AC/DC. В аду мне нравится больше. Биография группы от Мика Уолла
Шрифт:
В конце концов, Ангус согласился надеть свою старую школьную форму, немного переделанную Маргарет. Братья все еще посмеивались, когда он впервые вышел на сцену Victoria Park в таком виде, но Ангус решил, что это будет его единственным и неповторимым имиджем. Оглядываясь назад 35 лет спустя, он рассказывал журналу Rolling Stones, что без этого костюма «никогда не стал бы настолько заметным». «До него я был гораздо более стеснительным. Я просто стоял позади и играл. Но костюм мне помог», – добавил он.
«Раньше он просто стоял и играл, как и все мы, – вспоминал и Малькольм. – Но как только Ангус надевал школьную форму, он превращался в монстра. Конечно, все смеялись и свистели, когда мы вышли на сцену – в таких местах, как правило, собираются
Со временем это стало устоявшейся частью их выступлений, как говорил Малькольм: «Ангус начинал прыгать по сцене и валяться на спине на полу или запрыгивать на столы, на наших концертах зрители снова и снова заказывали выпивку, так что мы нравились хозяевам клуба».
«Я всегда был немного застенчивым, но когда я надевал костюм, то думал только об одном: “Либо ты что-то будешь делать, либо в тебя что-то полетит!”» – вспоминал Ангус. Когда его сестра наспех пошила костюм, он снова надел свою старую форму Ashfield High и вдобавок «одолжил» пиджак у своего племянника Сэма Хорсбурга, так как пиджаки разрешались только в 11 классе, а Ангус никогда в него не ходил.
В те времена выступления группы сопровождались многими моментами, достойными воспоминаний. Во время эксперимента с Зорро, хоть и, к счастью, кратковременного, Ангус с Дейвом дрались на шпагах прямо на сцене под звуки расширенной версии Baby, Please Don’t Go. Вокалист обычно сражался своей стойкой для микрофона против пластиковой шпаги Ангуса. Однако обычно Дейв таскал Ангуса у себя на плечах, в то время как тот продолжал яростно играть на гитаре. Это действо сохранится и в дальнейших шоу AC/DC, просто в немного измененном виде.
Выступление в Victoria Park стало поворотным событием в истории AC/DC не только поэтому. Через шесть недель после того, как их наняли, и сразу после появления на сцене в новом образе Нил Смит и Ноел Тейлор были уволены из группы. Последний чувствовал, они должны оставить братьев вдвоем, с учетом того, что Малькольм постоянно твердил, что AC/DC станут «величайшей в мире группой». «Мы отвечали “да, да, да”, и шли выпить еще по пиву, – говорил Смит. – Могу представить, как все это расстраивало Малькольма». Однако очень предусмотрительный Мал уже присмотрел им замену в лице басиста Роба Бейли, с которым познакомился во время концерта в Victoria Park и который играл с Flake, а также ударника Питера Клэка. Оба они позже входили в состав местного трио Train, с гитаристом Деннисом Джеймсом в качестве фронтмена. Рэй Арнольд пригласил Джеймса на прослушивание в AC/DC. «Туда позвали этих двоих, и еще моего вокалиста Вейна Грина, – вспоминает Джеймс. – Вейн, к сожалению, отказался».
Хотя Джеймс еще этого не знал, позиция Дейва Эванса в AC/DC теперь тоже находилась под вопросом. Гвоздем программы теперь был Ангус в своей школьной форме. Дейва также исключили из обсуждений того, что происходило за пределами сцены: еще один пример того, как группа решала свои вопросы еще очень много лет. Чтобы подытожить весь уровень напряжения, достаточно добавить, что Эванс однажды пришел на очередную репетицию и узнал, что Киссик и Арнольд тоже больше не играют с ними. На этот раз он решил поговорить с Малькольмом начистоту. Дейв был не просто против Малькольма и Ангуса, он был и против Джорджа, которого называл «неофициальным менеджером». Эванс одобрял каждое их решение, но не понимал, почему он «не участвует в обсуждениях», когда эти решения принимаются. «Они просто ожидали, что все будут идти у них на поводу», – добавляет он.
Поправка: братья Янг не просто ожидали, что другие члены группы пойдут у них на поводу. Как Дейв Эванс смог убедиться на своем примере, они этого требовали.
