Абонент вне сети
Шрифт:
Я с детства не любил фильмы про Штирлица и Джеймса Бонда. Никогда не хотел быть чьим-то агентом, получать шифровки из центра, выполнять неизвестно чьи приказы, неизвестно ради какой цели. Я не мечтал выходить из поединков со злодеями, изящно поправляя бабочку и сдувая пыль со смокинга. Но я все еще жаждал приключений и ждал от встречи с сотрудником госбезопасности учащенного сердцебиения и материала для рассказов внукам.
Агент Гуськов опоздал на три минуты. Он широко улыбался и на мгновение раскинул руки, то ли порываясь меня обнять, то ли извиняясь за опоздание. Он
– Я вас так себе и представлял, – пошутил я.
– Посмотрите, пожалуйста, мои документы, чтобы не было сомнений, – он раскрыл красную картонку, а я сделал вид, что изучил ее и запомнил. – Очень хорошо, что вы нашли для нас время, – Гуськов так светился признательностью, что я начал рассчитывать на обед за его счет. Но он осторожно увлек меня вглубь парка.
– А лицензия на убийство у вас есть? – пошутил я и уже серьезно добавил. – Вы занимаетесь борьбой с экстремизмом?
– Не совсем.
– Значит, мониторингом СМИ?
– Не только. Мы хотели бы дружить, сотрудничать, кое-чему даже поучиться у вас.
– Тогда, может, по пиву за знакомство. Здесь есть чудесный павильончик.
– Давайте лучше погуляем, – он посмотрел на меня с сомнением. – Это полезнее.
В первые же минуты знакомства я почувствовал, как мягко, но беспрекословно направляет мое поведение пользователь передовых методик по воздействию на людей, которые, правда, давно висят в Интернете. Интересно, что он сделает, если я сейчас дам в лицо кому-нибудь из взвода курсантов-артиллеристов, который в этот момент пробегал мимо?
– Вот вы про скинхедов пишете, а они действительно ли представляют опасность для стабильности державы? – Он был похож на девичью невинность, наскоро прихваченную ниткой.
– Большинство из них представляет опасность только для своих родителей, – нехотя ответил я. – Но властям выгодно сделать их пугалом, чтобы бороться с экстремизмом, что-нибудь запрещать и завинчивать. Ну и в прессу надо какой-то негатив сливать. А не будет у меня, например, скинов, будут менты и коррупция. Вы ведь все это знаете, так зачем спрашивать?
– Ну что вы. Очень неудобный для вербовки контингент: малолетки – и криминального прошлого нет, и агентов из их среды вербовать смешно, – он показал мне на скамейку перед памятником Есенину. – Присядем? Теплый день сегодня.
Вряд ли бы кто-то подумал, что два мужика, забравшиеся на спинку скамейки посреди талого снега, – это чекист и его потенциальный агент-журналист.
– Прибедняетесь вы, мне кажется, – высказал я очевидную мысль. – Глупые, агрессивные, в случае чего всегда под рукой. Работать одно удовольствие. Адреса и явки хотите?
– Упаси меня белый Бог, – чекист шутливо выставил руки вперед. – Дайте хотя бы распечатки ваших статей по фашистам, чтобы наши специалисты их проанализировали.
– Так это же все в Интернете есть!
– Очень хотелось бы получить их от вас лично.
Было ясно как помидор, что чекист хотел под каким-то предлогом вытянуть меня на следующее рандеву. Тогда и сделают какое-нибудь интересное предложение. А первый раз, как с девушкой, для установления контакта. А что дальше? Я почувствую себя частью могущественной организации и буду ходить по улице расталкивая встречных лохов плечом. Помню, как мой одноклассник Вадик Крутов после ресторана стоял на перроне в метро и, раскачиваясь как озимые на ветру, писал на рельсы. Два милиционера бежали к нему словно голодные ягуары, пока не уперлись в раскрытое удостоверение с триколором. После короткого диалога они отошли с опущенными головами, а Вадик продолжил нарушать Административный кодекс. Он работал в ФСБ водителем.
– Давайте к пруду сходим, – предложил я, спрыгнув со скамейки. – Вы булку утятам купили? Жалко. Хотите, сделаю вам ценную подсказку?
– Слушаю вас внимательно, – Гуськов поднялся следом за мной.
– Есть две девушки, которые очень хотели бы работать у нас с другом ликвидаторами. Очень перспективные штучки. Мы с другом уже всю работу за вас сделали. Они на днях должны позвонить в шесть утра оперативному дежурному…
– Не любите нас за что-то? – Лицо чекиста стало суровым.
– А вы перед встречей разве не выяснили, что мой прадед в ваших подвалах зубами плевался в тридцать шестом?
– Ну, Егор Романович, вы еще Крещение Руси вспомните, – всплеснул руками Гуськов. – Другая страна, другие люди, другое время.
– Но я-то остался нестроевым существом. И Родина со мной наплачется. От меня даже женщина ушла – зачем вам такой лузер?
– А вы не хотите силы и славы? – ответил он вопросом. – Вместе с Родиной, конечно?
– Вы смотрели «Матрицу»? – Я не собирался отдавать ему инициативу. – Небось тоже за Нео переживали? Или вам господин Смит ближе?
– Конечно, за Нео, – Гуськов ни секунды не колебался.
– Хотели бы иметь такого агента?
– У нас не агенты, а друзья, – он снова отстранился от меня. – Кстати, среди наших друзей кое-кто в молодости был похож на этого Нео. Если вы не хотите нам помогать – так мы никого не заставляем. У меня к вам только одна просьба, никому не рассказывать о нашей встрече.
– Не обижайтесь, я не хотел…
Спустя пять минут я шел по улице Чайковского и обдумывал, как я смог вчистую проиграть выигранный было разговор. В итоге я согласился показать Гуськову свои статьи, пожал руку и простился. Это значит, что я согласился на вторую встречу. Это значит, я в принципе согласился на сотрудничество. Это вежливость делает нас слабыми? Или потребность в чувстве локтя?
Я смотрел на спешащих в сторону метро людей, и ноги несли меня в противоположную сторону. Гудели в пробке машины, а я был рад, что продал свою тачку три года назад. В этом городе свободу дают только крепкие ноги. Я столько прошел своими двумя по улицам и набережным Петербурга, столько выпил пива и спыхал сигарет на Фонтанке, что душа насквозь пропиталась невской влагой с примесью сырой корюшки и пятен соляры от проходящих по ночной Неве сухогрузов.