Абьюз
Шрифт:
Обидно не было. Немного горько? Быть может.
Ливиан считал причиной депрессии Артура его нездоровую страсть к Энджелу, что, в принципе, было в корне неверно. Всё как раз с точностью было до наоборот: сначала длинная, затянувшая на неопределённый срок депрессия, а уже потом всевозможные способны выбраться из тёмной полосы на свет.
Энджел стал просто ещё одной, надломившейся, ступенькой.
Артур посчитал младшего Кинга таким же обречённым, каким был сам. Вместе тонуть, вроде, веселей? А может,
Но легкомысленный непоседа Энджел явно был не под то заточен. Почти всегда нуждаясь в сексе, он никогда не нуждался в близких отношениях. В отличие от Артура, он не искал ни понимания, ни тепла – это равно касалось как женщин, так и мужчин. Горячий ночами, утром Энджел обращался в айсберг. Но Артур дошёл до того, что был согласен и на такие отношения лишь бы видеть любовника, пусть и изредка.
Ради редких встреч, подобно сегодняшней, он готов был терпеть презрение Ливиана, насмешки Сандры, и даже присутствие Рэя.
Однако каприз последнего отсылал его из города на неопределённый срок. Теперь с уверенностью сказать, когда они с Энджелом увидятся, невозможно.
Имя Мередит Филт для Артура не значило ничего. Девушка вызывала смутное раздражение лишь потому, что вставала между ним и Энджелом, являлась причиной их разлуки. Ни угрызений совести, ни жалости, ни ненависти по отношению к ней Артур не испытывал. Досадная помеха этого и не заслуживала.
Он помнил Мередит очень смутно. Отчего-то старшую свою дочку Тед Филт никогда к ним домой с собой не притаскивал. Его любимицей была младшая, назойливая, словно мартышка.
Впрочем, самому Артуру Мередит никогда не докучала, предпочитая таскаться хвостом за Ливианом, чего тот, к слову, терпеть не мог.
Ливиан плохо ладил с детьми, даже когда сам был совсем дитём.
Ливиан со всеми плохо ладил, но это уже другая история.
***
День выдался вполне типичным для марта – ветреный. Грязь успела подсохнуть, луж под ногами не было, что к лучшему.
Заняв место под широким платаном, Артур наблюдал за дорогой. Студенты то и дело сновали по ней туда и сюда, дожидаясь появление «клиента».
Летом на этом месте, наверное, уютно? Тень, шелест листьев, лавка и всё такое прочее? Но летом тут вряд ли так уединённо. Наверняка тусят какие-нибудь влюблённые парочки.
Подняв взгляд, Артур скользнул глазами по надписи на латыни: «Optimum medicamentum quies est»: «Покой – наилучшее лекарство».
Спорный, по мнению Артура, постулат.
Наконец, Мередит появилась.
Одета девушка была незатейливо, как и большинство студентов. Джинсы и прямого фасона драповое пальто выглядели на её невысокой, изящной, по мальчишески стройной фигурке, элегантно и в тоже время изысканно. Стрижка «боб» и яркие серьги придавали задорному личику французскую пикантность.
Благодаря примеси корейской крови лица сестёр Филт отличались фарфоровой кукольностью, но ни у одной не было даже намёка на эпикантус.
Двигалась Мередит легко, пружинистым, танцующим шагом.
Отчего-то Артур ожидал увидеть перед собой круглолицую толстушку со скобками на зубах, какой Мэри запомнилась ему в детстве. Появление улыбчивой, словно светящейся от внутреннего света, очень хорошенькой девушки, заставило его растеряться. Всего на миг, но этого мига хватило, чтобы Мередит успела пересечь стоянку и скрыться внутри своего автомобиля.
Как привлечь внимание девушки? Будь на месте Артура Энджел, он бы не упустил случая покрасоваться, смущая девушку демонстрацией семейных талантов. Артур тоже решил пойти именно по этому пути. В конце концов, его суицидальный наклонности нашли применение и здесь.
С обычным для себя пренебрежением к опасности, боли и жизни, дождавшись, пока, развернувшись, Мередит не газанула, он шагнул на проезжую часть прямо под колёса.
Шагнул с тем расчётом, чтобы его нельзя было ни вовремя увидеть, ни затормозить.
Мередит не успела – никто бы не успел.
Даже самый опытный и внимательный водитель мира не может застраховаться от внезапно шагнувшего на его бампер сумасшедшего пешехода.
Скользящий удар автомобиля задел Артура передней частью кузова, запрокидывая его тело на капот. При резком торможении он слетел с ветрового стекла, упав прямо под колёса движущегося автомобиля.
Дикая, разрывающая боль извне слилась с той, что уже давно терзала его изнутри, вырвав из груди полурык-полувсхип.
Боль заметалась внутри него диким мячиком, ищущим выхода. Не найдя, сконцентрировалась где-то в районе желудка, пульсируя огненно-жгучими, жёлто-оранжевыми языками такой силы, что на мгновение все мысли из головы улетучились.
Никаких призраков ни Энджела, ни Рэя, ни Ливиана. Какое блаженство! Почти рай.
Если бы не сама боль, конечно.
Перекошенное от ужаса девчачье лицо нависло сверху перевёрнутой проекцией. На белом, как полотне, лице, глаза казались двумя чёрными, затягивающими омутами.
Ну, может быть, дело вовсе и не в глазах, просто голова кружилась так, будто Артур лежал на карусели.
Странно, когда боль становилась такой выраженной интенсивности, что он вот-вот готов был потерять контроль, на душу снисходили покой, тишина и умиротворение. Хотелось взглянуть вверх и перестать что-либо чувствовать, что-либо думать. Раствориться в небе и в боли навсегда, утонуть в них и не выныривать.
Артур дёрнулся, как от удара тока, когда узкая девичья ладошка легла ему на шею. Это было непроизвольная реакция.