Был Бон – певец в кабаре, который ходил в смокинге и при галстуке, а был Бон, который сидел за сценой с Билли и его ребятами, курил траву, напивался в хлам, выпрыгивал на сцену и выл.
Глава 4
Классный старик
Бон Скотт и The Valentines прибыли на поезде на станцию Flinders Street в Мельбурне ранним утром пятницы 13 октября 1967 года. Стояла настоящая австралийская весна, Мельбурн – наиболее европейский из всех австралийских городов – был солнечным, гостеприимным, и, внезапно, будущее снова казалось воодушевляющим. Настоящее, однако, было гораздо более наряженным для группы молодых людей, оказавшихся абсолютно в новом городе.
Они практически сразу познакомились с бывшим вокалистом Loved Ones Герри Хамприсом, который с недавних пор стал заниматься менеджментом вместе со своим бывшим музыкальным партнером Доном Прайром, экс-ударником Джонни Янга. Хорошие новости заключались в том, что у них сразу же появилось много совместной работы. С другой стороны, это были не те концерты, о которых мечтали Винс Лавгрув и Бон Скотт, когда убеждали всю группу уехать от семьи и друзей в Перте.
Мельбурн того времени был зарождающимся центром австралийской музыкальной индустрии. Офис Go-Set, топового в Австралии подросткового журнала, первого СМИ, создавшего австралийский национальный поп-чарт, находился в Мельбурне. Многие национальные телевизионные шоу, такие как Commotion, тоже базировались там. The Valentines думали, что если у них получится достичь успеха в Мельбурне, то получится везде. Почти так и произошло. В Мельбурне можно было найти все, чего не было в Перте: модные пабы, клубы, дешевые репетиционные базы и профессиональные студии звукозаписи. То же самое касалось киноиндустрии и моды. Переезд в Мельбурн представлял собой скачок в непростой музыкальный бизнес. Однако вместо всего этого The Valentines должны были начинать с самого начала и выступать в основном на утренних субботних шоу для детей в торговых центрах.
Чтобы удержать более молодую аудиторию, для которой они теперь выступали, музыканты быстро пересмотрели свой репертуар, сменив американский соул и каверы Motown на менее тяжелые версии хитов британских звезд, таких как Rolling Stones и The Who. Бон чувствовал себя комфортно при таком раскладе. Винс и все остальные члены группы, однако, стали задумываться о том, куда это все ведет. Будут ли они снова «по-настоящему» выступать во «взрослых» ночных клубах? К концу 1967 года музыканты играли по четыре сета за вечер, перемещаясь из одного переполненного прокуренного бара в другой полупустой. Они понимали, что толпа приходит не посмотреть на них, а просто повеселиться. Денег было мало, и они были вынуждены выпрашивать себе выпивку, колу или бургер. Ребята снимали домик с двумя комнатами на первом этаже и двумя – на втором в бедном районе восточного Burwood. В супермаркетах ели бисквиты прямо с полок. Ранним утром по дороге домой с концерта они высаживали Бона из машины, и он воровал молоко, которое стояло у порогов домов.
Единственным, кого все это не угнетало, был сам Бон. Он воспринимал ситуацию скорее как забавный эксперимент, но, в любом случае, так выглядело только со стороны. Ему помогало и то, что у него была девушка из Фримантля, Мария, с которой он иногда проводил время. Теперь она жила в квартире на окраине Мельбурна в South Yarra и испугалась, когда Бон впервые позвонил ей. Тогда казалось, что Бон слишком далек от достижения успеха. Один из новых лучших друзей Бона, Брайн Кадд, который позже играл в The Groop, говорил: «Он был очень общительным парнем, поэтому мы все время тусовались и выпивали с ним».
Мария знала, что группа приглашала кучу девчонок-фанаток на тусовки в Burwood. Те приносили им еду, выпивку, а иногда даже и готовили прямо у них. Она знала, что Бон и Винс были основными магнитами для так называемых фанатов. И она это ненавидела.
Каждый раз, когда Бон приходил к Марии, все заканчивалось тем, что девушка его просто выгоняла. Но несмотря на то, что его всегда преследовали другие женщины, он продолжал любить Марию и писал ей длинные любовные письма, полные обещаний.