Ад Лабрисфорта
Шрифт:
Грэгори тогда целый месяц ходил такой хмурый, все размышлял, какое же принять решение. Если бы он как специалист сказал Флайту - ну, не просто сказал, а сделал бы обоснованное заключение - что их компания с такой работой не справится, Флайт, скорее всего, отказался бы. Причины на то были: на этой скале ужасно трудно делать инженерные сети. Но все-таки муж взялся за работу. Государственный заказ - это же верные деньги.
А Полли, бедняжка, так расстроилась из-за того, что отец ее не послушал. Она, знаете, все просила, чтобы мы куда-нибудь уехали отсюда, не хотела оставаться. Но Грэгори уже не мог никуда ехать.
Клементина все говорила и говорила.
"Я, наверное, выгляжу так, как будто мне только что приснился кошмар. Почему я не могу взять себя в руки? Даже в море, когда я видела у горизонта эту чертову скалу, мне не было страшно. Так что творится со мной теперь?"
– Миссис Пинго, - собрав волю в кулак, Патриция заставила свой голос не дрожать.
– Я помню, в конце того учебного года Полли как-то изменилась... грустила часто.
– Да, Патриция, это вы правильно заметили. Бывало, ходит по дому - такая печальная, а потом вдруг заплачет. А раньше ведь всегда веселая была, хохотушка. Но той весной мою девочку как подменили. Я уж и не знала, чем ее утешить. Гулять водила, в кино, в парк на каруселях кататься чуть не каждый день. Игрушки новые покупала, вкусненькое готовила - ничего не помогло. "Ну что такое, - скажу ей, - расскажи маме?" А она все одно: "Пусть папа не строит лабиринт". Так ужасно это на нее подействовало... Сны страшные начали сниться, есть стала мало, похудела. Тогда уж я совсем испугалась, в больницу ее повела. И к каким врачам мы с ней только ни ходили - никто так ничего толкового и не сказал. Болезней никаких нет. Я спрашиваю - а что же с ней такое? Ну, говорят, просто общения не хватает, новых впечатлений. Посоветовали обстановку сменить, куда-нибудь на юг съездить. Я Грэгори предложила, чтобы мы с ней вдвоем поехали. Так он - ни в какую, не захотел нас отпускать. Вот моя девочка сама и ушла...
Патриция была почти уверена, что миссис Пинго расплачется. И почему-то подумала, что так было бы лучше. Но Клементина не заплакала. С минуту она молча смотрела в одну точку перед собой, словно видела окружающее не лучше, чем Уэсли Флэш. Но потом, точно вспомнив все-таки о настоящем, поднялась с дивана и жестом позвала гостей за собой:
– Пойдемте, я покажу вам ее комнату. Я убираюсь там каждую неделю, но никогда ничего не переставляю и не меняю. Там все так, как было при Полли.
Патриции казалось, что ей снится какой-то странный, но при этом очень реалистичный сон. Встав с дивана, она подала руку Флэшу. Вслед за хозяйкой они вышли из гостиной и поднялись по лестнице на второй этаж, где находились спальни.
Клементина открыла первую дверь справа.
– Вот здесь, проходите.
Патриция не сразу поняла, что вцепилась в руку Уэсли чересчур сильно. Флэш ничем этого не выдавал, но она сама сообразила, что сейчас скорее мешает ему, чем помогает, и ослабила "хватку".
"Кажется, это я держусь за него, чтобы не упасть, а не наоборот". Голова Патриции кружилась, сердце бешено колотилось в груди. Этот дом, эта женщина, эта детская спальня, два десятка лет назад покинутая своей обитательницей окончательно вывели ее из равновесия. Она чувствовала себя так, будто стоит на самом краю высокого обрыва, и какая-то сила неумолимо подталкивает ее сделать последний шаг.
Кровать в комнате Полли была аккуратно застелена, на полках расставлены книги и игрушки. В платяной шкаф не нужно было и заглядывать, и так ясно, что вся одежда разложена там по местам.
– Вот здесь все ее школьные тетради и учебники, видите? Если хотите, можете посмотреть. Или даже - возьмите что-нибудь на память.
– Ну что вы...
– Нет, правда, возьмите. Мне будет приятно. Я рада, что кроме меня кто-то еще помнит о дочке.
– Спасибо, миссис Пинго.
Патриция наугад вытащила из стопки какую-то тоненькую тетрадь и спрятала в сумку.
– Вот это, - Клементина указала на подоконник, - ее любимый кактус. Она посадила его сама, во-от таким маленьким.
Теперь кактус был в высоту не меньше тридцати сантиметров.
– И рисунки тоже ее?
Патриция подошла к кровати, над изголовьем которой вся стена была завешана рисунками. Одни держались с помощью кнопок, другие - на скотче.
– Да, Полли любила рисовать.
Ничего особенного в этих картинках не было - обычные детские рисунки с нарушением перспективы, пропорций и логики, более или менее удачные. Краски сильно выцвели и потускнели. Можно было бы просто кивнуть, сказать Клементине что-нибудь незначительное и отойти от кровати, но Патриция смотрела на рисунки, не отрываясь. Не меньше чем на десятке из них были нарисованы бабочки. По одной или по несколько, на цветном фоне или посреди белого листа.
– Тут, в основном, ее последние рисунки, - объяснила Клементина.
– Эти бабочки - вы заметили, да?
Патриция молча кивнула.
– В последнее время она рисовала их очень часто, здесь еще не все. Я все удивлялась - потому что вообще-то Полли никогда не любила никаких насекомых. Знаете, некоторым детям интересно рассматривать жуков, стрекоз и всякую такую живность. Но не Полли, ей всегда это было неприятно, можно сказать, она их боялась. И бабочек тоже. Однажды, когда она была совсем крошкой, в ее спальню как-то попала огромная ночная бабочка. Полли ужасно испугалась, так плакала. И потом отказывалась ложиться в комнате спать, хотя я пришлепнула ту бабочку веником и выбросила. И вдруг появились эти рисунки, так много... Она говорила, что рисует то, что ей снится. Я спрашивала - неужели ей снятся бабочки? А она что-то вовсе непонятное отвечала - что бабочка, как им рассказала учительница в школе, в древности считалась символом души. А то, что ей снится - не бабочка, а что-то другое, что только похоже на бабочку. Все это было так странно слышать от ребенка... я даже подумала - наверное, эта учительница во всем и виновата, наверное, она какая-нибудь ненормальная и пугает детей всякими выдумками. Но когда я попыталась выяснить у Полли - ну, стала задавать разные наводящие вопросы и все такое - она сказала, что учительница тут ни при чем. А вот папе стоило бы бросить строить лабиринт. Я помню весь этот разговор, как будто он был вчера... Простите, я столько говорю - а ведь вам все это не интересно.
– Нет, что вы, миссис Пинго, как раз наоборот.
– Хотя бы сейчас Патриция могла ответить Клементине искренне, без всякого вранья.
Некоторым бабочкам Полли старательно раскрасила каждое крыло, прорисовала усики и глаза по бокам головы, другие были схематично, совсем по-детски набросаны, а третьи и вовсе напоминали три параллельные линии, перечеркнутые крест-накрест. Центральная линяя, более длинная чем две боковые, находилась посередине образующего крылья "икса" - это было "тело" бабочки. Или рукоять что-то другого, что только похоже на бабочку. Смотря что девочка хотела изобразить.