Абонент вне сети
Шрифт:
– Я человек чисто русский, – подтвердил мои худшие опасения Николай Григорьевич. – Не всегда говорю то, что нравится, зато я человек дела. Все, кто меня знает в Петербурге, не дадут соврать. Кстати, сколько в Питере стоит зуб запломбировать?
Я понятия не имел.
– Тысячу долларов, – небрежно заметил я, чтобы не выглядеть лохом.
– Да вы что? – С его лица улетучилась надежда сэкономить в нашем городе на зубах.
– Можно, конечно, и дешевле найти, но я на себе не экономлю, – я широко улыбнулся ему и запоздало вспомнил, что зубы
– Александр Давидович все-таки генеральный, а нам с вами, простым смертным, приходится считать деньги, – Нюша вернула разговор в приятное для гостя русло. – Давайте выпьем за ваш приезд, чтобы вам у нас понравилось.
Мы выпили водки, и Николай Григорьевич сделал такой глоток пива, что ему тут же принесли новую кружку. Чувствовалось, что ему есть что сказать, и мы вот-вот это услышим. Нюша, словно молодая рок-группа на разогреве, рассказывала, что наши власти совсем рехнулись: собрались сделать под площадью Восстания паркинг, хотя все специалисты говорят, что с нашими грунтами все дома вокруг попадают.
– А на хрен вам вся эта рухлядь? – высказался он после третьей рюмки по поводу петербургской архитектуры. – Давно бы снесли это все и чего-нибудь нормальное построили. Оставили бы Эрмитаж с Петропавловкой, ну Казанский еще. Вон у меня коллега в центре Питера живет и плачет. Трубы старые менять – одно разорение. А потолки пять метров зачем? Пока это все отремонтируешь, по миру пойдешь. Кстати, камин так и не работает – труба чем-то завалена. Я бы давно это все снес и новое построил.
Он взял слово не для того, чтобы его отдавать. Он рассказал, что за три года работы в музее переехал из «хрущобы» в Дегунино в новый дом на Беговой. Что ему принадлежит два магазина в Сокольниках. Что пока он летал на карнавал в Бразилию, музею урезали финансирование. Но он вернулся, позвонил Швыдкому и Шувалову, сходил разок в Кремль – и на музей сразу выделили прорву денег. Но сам он остался скромен – отказался от «ауди» с мигалкой и водителем, а ездит на своем стареньком «майбахе». А еще он недавно защитил диссертацию на тему приватизации музейных фондов.
Официантка летала за добавкой как фея на помеле. Нюша двадцать раз пожалела, что в знак солидарности с нами стала пить водку. Николай Григорьевич проводил свою предпродажную подготовку как спортсмен, выводящий себя на пик формы к Олимпиаде. Он хотел исключить обидные и скудные по цене предложения, не соответствующие его статусу и вызывающему зависть аппетиту. Он даже не заметил, как его жена и дети покинули ресторан, договорившись встретиться с ним через час у метро.
Я решил, что настал мой черед.
– Как вы думаете, какая сумма должна пройти по оплате? – Я посмотрел ему на часы. – Мы готовы сэкономить в ваших интересах некоторую сумму.
Почему-то я испугался своих слов. Словно он сейчас резко протрезвеет, вытащит на стол диктофон, а через секунду в зал ворвется камуфлированный спецназ во главе с честным агентом Гуськовым. Он молчал, глядя мне в глаза с вожделением и хозяйской уверенностью в том, что мы с Нюшей позволим ему любое извращение.
– Мы подтверждаем, что два процента от сделки – ваши, – Нюша сказала то, что забыл сказать я. – Это, конечно, немного, но вы же сами признали, что нам потребуется поддержка ваших коллег. И это только начало нашей дружбы.
– Процент, конечно, не мой, – Николай Григорьевич рассматривал Нюшино декольте, как прилавок с дынями.
– Но это еще не все, – поспешил успокоить я.
– Через месяц мы собираемся везти в Чехию делегацию музейных работников, – Нюша наклонилась к нему через стол. – Побываете на нашем заводе, пообщаетесь с производителем. И, конечно, культурная программа. Чехи, вы знаете, люди гостеприимные, – она обвела стол рукой. – Отдохнете недельку от заботы о культурном наследии.
– Надо, надо, конечно, отдохнуть, – поддержал Николай Григорьевич, наливая всем водки. – Эта работа кого угодно в могилу загонит раньше срока, будь она неладна. С удовольствием с вами поеду. Только вы мне официальное приглашение на работу пришлите, чтобы этот вояж командировкой считался. И могу вам дать хороший совет: если вы хотите контракт получить, вам обязательно нужно Петра Афанасьевича на свою сторону привлечь.
– А он уже в составе группы, – Нюша откинулась на спинку стула, поигрывая рюмкой.
– Да вы что! – Он в первый раз за беседу по-настоящему удивился. – Ну, если вы такого человека пристегнуть сумели! Петр Афанасьевич, это же величина – профессор, заслуженный музейный работник. Только прошу учесть, что за ним нужен контроль.
– То есть? – наклонила голову Нюша.
– Дело в том, что Петр Афанасьевич – человек чисто русский. И если ему, что называется, отпустить поводья, то его жена может быть недовольна итогами командировки.
– Конечно, будем следить, облико морале, – поддержала она, пытаясь принять на стуле удобную позу. – Значит, мы договорились?
– Процент, конечно, не мой, – снова поморщился москвич.
– Но это 16 тысяч долларов. И со временем мы будем работать с вами более тесно и продуктивно, – многозначительно произнесла Нюша.
– Ну, если рассматривать это в виде аванса, – он насиловал ее глазами, иногда с досадой посматривая на меня. Я понял, что пора сказать свое директорское слово.
– Дамы и господа, дядьки и тетьки, – я с неохотой взял рюмку водки, потому что меня вело. – Я рад, что мы с вами так подружились, так тесно сошлись. Есть скучные жадные люди, которые годами плавают по волнам бизнеса на обломке бревна, не способные найти себе ни друзей, ни достойных компаньонов. Есть люди, которые не умеют пить водку, запивая пивом, и потому плетутся в хвосте жизненных гонок. За то, чтобы мы не были такими лузерами и всегда реализовывали мгновение: умение вовремя выпить с нужным человеком, которое мы по ошибке путаем с удачей. И бабло да победит зло. Аминь.