гороскоп, на пятой – кровь, мозги и сперма.
Игорь Борисович содрогнулся: для него это было все равно что идти в атаку с академическим оркестром. Но собственные идеи были испиты до дна. Воронин рискнул, через месяц стал вдвое богаче и вместе с ребятами в джинсовках основал «Перископ». Борис и Глеб (так их звали) уже два года пахали как спартанские илоты, складывали копейку к копейке, намереваясь вложить их в собственное издание. Они чутко уловили, как на почве гласности оживают в простом русском человеке темные стороны натуры, еще недавно придавленные серпом и молотом. Как щекочут его нервы хорроры про бандитские разборки с киллерами и расчлененкой. Как он мастурбирует под одеялом, грезя о связанной Синди Кроуфорд на черных атласных простынях. Как, запрокинув голову, ржет над анекдотом про собаку-бурабаку. Как пытается исполнить твист под Джона Траволту с пластиковой кружкой «Клинского» и сигаретой «Мужик». Как чешет тыковку над составленным нашей секретаршей гороскопом: если на этой неделе вы будете регулярно посещать злачные места, то у вас могут возникнуть финансовые проблемы.
Перископовцы быстрее многих сообразили, что настоящая сенсация должна заглянуть читателю внутрь, напугав его до печенок. И высосали из пальца статью «Челюсти», будто в Финском заливе завезенные кем-то пираньи скрестились с миногами, и получившийся гибрид шарится по канализационным трубам, атакуя расслабляющихся на унитазах граждан. Реальность «Челюстей» подтверждали покусанные жертвы и шокирующие фотографии травм, взятые из зарубежных журналов садомазы. В итоге читающие петербуржцы облегчались в горшки и ведра, а «Перископ» стриг купоны. Затем международный скандал с «бешеной говядиной», которая за несколько лет угробила шесть человек во всей Европе, был раскален до градуса общественной истерии. Получалось, что если утром съесть кусок любого мяса, то днем наступит разжижение мозгов, а к вечеру отвалятся уши. По той же схеме читателю рассказывали, что шоумена Листьева застрелил киллер Солоник, а певица Пугачева – любовница президента Клинтона.
Со временем «Перископ» стал обрастать приложениями: криминальным, спортивным, эротическим, юмористическим, автомобильным – всего 12 пестрых журналов общим тиражом два миллиона в неделю. Доходов хватало даже на рекламу по центральным телеканалам: четырехсекундный ролик с читающим в постели мордоворотом под слоганом: «Издательский дом \'\'Перископ\'\'. С нами не заснешь».
В такой успешной организации мечтал работать каждый питерский журналист. Из них отобрали двадцать четыре счастливца – по два в каждый журнал. Все они сидели в огромном зале под присмотром камер слежения и двух замов Игоря Борисовича, в кабинетах которых установили стекла, тонированные с одной стороны: они вас видят, а вы их – нет.
Игорь Борисович считал, что в коллективе должна существовать атмосфера здоровой конкуренции, и поощрял карьерные рвения сотрудников. Однажды один амбициозный юноша задержался на работе дольше всех и взломал пароли на компьютере своего шефа. И не прогадал. Утром на стол Воронина легла распечатка переписки коллеги с его авторами, из которой следовало, что в журнале публикуется прошлогодний снег, а гонорар дербанится между автором и редактором. Процедура увольнения двурушника была проведена по правилам салуна: охрана на руках вынесла его на улицу и посадила верхом на мусорный бак. В тот же день в опустевшее кресло сел бдительный юноша.
В коммерческом отделе работал молодой рафинированный яппи. Я ни разу не видел его без костюма, галстука и белой рубашки. Наверное, он во всем этом спал, положив под голову кожаный портфель, который казался продолжением руки. Я несколько раз встречал его по дороге из офиса к метро: он передвигался легкой трусцой, смешно виляя пятками. Коллеги пояснили, что это неслучайно: за счет увеличения скорости ходьбы можно экономить четыре минуты только между метро и работой. Итого шестнадцать минут в день, час двадцать в неделю. Почти полтора часа, которые можно потратить на то, чтобы приблизить осуществление заветных целей. Мне до сих пор интересно, как он справлялся с потоотделением.
Вообще, в фирме витал дух американизма. Последним штрихом стала электронная система входа-выхода, которую Воронин на беду сотрудников углядел в Нью-Йорке. Чтобы войти в офис, необходимо был вставить в турникет пластиковую карту. Таким образом, руководство с точностью до минуты знало, сколько времени каждый сотрудник проводит на рабочем месте. Поскольку дымить сигаретой в здании запрещалось, каждый перекур означал небольшое сокращение заработка. Игорь Борисович надеялся за счет турникетов сократить число курящих сотрудников (сам он не курил с армии из-за проблем с легкими) и повысить производительность труда. Но вышло наоборот. Наиболее экономные теперь держались до обеденного перерыва, за который успевали спалить пяток сигарет, и дожидались конца рабочего дня в безвольном никотиновом катарсисе.